8 Русские в Париже, или

воспоминания старого канделябра...

"Но нет, пусть сам мне скажет о разводе,
А то уж больно любит намекать:
Вы помощь Франции окажете тем, вроде.
А нет бы всё открыто мне сказать.
Так любит перекладывать на плечи...
На плечи ЖЕНЩИНЫ решения свои!
Так вот, мой Сир, порадовать вас нечем -
Я не покину уж ни вас, ни Тюильри!
Пусть будет не моя, а ваша воля,
Раз хочет развестись со мной супруг.
Пусть скажет сам об этом мне. Доколе
Он бегать будет около, вокруг?"

Себя считая чуть ли не Мессией,
Зарвавшись в политической игре,
Отправил предложение в Россию
С готовностью жениться на сестре
Царя. Пусть ей всего пятнадцать -
Лишь обручиться, там он подождёт.
Великую княжну за корсиканца,
Что в императорах-то только пятый год?
К тому же разведён. Да, как он смеет?
Но вежливо, не посылая на...,
Как между государствами умеют,
Ему так отказали: мол, юна!    

"Не должен ты бросать меня, не должен!"

"Прекрасно знаешь, Жозефина, суть
Причины. Я же ей стреножен,
И той необходимости не будь,
Я никогда бы от такой супруги
Не отказался, милая, как ты!"

У Жозефины опустились руки -
Последние сжигает он мосты.

"Наполеон, ты помнишь про падение,
Что ждёт тебя, когда развод я дам?"

А он взревел:
                          "Опять? Без сожаления
Я завтра же прочь вышлю Ленорман!
Пусть катится она, куда угодно".

Кричать, конечно, легче, чем с женой
Поговорить, всё обсудить свободно.

"Пока что муж..., но он уже не мой!
Я больше не нужна и между нами
Провёл он, к сожалению, черту...
А предсказанье? Только ли словами
Окажется? Мне предпочёл он ту,
Наследника которая подарит -
Австрийская принцесса... Вот и всё!
Не время нас, а испытания старят,
Которые предательство несёт.
Обходится так Бонапарт со всеми.
Пусть знает он солдат по именам.
До тех лишь пор, когда наступит время
Их в топку бросить и... оставить там".

Прожорлива война, а император
Уже чрезмерно стал честолюбив.
А гром победы - лучший провокатор...
А русский император неучтив:
"Как мог он отказать Наполеону?
Забыл Аустерлиц? Его вина.
Европе жить по моему закону.
Ему же мной объявлена война.   
Ещё отец его меня обидел,
Когда хотел России я служить.
Но... счастья своего он не увидел!
А всё могло ведь по-другому быть.
Меня на службу с понижением в чине?
Меня! А я Европу покорил.
Что ж, Александр, бойся же отныне!
Достанет ли у Александра сил?"

"Из сотен - тысячи, десятки, сотни тысяч...
Из года в год, уже который год.
Нет места для имён, чтоб просто высечь
В скрижалях памяти..., а кровь течёт...
Свобода, братство, равенство... Ужели
Готовили к закланию себя?
Нашёлся гений, что добился цели
СВОЕЙ! О ваших жизнях не скорбя.    
Не думала о том императрица.
Война и смерть, как это далеко...
Но высоко уже взлетела птица...
Орел имперский! Слишком высоко!
Не думала... и вот сама упала,
И вычеркнута я его рукой
Из сердца! И бороться я устала...
Мари-Жозефа-Роза, Бог с тобой!"

Казалось бы, теперь им друг до друга
И дела нет - собою заняты:
"Да, у него есть новая супруга,
О мировом господстве есть мечты,
И... есть НАСЛЕДНИК! Сын от австриячки.
Крепыш! Гордится им Наполеон.
А у меня? Лишь старых писем пачки?
Спасибо, хоть оставил Мальмезон.
А то сначала выселил в Наварру,
Где холод, сырость и порядка нет,
И средств нет обиходить замок старый.
Всего-то месяц... Словно тыща лет!
Одумался, вернул меня обратно.
Цветущий, милый, тёплый Мальмезон!
Воспоминанья... и они приятны.
Воспоминанья, как волшебный сон".

Она сидела с пачкой старых писем:
"Как раньше часто, много он писал", -
Шла по порядку вереница чисел:
"Как он любил и... мною он дышал.
Писать так можно только самым близким", -
И Жозефина выдавила стон:
"Сейчас не письма, а одни отписки.
В конце не "твой", а лишь "Наполеон".    

И тут вошёл слуга. Смущённо как-то:
"Мадам, он здесь".
                                   Ещё не веря: "Кто?"

"К нему вас выйти просит император".

Вскочила, подхватив рукой подол.
От спешки письма полетели на пол:
"Остынь!"
                 Слуге сказала: "Подбери".

Схватил страх душу волосатой лапой:
"Зачем? О чём с ним буду говорить?"

Лицо своё разгладила руками,
Улыбку не забыв изобразить,
Прошествовала мелкими шагами:
"Со всем я справлюсь. Так тому и быть".  

Увидела его: "Сир, что случилось?"

Вот так вот - "Сир", а не "Наполеон".
Судьбе себя смогла отдать на милость,
Пришла с ней к соглашению сторон.

"Мадам, не бойтесь, ничего плохого,
Всего лишь покидаю я Париж.
Что, впрочем, для Мадам уже не ново.
("Как отстранённо, просто говоришь".)
Вот выбрал время с вами попрощаться.
Сейчас мне предстоит большой поход -
Пришла пора в Россию отправляться.
Я там сорву свой самый лучший плод".

"Зачем?" - она ему хотела крикнуть:
"Последним станет этот твой поход!"

Не крикнула - уже смогла привыкнуть,
Что сделает он всё наоборот.

"Не езди!"
                    Император удивился:
"Ну, что за глупости? Здоровы вы, мадам?"

"Предчувствие дурное...".
                                                Засветился
Взгляд Бонапарта: "Снова Ленорман?"

Пробыв совсем недолго в Мальмезоне,
В Париж вернулся, чтобы завтра в путь.
Из чувств, оставшихся ещё в Наполеоне,
Довлело то, что выявляло суть
Его - уже не мог остановиться,
Не воевать Наполеон не мог.
Перебороть не мог своих амбиций
И те его погнали на восток.

*

"Ну, вот и всё, он перешёл границу.
Зачем ему Россия? Не пойму.
Оттуда ещё нужно возвратиться
Да, начал он последнюю войну.
Считало честолюбие ступени,
Не замечая, что шагает вниз.
Война... Война! Всю жизнь в кровавой пене...
Любовь, ко мне уснувшая, проснись!
А Ленорман его предупреждала.
Не верил ей... И знаю почему:
Я вместе с ним всегда, всех побеждала...
Ко мне стремился... Он привык к тому,
Что сам всегда, один и всё решает!
Всегда, везде, не только на войне.
Сейчас ему моя любовь... мешает?
Мешаю я, скорей, его жене.
Быть может, я сейчас и эгоистка,
Но как его остановить могу?
Пусть в мыслях только и во снах мы близко -
Я рядом с ним... на этом берегу...
Сначала, как с разменною монетой,
ВО ИМЯ ФРАНЦИИ, он поступил со мной,
ДЛЯ БУДУЩЕГО он связался с этой
Принцессой, объявив меня вдовой.
Императрицы Вдовствующей титул
Мне преподнёс он при себе... ЖИВОМ!
Не лучше быть растерзанной, убитой?
Нет, не смогу забыть я о былом.
Забыли мы, что значит жить спокойно -
Сначала революция, потом -
Наполеон, что ищет счастья в войнах...
Нашёл бы, если были бы вдвоём.
Ты потерял со мной свою удачу,
Мой корсиканец в рваных сапогах.
Падением взлет будет твой оплачен,
Орёл имперский! Золотой мой птах!
Ты мёрзнешь там, я иногда здесь плачу.
Им-пе-ри-я! чей неминуем крах.
На что я дни..., на что я годы трачу?
Найду ли утешение в слезах?"

*

Но повороты у судьбы крутые -
Любовница Наполеона здесь,
Приехала Валевская Мария.
И как воспринимать такую весть?
Из Польши та сюда бежала с сыном -
У каждого, конечно, свой резон.
И, чтобы скрасить дней своих рутину,
Зовёт их Жозефина в Мальмезон:
"Она ведь тоже - бывшая! Но всё же
Есть у неё от Бонапарта сын!"

"А мы, Мария с вами так похожи,
И поворот судьбы у нас один".

"Мадам, я понимаю, всё напрасно,
Но так всё внове было для меня.
Любовником был император страстным..."

"Да, не бывает дыма без огня.
Хотела я к нему приехать в Польшу,
Но он меня тогда отговорил...
А слухи... Слухов становилось больше,
И в отношениях ветерок сквозил. 
И оказались вы меня счастливей.
Ваш Александр," - и глубокий вздох:
"Что может быть своих детей красивей?..
Всё было бы иначе... Видит Бог!" -
Слеза скользнула по её реснице:
"Меня простите, что-то не о том.
Хотя... Обеим нам пришлось проститься.
Теперь вот вспоминаем о былом.
Смотрите-ка, он спит. Мы свет притушим".

"Вы, Жозефина, балуете нас.
Так много накупили нам игрушек,
Всё дарите, Мадам, нам, как сейчас".  
 
И сердце рвётся еле слышным стоном:
"Ну почему мне Бог не дал детей?
Всё было бы у нас с Наполеоном..."

"Мария, заходите без затей," -
Сжав сердце в кулаке, себя взяв в руки,
Улыбку Жозефина на лицо
Вернула:
                 "Поболтаем на досуге.
Мы с вами женщины, в конце концов," -
И засмеялась, сбрасывая тяжесть,
Но тут же смех она оборвала,
Прикрыв свой рот рукой:
                                               "Простите! Как же,
Что Александр спит, забыть могла".

*

"Любовь моя - затишье перед бурей?
Мне остаётся только умереть.
Возможно ль это? Ведь все змеи фурий
Пристанище хотели бы иметь
В моём лишь сердце. И наполовину
Уже я существую. Столько слёз.
Покой, надежда... Нет их! Жозефину
Я в сердце по Италии пронёс.
Закон судьбы, который дал мне славу,
Меня заставив с горечью стенать.
Разлуки ежедневно пью отраву,
И каждый день спешу тебя встречать.
Привык бы ко всему, пусть это сложно,
Тебя лишь чтобы больше не ценить.
Но нет, о Боже, это невозможно.
Меня не любишь... Ты должна любить!
Я ненавижу и Париж, и женщин.
Ужасно состояние моё.
Винить тебя? Мне хочется всё меньше.
Сама судьба диктатором встаёт -
Твоё она диктует поведенье.
Очаровательна, прекрасна и нежна -
Орудием ты только, без сомненья,
Стать моего отчаяния должна...".

"Так он писал когда-то из Милана.
Ах, если бы могла я всё вернуть,
Сейчас не бередила бы я рану,
Что даже ночью не даёт уснуть".

"...Готов писать тебе я писем груду,
Лишь думай обо мне, пока я здесь.
Любить тебя всю жизнь одну лишь буду
Я, невзирая на судьбу и честь.
Перечитал сегодня ночью письма,
И даже то, что написала кровью ты.
Не от судьбы, а от любви зависим
К тебе. Любовь к тебе! Мечты, мечты, мечты...
Гражданке Бонапарт".
                                           Лицом уткнулась  
В письмо:
                    "А я счастливее была
Гражданкой..., но со счастьем разминулась
Императрица... Если б родила...  
Ну почему, скажи мне, мы так поздно
С тобою повстречались, Бонапарт?
К судьбе ли отнеслась я несерьёзно?
Из-за МЕНЯ тебе грозит закат?
Как всё могло у нас с тобой сложиться?
Увы, теперь узнать нам не дано.
С тобою стала я императрицей,
Но я тону..., уже так близко дно...".

*

Весна. Апрель. Наполеон в Париже.
Приехал к Жозефине в Мальмезон.
Она не узнаёт - стал что ли ниже
Её кот в драных сапогах? Ужели он?
В душе её вдруг шевельнулась жалость.
К нему? К себе? И почему же "вдруг"?
От генерала, от того, что в нём осталось?
Да, ничего, и даже взор его потух.
Порою жизнь людей меняет круто -
Был просто неудачник перед ней.
Глядела на него, но почему-то
От этого ей было лишь больней.

"А ты была права, нельзя мне было
Тебя бросать, ведь ты мой талисман.
Тебя оставил - счастье изменило.
Права была гадалка Ленорман".

"Зато наследник у тебя законный,
А, значит, ты добился своего".

"Что толку в том? Мне силы непокорны
Ему дать то, что так хотел. Того,
Кого преследуют сегодня неудачи,
Ты видишь, Жозефина, пред собой".

 Он говорит, она же чуть не плачет:
"Ты должен, должен справиться с судьбой.
Вернуть всё сможешь!"
                                             "Как?"
                                                          "Я... я не знаю.
Нет Ленорман, её же ты прогнал.
Ты всех прогнал... Все, все тебе мешают!
Кто руку помощи когда-то предлагал,
Их нет," - почти шептала Жозефина:
"И я прошу тебя лишь об одном:
Позволь мне твоего увидеть сына," -
И проглотила, в горле вставший, ком:
"Я Александра видела, Мария
Валевская была здесь вместе с ним".

Глаза его потухшие, пустые
Блеснули вдруг... Взгляд снова стал пустым.
Ну, почему же надо даже в этом
Ей уговаривать? Казалось бы, пустяк!
Для Бонапарта не было секретом,
И он давно знал, что она не враг,
Что хочет лишь добра, что не мешает,
Пытается предостеречь. Она,
Пустив слезу..., ещё..., как свечка тает,
Но внутренне решимости полна.
И, наконец, его уговорила -
Наполеон ей сына привезёт.
Душа от нетерпения бурлила:
Да, как-нибудь до завтра подождёт.

Доставила карета из Парижа
Не Бонапарта, а уже двоих,
Не в Мальмезон, а в Багатель, поближе,
Где Жозефина поджидала их.
Как трогательно, Боже, что за встреча:
Играл ребёнок на её руках.
Хотелось плакать, вроде уже нечем,
Но появились слёзы на глазах,
Когда дитя, в её плечо уткнувшись,
Как будто бы ей прошлое вернул...
Но на руках, калачиком свернувшись,
Наполеон второй взял и уснул.  
Пришлось будить Наполеону сына,
Его обратно чтобы отвезти.
Глядела вслед карете Жозефина
И из груди её рвалось: "Прости!"
Роди она и не было б развода...
Возможно. Так случилось. Почему?
Судьба распорядилась и... Природа.
Подумала она: "Конец всему".
Из жизни увозила их карета,
Из жизни Жозефины навсегда...
Пройдёт лишь год, но не увидит лета -
Увидит, как закатится звезда...

*

История! Мы шествуем по ней.
Дорог-то много, выбирай любую.
История - лишь мнение людей,
Которые её нам повествуют.

*

И год прошёл. Стояли у Парижа,
Готовясь к штурму, русские войска.
Была развязка с каждым днем всё ближе,
Орёл имперский падал свысока,
В падении своём сложивший крылья,
Но клювом клацал и врагов клевал,
И, побеждая, плакал от бессилья -
Он, побеждая, всё же отступал.
Лоди, Ваграм, Аустерлиц, Маренго -
Гром, за спиной оставшихся, побед!
А здесь, сейчас, он бьётся лбом об стенку,
Сил слишком мало, их почти что нет.
  
И, как великодушный победитель,
Наш русский император не желал
Лить кровь напрасно, и сказал он свите,
Поверив в роль, которую играл:
"Париж, своих защитников лишённый
И своего великого вождя,
Не в силах нам сопротивляться," - скромно
Добавил он, немного погодя:
"Я убеждён. Да, убеждён я в этом! 
Должны бой прекращать мы всякий раз,
Когда появится надежда для ответа
О мирной сдаче города для нас".

Орёл имперский, даже пав на землю,
Решимости был полон в эти дни,
И голосу рассудка он не внемлет;
Казалось бы, гордыню приструни,
Но...
          "Неприятель овладел Парижем.
Солдаты, поклянёмся победить,
Иль умереть! В вас победителей я вижу.
Должны за оскорбление отплатить.
Так поклянёмся!"
                                   И неслось: "Клянёмся!" -
Ему от "победителей" в ответ.
А он шептал: "Да, мы в Париж ворвёмся.
У нас другой альтернативы нет".
   
Считало честолюбие ступени...
Считало в этот раз уже в подвал...
И дело было даже не в измене -
Лишь доложили, что Париж устал
И не поддержит он Наполеона -
Сожгут в отместку за пожар Москвы.
Нужна ли в этом случае корона?
Империя лишалась головы.
И маршалы сугубо промолчали
В ответ на императора призыв.

"Мы вместе... Вместе с вами побеждали!"

Но те понуры, словно всё забыв.
И тут Наполеон решил отречься -
Что толку было рваться в пустоту...

На канделябрах тоже гаснут свечи,
Вокруг всё погружая в темноту.

В глазах тоска была и огорчение,
Но в ставку утром маршалов созвал
И объявил им он об отречении,
И каждый одобрительно кивал.
 
Он взял перо, глаза вдруг засверкали:
"А может всё же, мы пойдём на них?
Мы разобьём их!"
                                  Маршалы молчали.
Наполеон последний сделал штрих -
Наполеон отрекся от престола!

*

Всё близилось к концу. На карусели
Всё закрутилось дальше в эти дни.
Разрывов ждать снарядов здесь ужели?
Итак уж приближаются они.
Не стала ждать развязки Жозефина,
Сменила на Наварру Мальмезон.
Страшна была военная рутина,
Скорей бы всё прошло, как страшный сон.

Казалось, окончательно мир рухнул:

"Отрекся от престола Бонапарт.
И я... уже почти совсем старуха,
Как дама из потрёпанной колоды карт".

И руки опускались, но нежданно
От Александра прибыл адъютант.
Сам русский император, как ни странно,
Просил вернуться - мол, он сам гарант
Того, что ничего с ней не случится,
И обещал защиту ей свою.
Взгляд Жозефины сразу стал лучиться,
Той, что была у жизни на краю.
Недели не прошло, как в Мальмезоне
Уже встречали русского царя.
Тот объявил, что чести не уронит
Её..., от нетерпения горя!
*
За год случилось это до развода,
На встрече в Эрфурте, куда Наполеон,
В преддверии испанского похода,
Приехал с Жозефиной. Только он
Оставил Жозефину без внимания.
Скучавшей, той и бросился в глаза
Красавец, это море обаяния,
При том, что слова не успел сказать.
Был Александр рослый, длинноногий,
Голубоглазый русский (?) идеал,
И по-французски изъяснялся лучше многих,
К тому ж прекрасно и Вольтера знал.
Был больше, чем французский император
Похож он на француза, танцевал
Великолепно... Неудобно как-то,
Но он её у мужа отнимал.
Хотя её муж был уже не рядом -
Он в спальню удалился отдыхать.
И, под царя проникновенным взглядом,
Она с ним продолжала танцевать,
Забыв совсем - она намного старше,
Что император он другой страны,
Но музыка лилась здесь, а не марши...
Себя вручила в руки Сатаны...

Роман короткий, но воспоминанье
Осталось в женском сердце навсегда.
И нет ни времени, ни расстояния,
Перемешались счастье и беда.
*
Готовилась она для этой встречи.

"Прошло шесть лет. Уже прошло шесть лет!
Мне пятьдесят! И годы давят плечи.
Теряет увядающий букет
И цвет, и превлекательность былую,
А император... вновь в расцвете сил...
Показывать ему себя такую?
Шесть лет назад меня он разбудил...".

Ничуть не изменившийся за годы,
Как показалось ей на первый взгляд,
Вошёл по эти, ей родные, своды.
Заметила, что ей он даже рад -
Его глаза приветливо блестели:
"Мадам, от нетерпения сгорал
Увидеть вас!"
                          Ладони чуть вспотели.
Галантно руку ей поцеловал,
Губами тронув пальцы Жозефины,
И руку он прижал к своей груди.
Всё, как тогда, в глазах встают картины
Той встречи..., спальня... и: "Не уходи...".

Как откровенно радуются встрече,
Друг дружке комплименты говоря.
И годы тут же сбрасывают плечи -
Императрицей вновь в глазах царя
Становится она. Хозяйка замка
В гостиную всех позвала гостей,
Где ждали домочадцы...
                                             Даже жалко,
Гортензия здесь только из детей,
А впереди неё стоят два внука...
И Жозефина вскоре поняла -
Царю не интересна мать-старуха,
А интереснее Гортензия была.
Но та его дичилась поначалу -
Был отчим для него ведь личный враг!
Любя Наполеона, та молчала,
Но постепенно лёд в глазах размяк.

Приятный собеседник, император,
Смог растопить её холодный взор,
Души, в хорошем смысле, провокатор,
И стал всем интересен разговор.
Пройтись по парку предложил он дамам,
Оглядывая, Мальмезон хвалил,
Был искренен, смотрел в глаза им прямо,
Про парки Петербурга говорил,
Как патриот, описывал их прелесть,
А, впрочем, как ценитель красоты.
И были очарованы им все здесь.
Но взгляд его!.. Его глаза пусты.
Актёр изрядный! Выбирая роли,
Что годными считал здесь, в данный час,
Преподносить себя он всем изволил,
Под маскою скрываясь всякий раз.