Николай Лилиев. Родина

Родина
поэма

1.
Да позова?– Ти нямаш име,
ти, светла и безсънна скръб!
Към тебе водят ли, кажи ми,
просторите неутешими
и лунният чугунен сърп?

И тия рътлини, заболи
в мъглите ледени чела,
и тия равнини, где голи
треперят белите тополи,
и зъзнат немилите села– 

към тях ли моя друм извива
и с тях ли, в заника, сама
душата ми за миг се слива
и безпокойна се опива
от нова радост: у дома!

1.
К тебе ль воззвать? Ты безымянна,
мой свет бессонная тоска!
К тебе ль ведут просторы пьяно
с немой селеной несмеяной–
серпок чугунный до бруска?

И холмогоры-небомолы–
в туманах сивые чела,
и горе-выгоны, где голы
трепещут белые тополи,
и сёла зябнут ни кола–

к ним ли тропа моя повьётся,
и с ними ль в западе, одна,
душа моя за миг сольётся
и беспокойная упьётся
от счастья: «Дома– не у дна!»

2.
Ето старите стрехи надвесени,
гдето родната песен трепти,
и водите тревожно понесени
под шумът на вихрушките есенни,
сред които пристигаш и ти. 

Где са дните– о, дни непробудени!–
где са простите чисти сърца?
От прозорците гледат учудени
–изумени, сломени, отрудени–
полинелите в нужди лица.

И пред тия стени, в запуснение
гдето плаче безсънна тъма,
навестен от печални видения,
след безплодни молитви и бдения,
ти ли спираш най-сетне дома?

2.
Ой вы, домы под стрехами косыми,
где родимая песня дрожит
и потоки в тревоге без просини
под ветров завыванья осени,
среди кои приходишь и ты.

Где вы, будние потом солёные,
дни да свята, живые сердца?
В серых окнах глаза утомлённые–
прежде синие или зелёные,
лица в нуждах без краю-конца.

Средь немилых замет запустения,
где рыдает бессонная мгла,
вольный пленник печальна видения,
вслед бесплодной молитвы и бдения,
ты ли замер: «Отец, испола!»

3.
Бащина къща, и все същия
друм извива за дома,
сухата лоза прегръща я
и приспива все тъй сам-сама. 

Огън вътре са отдавна стъкнали
и те чакат може би сега;
прозорчета, очи помръкнали,
дебнат– откога?

Всички тайни тръпнат неразказани
в будното сърце,
и сред мрака вече са изрязани
две протегнати ръце.

3.
Отчий дом. Дорожка прежняя
вьётся к заднему двору.
Лозы высохшие бережно
шепчут ей: «Вернулся друг...»

Огонёк в окне– неужто ждут?
Дом нахохлился: отколь?
Я на счастье ли, не на беду
принять блудного изволь.
 
Тайна с сердцем не срастается–
то-то всемеро больней...
Мне навстречу в мраке тянутся
руки родины моей.

4.
Ти– хляб и сол, ти хляб и сол и вино
за родната земя,
с това сърце, и чисто, и невинно,
към тебе се стремя.

Минаха дни, минаха дни-години
в чужбина без следа,
и глас дочух: към роден дом води ме,
вечерница-звезда!

И тръгнах пак, и в път съм пак отколе
с измамите самин,
но в път ме стигна черната неволя
и ето– блуден син–

към– тебе са ръцете ми прострени
и кръв по тях личи,
и в извори от сълзи изгорени
са моите очи. 

О, погледни!– ти би видял тогава,
сред сънния покой,
че моли сам, за прошка и забрава,
синът ти, татко мой!

4.
Ты плод и соль, слуга-хозяин нивы
земли родной,
я пуст и гол, но чистый и невинный–
сквозь студ и зной.

Минали дни, минали дни и лета
в чужбине без следа,
но знак дала мне, исцелила светом
вечерница-звезда!

И я за ней, но чёрная неволя
меня в пути
запутала как зарость в чистом поле–
отец, прости:

к тебе тяну израненные руки
в запёкшейся крови.
В глазах моих соль слёз и брашно муки-
взор болью свит.

В покое сонном запустенья
отец, взгляни:
у ног твоих с мольбою о прощенье-
твой блудный сын!

5.
Напусто ще питаш: тъмнее пред мене.
–А думите, мрежа за волния дух,
сред улици шумни отвени!–
аз тях не дочух.

Аз тях не дочух, и под чуждата стряха,
цветята на вечния грях
за мене печална утеха те бяха:
аз тях не видях.

Аз тях не видях, и сред грохота вечен
на сивия каменен град
напусто се взирах, за всички далечен,
не срещнах там брат.
 
Не срещнах там брат, и щом бавно затрака
дъждът по вратите в нощта,
аз тръгнах отново да диря сред мрака
Родина в света.

5.
Не спрашивай даром: во тьме недовижу.
–А речи? Что слово, то стих–
на улицах шумных как вольные стрижи!..
Не слышал я их.

Не слышал я их, и гостях у немилых
где грех первородства нетих,
печальной утехой цветы его были:
не видел я их.

Не видел я их, и в бедламе-содоме
чей вечностью был сокрушён,
напрасно смотрелся, чужой незнакомец–
своих не нашёл.

Своих не нашёл я, и город покинул–
с дождём полуночным косым
ушёл к настоящей от родины мнимой,
никто ей, не сын.

6.
И ето ме изпълнен пак с любов,
и ето ме, Родино, пак готов
чело да сложа в твоето подножие,
да те посрещна като спомен скъп
и да приема твойта свята скръб
като награда, като милост божия. 

Та в оня час, когато пак на път
неверна мисъл ще гнети духът
и ще нашепва тъмни предсказания,
утеха да ми бъде по света,
като светилник грейнал сред нощта,
Родино моя, твоето страдание.

6.
Любовью вновь исполненный, готов
я жизнь отдать ради тебя, мой Дом,
поклон твоя недальнему подножью,
в ночи зеницы паче к белу дню
печаль твою священную храню
как милость божью всех земных дороже.

В негожий час пути сквозь студ и зной,
когда сомненья дух стреножат мой
шепча беды чумные предсказанья,
когда померкнут вождие огни,
утешусь я, о ясный свет, одним,
о Родина моя, твоим страданьем.

Николай Лилиев
перевод с болгарского Терджимана Кырымлы