Ломоносов. Анекдоты из жизни

Как известно, Михаил Васильевич Ломоносов – первый русский ученый-естествоиспытатель мирового уровня. Широта его научных и творческих интересов поражает: физика, химия, астрономия, география, металлургия, геология, приборостроение, история. Его молекулярно-кинетическая теория тепла во многом предвосхитила современные представления о строении материи и открытие некоторых фундаментальных законов физики. К тому же он был выдающимся поэтом своего времени, художником, филологом и поборником просвещения.
Нисколько не помышляя о том, чтобы приуменьшить масштаб его личности и заслуги перед отечеством, хочу рассказать несколько анекдотов, связанных с его биографией. Почерпнуты они мной из предисловия к полному собранию сочинений русского гения, изданному в 1803 году Императорской Академией наук. Предупреждаю, что слово «анекдот» я использую в архаичном значении.

Анекдот первый, витиеватый.

Когда Михайло Ломоносов на 17 году своей жизни тайком от родителей бежал из своей глухой северной деревни в Москву, был он взят в Заиконоспаское училище. В монастыре обучался Ломоносов с великою охотою и оказал примерные успехи. По прошествии полугодия был переведен из нижнего класса во второй, в том же году из второго в третий. Через год стал настолько силен в латинском языке, что начал сочинять небольшие стихи. Стал изучать греческий и улучшать познания в языке славенском (церковно-славянском).
Интересно, что руководителями сей семинарии числились: ректор – архимандрит Герман Копцевич, префект – Софроний Мегалевич. За латинскую азбуку посадил Ломоносова иеромонах Медост Ипполитович, а продолжил преподавание Герман Канашевич. В латинской и российской поэзии наставлял юного семинариста Феофилакт Квешницкий, а в риторике укреплял Порфирий Крайской. И только преподаватель синтаксиса носил русскую фамилию – Тарасий Посников.
А нас уверяют в исконности русского православия.
Способствовал переводу Ломоносова из Спасского монастыря в Петербургскую Академию наук ставший впоследствии синодальным вице-президентом Новгородский и Виликолутский архиепископ Феофан Прокопович. Он, в частности дал новоиспеченному студиозусу замечательное напутствие: «Не бойся ничего, хотя бы со звоном в большой московский колокол стали публиковать тебя самозванцем, я твой защитник» (Фишка тут в том, что дабы не выслали Ломоносова из Москвы обратно в его медвежий угол, он подделал документы, назвавшись холмогорским дворянином).

Анекдот второй. Читатель.

Читать и писать Ломоносов научился у местного попа, и выбор книг, надо полагать, имел невеликий: Библия, Псалтирь, что еще? А когда прашивал светских сочинений у своего учителя, тот обыкновенно  отвечал, что для приобретения большего знания и учености требуется знать латинский язык, которому можно научиться лишь в Москве, Киеве или Петербурге.
По прошествии двух лет сделался Ломоносов лучшим чтецом, а охота его к чтению на клиросе или за амвоном была так велика, что нередко бывал бит более взрослыми парнями, которым не шибко нравилось, что какой-то недоросль превосходит их способностями.
Как-то раз в доме Христофора Дудина первый раз в жизни увидал Ломоносов книги недуховного содержания. То были старинная славянская грамматика и арифметика. Как он только не упрашивал старика Дудина ссудить ему на несколько дней эти вожделенные учебники – тщетно! Завладеть книгами удалось, лишь через три года, на протяжении которых приходилось всячески заискивать перед сыновьям непреклонного соседа. С того времени не расставался со своим сокровищем и, читая непрестанно, затвердил наизусть.
Когда бежал в Москву, книги прихватил с собою, может, и не без основания считая их своей собственностью.

Анекдот третий. Женитьба.

Живя в Марбурге (в командировке по заданию Академии наук) Ломоносов тайно женился на дочери хозяина дома, у которого квартировался. Содержал себя и молодую жену на жалованье, получаемое из Петербурга. Но видимо, был не слишком расчетлив, и довел семейство до совершенного обнищания. В результате, от непрестанных угроз тюрьмою со стороны своих кредиторов (интересно, что в то время их назвали должниками) впал в отчаяние и задумал побег.
В очередной раз, не простившись ни с кем, бросил жену с дочерью и отправился пешком в Голландию, чтобы оттуда вернуться в Петербург. Отчаянный был человек.

Анекдот четвертый. Рекрут прусского короля.

Остановившись на ночлег в некоем постоялом дворе, нашел там прусского офицера с солдатами, вербовавших рекрутов. И здесь случилось с ним странное происшествие: путник наш показался прусакам годную робою на их уду. Видимо потому, что был высок ростом и могуч телосложением. Офицер учтивым образом просил его сесть подле себя, отужинать с его подчиненными и вместе выпить так ими называемую круговую рюмку.
Как закончился вечер, Михаил Васильевич не запомнил. Пробудившись, увидел на платье своем красный воротник, а в кармане нащупал несколько прусских денег. Вот так сделался Ломоносов королевским прусским рейтером. Правда, тоже ненадолго. Ничуть не дорожа словом верности, данным в хмельном угаре, однажды ночью учинил побег. Пробудясь пополуночи и приметя, что все крепко спят, вылез через заднее окно, взобрался на вал и, пользуясь темнотою ночи, пополз на четвереньках, чтоб не приметили того стоящие на валу часовые.
Преследуемый наутро конной погоней, еле успел добежать до Вестфальской границы. А могли и казнить за дезертирство.

Следующую историю начну издалека.
«Сон», «мечта» – некогда обладали общей семантикой. Гораздо в большей степени, нежели теперь. Изучение английского языка кроме прочего помогает по-новому взглянуть на родной русский. В лексиконе британцев dream – это и «сон», и «мечта», а у нас эти существительные, вроде как, и не синонимы. Однако двести лет назад они таковыми воспринимались в полной мере. Читаем: «Единожды приснилось Ломоносову, что видит отца своего, выброшенного по разбитии корабля на необитаемый остров в ледяном море, к которому в молодости своей бывал некогда отнесен бурей. Сия мечта впечаталась в его мыслях» (Хороша мечта по нашим современным понятиям!). 
Видение оказалось пророческим. Сильно обеспокоясь судьбою родителя своего, начал Михаил Васильевич наводить справки у бывавших в Петербурге земляков и узнал, что действительно несколько месяцев назад отбыл отец с артелью на рыбный промысел, но никто из той поездки не возвратился. Первой его мыслью было бросить все и отправиться искать пропавшую экспедицию, но обстоятельства не позволили ему осуществить намерение. Принужден был послать своего брата, дав ему денег и описание места, о котором видел страшный сон. И люди действительно нашли там тело Василия Ломоносова, и, предав земле, возложили на могилу большой камень.
Удивительной прозорливости человек был Михайло Ломоносов, мог лицезреть сокрытое от смертных очей.

Анекдот шестой. Воссоединение семьи.

Оставленная Ломоносовым в Марбурге жена два года ожидала письма от сбежавшего мужа. Жила в страхе и неведении, и, наконец, решилась обратиться в Гааге к российскому послу, министру графу Головкину, через которого получила некогда единственную весточку от своего супруга. Но консул знал только, что два года назад Ломоносов выехал из Амстердама в Петербург, где ему и надлежало находиться. Тем не менее, Головкин через графа Бестужева переслал обращение бедной женщины в российскую столицу.
Никто в Петербурге не подозревал, что Ломоносов был женат. Прочитав чудом дошедшее письмо, раскаявшийся муж воскликнул: «Боже мой! Могу ли я ее покинуть! Обстоятельства мешали мне до сего времени не только вывезти сюда, но и писать к ней. Теперь же пусть она приедет, завтра же пошлю 100 рублей на дорогу». Что и исполнил действительно.
Надо сказать, что к тому времени Михаил Васильевич был уже известным ученым, удостоившимся звания профессора химии, и уважаемым человеком. А в скорости был произведен в профессора экспериментальной физики. И вот вопрос: вспомнил бы он о своей жене, приемной дочери немецкого портного, не сделайся весть о самом ее существовании достоянием общественности?

Анекдот седьмой не имеет письменного свидетельства, но слухи достигли наших дней.
Говорят, что когда Ломоносов написал оду в честь годовщины восшествия на престол императрицы Елизаветы Петровны, последняя была столь восхищена ею, что велела наградить гениального поэта двумя тысячами рублей. Однако крупных денег на тот момент в казне не оказалось, и чиновники распорядились выдать указанную сумму медными монетами. Вот так посыльные и подкатили к дому Ломоносова два воза медных денег.
Зато доподлинно известно, что государыней Елизаветой Петровной за заслуги перед отечеством была пожалована Ломоносову дача Коровалдай на берегу Финского залива,  а сам он произведен в чин сперва коллежского, а затем и статского советника.