Шрамы 14. 07. 18

Не стой, раскаянный, меня случайно встретив.
Не вой теперь о том, что понял ты.
Пусть снег разлук закроет шрамы эти.
Мне все слова - могильные цветы.

Ты опоздал, ведь я теперь другая:
Нет Веры той, которую ты знал.
Не из твоей теперь я стаи -
Любовь ты навсегда изъял.

Ты помнишь мою нежность и заботу?
Как я упрямо верила в тебя?
Теперь в любую непогоду
Живу я только для себя.

А искреннюю боль в моих глазах?
Уродливую жадность и жестокость;
Свирепый помнишь свой размах?
Мою беспомощную кротость?

Я умерла уже давным-давно.
Я так боролась, видит Бог,
Но было всё предрешено -
Он уберечь меня не смог.

Таинственное воскресение
Пленяет души и сердца:
И жертве не найти спасения -
Я буду ранить до конца.

Когда в агонии любви
Попросит словом не рубить,
Я вспомню то, как делал ты:
Я не могу, увы забыть.

Да, мне приятно убивать
Всех тех, похожих на тебя:
Мне сердце нравится марать,
Их загоняя и дразня.

Они наказаны тобой
И тем, что от меня осталось.
Вымаливают свой покой;
Живут, об горечь спотыкаясь.

Забвенья ищут лишь во мне -
И ты искал его когда-то -
Находят, правда, только смерть
Души своей - вот им награда.

Но если мыслить откровенно:
Им не нужна моя печаль.
Они готовы беззаветно
Вновь шеи подставлять под сталь.

Чтоб упивалась я убийством
Их душ, страдающих во тьме;
Чтоб наслаждалась громким свистом
И силой зла в моём мече.

О, как невинна эта радость:
Вновь просыпаться после них.
Ах право же, такая малость -
Стать частью замыслов моих.

Я - одинокая волчица.
Я возродилась для любви:
Любви на всех их мерзких лицах,
Что умываются в крови.

Ну что, бессмысленна жестокость,
Живущая лишь для тебя?
Я увеличиваю громкость,
Свистящего в крови меча.

Ты говорил мне, что я стерва,
Что не умею ни черта.
Теперь и я - игрок на нервах
Под гордой маской палача.

Я властвую над их сердцами,
Их душами, что пью до дна.
Я властвую над их телами,
Когда в них стонет пустота.

Я не израненная птица:
Ты вырезал всю боль давно.
Остались шрамы на границе,
Где зло прощается с добром.