Часть четвертая. Звери

Друзья городские остыли немного,
Как Тима с ухмылкой сказал.
Мы с Хриплым, за водкой в деревню метнемся,
Ключи от машины достал.

Тем временем вьюга немного затихла,
Мартын карабин зарядил.
-Семеныч давай еще вмажем по стопке,
Я в чаще берлогу добыл.

Парит из под снега как будто печь топят,
Уж парочка точно лежит.
Разбудим лохматых, добычу поделим,
Удача от нас не сбежит.

-Ну что ж наливай, а то замерзаю,
-Берлогу нашел говоришь.
-За это и выпьем, вопрос только можно?
А сам то идти ты не бздишь?

-Да я медвежатник с рождения
батя..
И как только их не стрелял.
Зимой из берлоги ни раз поднимали,
Я в сердце всегда попадал.

Валил медведей и в петле, и в берлоге,
И гнали собаками их.
Короче я профи по этому делу,
Давай.. Наливай.. Че притих???

Ну ладно Мартын, посмотрим сегодня,
Какой ты матерый стрелок.
Пока наливаю подай из костра мне,
Вон тот чуть живой уголек.

В глаза едкий дым ручейком заструился,
От угля один подкурил.
Как выпив уже за добытую шкуру,
Он снова по стопке налил.

И вот уже пьяные бурные речи,
Калышат тайги тишину.
То смех разнесется по веткам пушистым,
То криком пронзит в вышину.

-Тимоха и Хриплый уж скоро приедут,
-Давай может их подождем?
-Семеныч, смотрю я ты сам уже дрефишь!!!
-Трофей мы добудим вдвоем!!!!

Поскрипывал снег под ногами тихонько,
Компания в чашу пошла.
На пне вековом шапка снега лежала,
А ниже берлога была.

Как будто руками за землю цепляясь,
Огромные корни сплелись.
Держались с надеждой на жизнь вековую,
Но эти мечты не сбылись.

Мартын выбрал жердь из сушины стоящей,
В берлогу засунул её,
И стал шурудить, да громко ругаться.
Давай!!! Просыпайся!! Зверье!!!!

Минут через десять они услыхали,
Что шорох в берлоге стоит.
И рык доносился весьма не довольный,
Но зверь выходить не спешит.

-Эх.. Щас бы собаку в берлогу пустили,
Семеныч тихонько сказал.
Напрасно мы псину с тобой завалил,
Чего про берлогу молчал?

С лицом туповатым Мартын только молча,
Руками в сторонки развел.
-Забыл про берлогу когда кобелишка,
С собой чужаков тех привел.

Пока рассуждали как вдруг осенило,
С ружья нужно внутырь пальнуть.
Уж если зацепит его, однозначно,
На верх только выберет путь.

На том порешили и стали дуплетом,
В берлогу нещадно стрелять.
Пронзающий рев из берлоги донесся,
Семеныч шепнул - Твою ж мать...

Огромные лапы сквозь снег показались,
Мартын увидав завопил.
-Такого большого еще не стреляли!
Хоть много медведя добыл.

Цепляясь за корни, за землю цепляясь,
Медведь сделал резкий рывок.
И вот он стоит, разъяренный хозяин,
Тут снова раздался хлопок.

А пуля та в сердце увы не попала,
Тут кинулся бешеный зверь.
Еще один выстрел, но все-таки мало,
И жизнь коротка мерь ни мерь.

Вцепился когтями за пьяное тело,
Лишь крик сумасшедший стоит.
Беснуется зверь, и в бешенстве этом,
Слюна с кровью в воздух летит.

Мартын побледнел, патрон доставая,
Но выстрелить больше не смог.
Он прав был что двое в берлоге лежали,
Второй тоже сделал рывок.

На части два тела в секунды порвали,
Кишки растрепав на снегу.
Погрызли что было, и молча подались,
По следу что вел на избу.

Вот первые сутки уже миновали,
А с ними и силы зверей.
Уж сильно на ней кровоточили раны,
От пуль пьяных тех дикарей.

Избу своротили, что было погрызли,
И ночь незаметно пришла,
На утро лежало холодное тело,
Хозяйку тайга забрала.

В природе наверное все гармонично,
Пока человек не придет.
Нарушеный цикл медведя заставил,
Опять продвигаться вперед.

Туда где избушки под снегом стояли,
А пища в достатке была.
И шел он к деревне, голодный, свирепый,
Где не был еще никогда.

Деревня от лая собак встрепенулась,
В ночи этот гул не унять.
Охотники местные поняли сразу,
Медведь начал рядом гулять.

Одно дело летом, почти не опасен,
В деревню уж он не зайдет.
А это зима!! Шатун разъяренный,
На все ради пищи пойдет!