Рассказ Евгения Никитина

Этот рассказ написал Женя Никитин, но так там основной героя я, то я его здесь размещу, надеюсь Женя не обидится.



Евгений Никитин (с)

На днях мы отдыхали на даче у друзей, как вдруг приехал прозаик Харченко. В одной руке у него была бутылка виски, а в другой пластмассовое ведерко замаринованной свинины. Кусочки мяса плавали в луке.

- Как дела? - спросили мы.

Харченко застенчиво поставил ведерко на крыльцо и сказал:

- Ну что... Ну хорошо. Читаю самотек. Пока добирался, прочел 15 романов.

Харченко работал в литературном журнале читальщиком романов.

У калитки рисовали углем на асфальте голые и счастливые дети нашей подруги Ксюши, которая ведет канал о гендерно-нейтральном воспитании. Носы, спины и попы у них были черными от угля. Харченко мрачно оглядел их и поежился от холода.

- Это Лев и Платон, - представил я. - А вон там - Ксюша.

Ксюша лежала в гамаке, совершенно прекрасная. Харченко отхлебнул виски прямо из горла и закашлялся.

- Правда, Ксюша совершенно прекрасная? - спросил я.

- Ну и что? У меня жена есть, - ответил Харченко таким тоном, будто я предложил ему что-то непристойное.

Он схватил свое ведерко и пошел во внутренний двор делать шашлык.

Я решил ему помочь. Мы высыпали угли в железяку и стали их разжигать, предварительно обмотав туалетной бумагой. Угли разожглись. Харченко отправился в дом, и из окна было видно, как он с остервенением нанизывает свинину на шампуры.

Я знал, что над углями надо непрерывно создавать ветер, чтобы они не погасли. Я принялся дуть на угли, а Лев с Платоном помогали, бегая вокруг и размахивая руками, наподобие летучих мышей.

Когда Харченко вернулся, он был очень недоволен. Прогнав детей, он сообщил:

- Тебе двойка. Все потеряно.

Я расстроился, так как с детства не люблю двойки. Но мне пришла в голову идея, как спасти шашлык. Я схватил жидкость для розжига и плеснул на угли. Это было ошибкой. Из железняки полыхнуло, и струя огня змеей метнулась к брюкам Харченко.
Я издал вопль отчаяния. Все население дома высыпало во двор. Брюки Харченко горели.

Несколько секунд известный в узких кругах прозаик рассматривал свои ноги. Любой другой человек уже катался бы по земле, готовясь к мучительной смерти. Харченко же хладнокровно вынул из карманов деньги, ключи и документы, а потом просто снял штаны, оставшись в белых трусах в розовую крапинку, сквозь которые просматривались очертания внушительных мужских достоинств.

- Ножницы, - велел Харченко.

Я принес ему ножницы, и он отрезал от брюк все, что сгорело, превратив их в элегантные шорты.

Скоро шашлык из свинины и брюк прозаика был готов.

- Будете? - спросил Харченко несколько риторически.

- Нет.

Никто из нас не ел свинину.

Харченко сел на крыльцо и стал с достоинством пожирать шашлык, запивая виски. Гендерно-нейтральный Лев удивленно рассматривал этого невозмутимого человека, похожего на гибрид Терминатора и бородавочника Пумбы. Харченко решил сыграть с ним в шахматы и очень скоро, не меняясь в лице, поставил мат, с громким стуком ввинтив фаллического ферзя в черную клетку.

Вечером мы возвращались домой на такси.

- Ну что? Как тебе Лев? - спросил я.

Харченко подумал и сказал.

- Я бы его обрил и заставил подтягиваться.

После этого он погрузился в 16-й роман из самотека своего журнала и более не произнес ни слова.

Потом в ленте мы прочитали его новый рассказ. В рассказе Харченко оказывался атакован свирепой, но сексуальной феминисткой, упрекнувшей его за попытку вытереть ребенку нос.