Сказка Веры

По Дороге пустынной и пыльной
Пилигрим одинокий блуждал,
Влекся он за Видением дивным,
О котором когда-то читал

В той Стране, что навеки оставив,
Он поклялся в Душе позабыть:
Были все там «уверенно правы»
И Сомненья умели разбить…

От Рождения был он в сей Вере
Простодушием воспитан, взращен,
В Нищете своей Высокомерьем
Был духовно незримо прожжен.

Эту Язву приучен лелеять,
Боль и Гной ее боготворя,
Становился циничней и злее,
Год за Годом Безумье творя…

Но однажды наполнилась Чаша,
И испил он ее – и прозрел:
Понял вдруг, что Чужое то «Наше»,
В чем он жил, и чего вожделел.

И, прозрев, он как-будто бы умер, –
Стал Иным для «Друзей» и «Семьи», -
И он понял, что все было втуне,
И ушел, ища Вехи свои…

Так и брел он с тех пор, и, неузнан,
На Свободе весь Мир познавал,
Все сражаясь и с Памятью-Грузом,
И с Собою, – звериный Оскал

Видя в Зеркале часто разбитом,
Что в Котомке и Сердце носил:
То порою скрываясь из Вида,
То стремясь, не щадя своих Сил…

Но Видение неуловимо
То являлось, то гасло в Пути:
Что Непознано – будто гонимо,
Словно рвется из самой Груди.

И Стремление это он «Верой»
Называл, о себе позабыв;
Но однажды, когда розовела
На Рассвете меж Леса и Нив

Кромка Неба, Земли, – Горизонты
Отворяя для светлого Дня, –
Пилигрим прикорнул перед Гротом:
В Глубине его Капли, звеня,

Тишину подчеркнули на Доли
Тех Мгновений, чья Суть Волшебство, –
И тогда, позабыв свои Боли,
Он заснул, не боясь ничего…

В этот Миг, будто Новорожденный,
Он в Виденье Глаза отворил, –
Словно Радостью в Счастье сраженный,
Снова Юный, в Кипении Сил, –

И увидел Лик Девы прекрасной,
Что склонилась над ним, говоря:
« - Ты идешь по Дороге опасной,
Через Земли Ветра и Моря.»

«Отдохни же со мною, о, Рыцарь!
Только я знаю кто ты, поверь!
И однажды ты сможешь проститься
С Миром Злобы, найдя мою Дверь,»

«И открыв ее с Помощью Веры,
Что сейчас предо мной обретешь:
Ибо я так извечно хотела –
И со мною ты Вечность найдешь!..»

Пробудившись, открыв свои Веки,
В Изумленье не веря Глазам,
Рыцарь сбросил Обноски Калеки,
В первый Раз осознал себя сам,

И, почувствовав Мощь Устремлений,
О Деяньях задумался вновь, –
Словно вырвавшись к Воле из Плена,
И Вином освежив свою Кровь…

Так случилось, что в Гроте, под Мхами,
Ждали Злато, Доспехи и Меч,
И седлал он своими Руками
Жеребца, что от Прочих убечь

Норовил, – но, к нему устремляясь,
Присмирел и навеки признал, –
И с развенчанным Прошлым прощаясь,
Рыцарь с Верой в Груди ускакал…

С той Поры он расстался с Пустыней, –
Не меняя Дороги ничуть, –
Встретил много прекрасных и дивных
Стран великих, постигнув их Суть.

И всегда этим обогащаясь,
Рад был Благу и Правде служить,
Каждый Раз, как в последний, прощаясь,
И стремясь никогда не тужить…

И всегда, засыпая, шептал он:
«Верю – есть ты! Тобою живу:
Ты – Конец мой, и ты же – Начало,
Пред тобой преклоняю Главу!»

«Много Вер есть – и много Неверий –
Но с тобою спокоен мой Дух:
Ибо Счастье – Видение Целью
Сделать вновь для Сознанья и Рук!..»

Но однажды вступил он в Пределы,
Где, Сомнение боготворя,
Жили Люди везде, как хотели,
И в Насмешках своих не щадя

Ни одной «Правоты» полуденной,
В каждой Вере Изъяны ища,
Свою Жизнь зовя «благословенной» -
И в Богатстве своем обнищав

Устремленьями, Таинства Духа
Называли «Мечтой Дураков», -
То глася, что приятно для Слуха,
Не жалея для этого Слов,

То являя, что Взгляду приятно,
А все Прочее в Шею гоня:
Всех уча, что Сомненье «отрадно» -
И «терпимее» День ото Дня…

И, признав Результаты «Деяний»,
Устремленья восславив везде,
Они стали искать в них Изъяны,
Словно Глину в проточной Воде

Растворяя своими Руками –
Чтобы тем успокоить себя:
«Мы все это смогли бы и сами!
Мы ведь все от Рожденья – Князья!»

«И Виденья – не Главное, право!
Обойдемся без них – разве нет?!..» -
Говоря это, Тосты «во Славу»
Поднимали «на Множество Лет»…

Рыцарь пил эти Тосты, увлекшись
Благодушьем, что было вокруг:
Он повесил на Стену Оружье,
Сдав его Попечению Слуг,

Полюбил и Пиры, и Забавы,
И риторикой Ум упражнял,
Восхищаясь «Спокойствием Правых»,
Снисходительно Низость прощал…

Жеребец его в Стойлах, холеный,
Был накормлен, ухожен и чист, –
И однажды, увенчан Короной,
В предвечерний ласкающий Бриз,

Средь вальяжного Сопровожденья,
Поохотиться новый Король
Гордо выехал в Кроны и Тени, –
Те, что кроют земную Юдоль…

На Поляне, среди Бивуака,
Был раскинут роскошный Шатер:
Все Убранство там было со Смаком, –
И уставшее Тело простер

На шикарное Ложе Властитель,
Чтобы Плоть отдохнула его…
«Тише! Чтобы никто нас не видел!» -
Прошептал нежный Голос легко,

И прекрасная Дева скользнула,
Сбросив Платье, в Объятья к нему.
«Я Охрану твою обманула –
Обманула и Свиту саму, – »

«Чтоб тебе на Мгновенье отдаться,
Уловляя Влечения Миг:
Знают все ныне, можно поклясться,
Как ты славен, чего ты достиг!»

«Я откроюсь тебе – и Забвенье
Ты войдя в меня, сразу найдешь:
Покорив в себе ныне Сомненье,
Надо всеми Звездою взойдешь!..»

Ночь прошла, будто целая Вечность, –
Нескончаема, воплощена, –
Смаковала Блаженство беспечно
Средь любовных Утех и Вина.

Время словно исчезло, Пространство
Сжалось в Сумерек Точку – Альков, –
Словно все и везде безучастным
Стало в Мире без Страхов и Злоб…

Но исчезло Виденье под Утро,
И Покров опустился за ним:
Улыбаясь в Спокойствии мудром,
Услажденный остался один,

Закрывая Глаза, измождено,
Он, срываясь, Слова прошептал:
«Что за Радость Владенье Короной –
Той, которую отвоевал,»

«На себя одного полагаясь,
И себе одному услужив!..» -
И заснул он, ничуть не раскаясь,
О Виденье – и Вере – забыв…

Годы бурно прошли: были Войны,
Были Злоба, Опасность, Борьба;
Через Земли, Моря беспокойно,
Куда Горе звало и Судьба,

Увлекались Чужие, Иные, –
Все Отвергшие, все, кто Заклят, –
Вслед за Хаосом шла Тирания,
Рвали Волки на Части Ягнят…

И однажды, на Тракте центральном,
Среди Транспорта, Толп и Сует,
Появился пришедший из дальних
Стран неведомых старый Аскет.

Тот Бродяга, тот Нищий забытый,
За Клюкою своей волочась,
Был оборванный, грязный, избитый,
А на нем были Струпья и Грязь…

Безразличье с Презреньем сливались
В тех Глазах, что смотрели вослед
Этих Ног, что брели, заплетаясь,
И Спины, что согнулась от Бед,

Этих Глаз, где жила лишь Усталость,
Рук, что тихо бессильно тряслись:
Он искал что-то Взглядом, казалось,
А Стопы его будто влеклись…

И вошел как-то раз он в Таверню,
Для себя и под Нос бормоча:
«Где-то ты, я же знаю наверно…
Тишину бы… А здесь лишь кричат…»

«Где Конец?.. Позабыто Начало!..
О, согбенная Выя моя!
Вот бы ты мне опять повстречалась –
До того, как поглотит Земля…»

Его выгнать хотели… Внезапно
Все, кто были, застыл, как один.
Позабыты Насмешки и Брани
Были в Миг тот: смотря из-за Спин,

Вдруг увидели в Зеркале пыльном
Отраженье Бродяги того –
Юный Лик в Свете ангельском, дивном,
С Состраданьем глядел на него,

А за ним будто Двери раскрылись.
Там – Сиянье, Покой, Тишина…
Словно Нечто в сей Миг возродилось,
Пробудившись от страшного Сна,

И явилось, зовя за собою,
Искупленье кому-то даря…
«Я Свободы – с тобой! – удостоен:
Ныне знаю, что жил я не зря!..» -

Прошептали Уста – и Бродяга
Вдруг упал без Сознанья и Сил.
Так он умер – с Клюкой своей рядом
И Котомкой, что вечно влачил…

А вокруг были Нивы златые,
И качались густые Леса,
И вели Превращенья Стихии,
И на Землю садилась Роса.

И в Дали предрассветной той ранней,
Неизвестной для Мира досель,
Спрятан Грот был меж Зарослей тайных, –
В Глубине его пела Капель…