О блудном сыне

Зорька девушкою вышла на пригорок,
В пяльцах солнечных прядет янтарный свет.
Край родимый, до чего же ты мне дорог,
Ты прости, что не был дома столько лет.

Подхватив задор бродяжий, как простуду,
Я скитался, излечившись не вполне,
Всё же зная, что тебя я не забуду,
Даже если все забудут обо мне.

Песня – вера, а певец – простой паломник:
Как споешь – вот так и сбудется скорей.
И действительно, никто меня не вспомнил
В день, когда стоял у запертых дверей.

Дом оставленный шептался ртом порога,
Что вот так же, сбросив надоевший гнет,
Сына блудного, с которым горя много,
У крыльца родная мать не узнает.

Рвал он глотку посреди затихших улиц
О земле, о веке, вставшем на дыбы,
Потому все с облегчением вздохнули
В день, когда не воротился он с гурьбы.

И решили, что беспутной жизни прожиг
Завершив, висит он где-то на суку,
На осине, только он вернулся всё же
Не на радость… а на общую тоску.

И бредет он, лишь крамолою воспетый,
Той, что сам когда-то распевал для нас.
Да и я строкой плевался на заветы,
В тех попав, кто стал заветами сейчас.

И скитаюсь я один, как блеклый призрак –
С рощи века лет опавших череда:
Недослушан, недолюблен и не признан,
Никому нигде не нужен никогда.

Пусть осина грустно шепчет, как живая,
Чтоб я в узел завязал стихов вранье –
Песня – вера, и я верю, воспевая,
В тихий край мой и грядущее моё.

Доброй строчкою отвечу я осинам,
Всех любя, в ком есть и правда, и вина:
Ничего. пускай в родстве с заблудшим сыном
Не признается родная сторона