Д стихи

                Да виться
 
   Правда! Для нас ложь, пример зла –
   правда к гортани примёрзла.
   Слепит ложь и глаз орлу, вскоре слепит с него карлу.

   Чернота в пример: зола, или грот – пример зала,
   Курит кто – вулкана гирло, пьёт – лужёное то горло.

   Града ли придёт гряда ли и девицы ли гадали!?
   Свет лучами – игра дали и не выйти вам из доли.

   Вам, закрыты ложью дали и пророчат вам юдоли.
   Что у них на то страда ли, чтобы люди там страдали?

   Будут ложью ли давиться от премьера и до вице!?
   И кричит передовица – лучше вам в руках синица.

   Вам бы хлебом не давиться, глядя прямо на девицу.
   Может быть, они певицы, но рычат, ну, словно львицы.

   След на пыли след от пальца, создал кто-то лик паяца.
   Верно, это лик страдальца, нам смеётся он от сердца.

   И как в песенке поётся, что улыбка словно солнце.
   Ведь, кому в тряпье копаться, а кому к усладе пяльцы.
 

                Да  вой  давай

    Не вой летит тот над Невой!  На Дне сети на дне-дне, вой.
    А звон Невой, для звеньевой, а через звенья Евой вой.

    Да, то не вой, там над Невой! А вой на дне, на Дне не вой.
    Ты на рождении был Дне, а бал де класс, где балл балде.

    А на заре, зарёю вой и был закат-то заревой,
    И вид Авроры огневой, то для ватаги озорной.

    Был удалой и групповой – всю, тамада, игру повой.
    Колонны там ткача навой, и ты нам песенку навой.

    И маревый мрак маревой, и в том угаре мари вой,
    В округе горя горе вой – угар-угар тот гаревой.

    И звеновой, и звеньевой, услышал он тех звеньев вой,
    То по системе трутневой, что по системе теневой.

    – Там плыл на барже клуб Невой.
    – Что он в системе клубневой?
    И в корне вой был корневой, а в корневой  укор Невой.

    И в кране вой!  И к ране вой с повязки этой раневой.
    Уж ехал в барже Порш Невой – бензиновый и поршневой.

    Бес теневой, баз тени вой – в пустыне банков теневой.
    С работой этой темповой, да с серостью той стеновой.

    Главой момент тот голевой, с трибун то тех от гола вой,
    А он не думал головой и занимался ерундой.

    А что с вожди вожжи живой, вой – жижи вой, вой вожжевой?
    Ну, чем же жив живой-живой, что издаёт так живо вой?

    Пришёл он верно за жратвой! О бирже вой – Оби рже вой.
    Вой с ложи – лжи той ложевой. Вой межевой, меж – межи вой.

    Чем жив живой, иль жив живой, что издаёт, так лживо вой?
    Прах вековой тот века вой. И вер сто вой от верстовой.


                Да ром
 
   Видать чаёк вскипел то даром, был вечер для тебя ударом.
   Залить бы душу – надо ром, то не закончится добром.

   А ты смеялся с кипы даром,  не лей на рану скипидаром.
   Ведь всё закончится одром. Не потечёт туда од ром.

   И вовсе то, не для актёра, была-была, в том акте эра.
   Вопрос ребром, вопрос ребром: – Атёром пит в том акте ром?

   И пили-пили водку миром. Не стал бы ты  от вод кумиром!
   Таков наш новенький герой! За дурью он, как за горой.

   И пробку высадив ударом, и вытек ром рекою даром.
   Не чувствовал он то нутром – какой-то, всё таки, синдром –

   Не боссом стал, а кулинаром. Завидовать ль акуле нарам?
   – Ну, дайте акуле на ром! – пропели хором из хором.

   Таков наш новенький герой! Вы посмеялись над Ге эрой.
   Разбила тайной гемма рой, и вылез где-то геморрой.

   Мозг медициной – марай  карой, уж что-то там не тем Макаром,
   Они зависли над дырой,  над ней летел там, над и рой.
 
   Там все занялись вдруг пиаром. Он выходил с них дымным паром.
   Так пусть им уши надерут, как Наде Рут, как Наде Рут.

   Ах, как разит там перегаром, и виснет воздух там угаром.
   Она же пить и рада ром и покрутить своим бедром.

   Видал же репер и ту аром, с её же то репертуаром.
   Зад им стандартно надирай.  Так пусть устроит Наде рай.
   ***
   Инспектору ведь дала даром.  Знакомилась там с санитаром.
   А он в душе сверкнул пожаром, зажёг её, ну, как пульсаром –

   Уже поёт сонет та таре, но помнит и о санитаре.
   И о его лихой гитаре, о сексе с ним на тротуаре.


                Дави лось
 
   Страждущие, на поде лица, новостью ждут поделиться,
   Чего будет путь путлять и кому та смерть - петля.

   А головушке уж петь ли? Эго, то, ловушки – петли!
   Слёзы пускать, ныть, юлить. На то дождь, чтоб нити лить.

   Раскрывают подол лица? Лица страждут поделиться,
   Интеллект – гладко стелить?
   Страждет слёзы, ваш стиль, лить.

   Будут горячо петь лица и блеснёт звёзда в петлицах.
   Зло и горе вы и лесть! Куда делась только честь?
 
   И бесцельно вились годы. Перессорились народы,
   В драку бесы завелись, у них деньги завелись.

   Да вы лис, дошли до ручки, умываете вы ручки
   И ты ушки навостри – собирали навоз три.

   Вот испить им всё до капли, наступить на те же грабли,
   Боссов вдовы довели. Сосчитать свои рубли.
 
   Они боссов удивили – кружат во де – водевили.
   Их любовники врали – в ралли, мол, нашли рубли.

   Дружно врали дружно врали, что кутят несносно в ралли,
   Вот такие кобели, забрели в те ковыли.

   И крутые водевили, и лихие воды вили.
   Потеряли кошели, когда были во хмели.

   И вот уходит лето – на вопросы нет ответа.
   Сходит осень по дожди и придут ты подожди,

   Ветры дуют как вожди – ледяныё жгут вожжи.
   Ведь зима скоро зима не сходи-ка ты с ума.

   Не визжу, когда жуть вижу. Нину вижу – ненавижу.
   А ты визжи, не визжи – на тепло где визы же.

   Ветра же на витраже, чёрти что – на вид ражи.
   Погиб мир от мрази! Ты то в книге отрази.

   Будто он на кол насажен – не продвинулся на сажень.
   Радостью не смей делиться, нет на Наде, нет лица.

   Показали столпы лица. И наш путь уж стал пылиться.
   Все погрязли в новостях – он примерил на вас стяг.

   Не хотели вы огласку – проявили и вы ласку.
   На природе, в том леску, вы поймали их «на лёску».

   Загрузилось что от стресса, для какого интереса?
   Загрузилась дереза и небес та бирюза.


                Давид
 
   Меня смущает ада вид. Да и не тот Ной, а Давид.
   Он был, конечно, ядовит и повторял, что я Давид.

   И страшно мне от яда вида, предвижу в этом я беду.
   Вы ядоведы! Я до Веды! Не делайте с ядов еду.

   Прекрасен стан его да вид и локон простенько довит.
   И вовсе он не ядовит. И номер цифрой кода вит.

   Кому, каких там дали дам? И волновали ль, дали дам?
   И даль продал, и дол ли дам, секрет, Самсона Далидам.

   Мне на мозги не давит, что был когда-то царь Давид.
   А тут уж вас, не удивит, Русь красил, было орды вид.

   В стране, где каждый индивид, вмиг расцветёт Индии вид.
   И их ничто не удивит. Не отбирают у дев Вед.

   А синь да вида? Дива да, течёт как с Индии вода.
   Узнай, куда сын див ведом? Ты с этим горе индивидом?

   И этот дом, и с индивидом! И див и дом, синь диви дом!
   Не задобрен Инд Давидом  и это разве диво дам.

   Ты синь вали дом с инвалидом. Вали дом, ты синь Вали дом.
   А пил же сын тот валидол и процветал там Вали дол.


                Дай

              Сердца стук дай килогерца,
              чтобы всем задать-то перца.
              Быть открытой этой дверце,
              чтоб воскреснуть нам в младенце.

   Имя это эстафета и то не, для трафарета,
   И душа то имя сути,   но мозги кишат от мути.

   Не дождаться нам ответа, там, где мессы оперетта.
   Вера – чудо пустоцвета – нет у веры той секрета.

   То секрет авторитета и чудес приоритета.
   И мораль из этикета, то завет авторитета.

              И бес дна, бес дня – любезны
              и открылась пропасть бездны.
              Души пали безвозмездно
              и молиться бесполезно.


                Дал Дон
 
   Виду ты не подай, занят, что ерундой,
   Стену ты не бодай – не разрушишь устой.

   Ты собой обладай, не маши же уздой.
   Широту неба дай, а не тот  звук пустой.

   Да не будь ты балдой! Ты ещё молодой,
   Может, станешь звездой. Нега дай – не гадай!

   Не гонись за бедой – за туман тот густой.
   Человек здесь изгой, стал он тут на постой.

   Стан водою обдай, тешься не ерундой.
   Плоть свою обуздай, лишь терпенья уздой.

   Через край ли бидон? Переплыл либо Дон.
   Что тебе бы дал Дон, ну, скажи ты долдон?

   Нам Бог дай и бодай, от беды ограждай.
   Как увёл шало пай – обкрутил шалопай.

   Мозг точу лепетать. Течью жизнь ли питать?
   А там жизнь лепота, заплела лапоть та.

   Оплачу – дурь лечу, оплачу море чувств.
   И понять что-то тщусь! Где великая чудь.

   На все дали качусь, а проехал чуть-чуть.
   А беды там не счесть, не добыть там и честь.



                Дамы нить
 
   Сонмы тел – тени тех,  бес в предел – беспредел.
   Демоны – дамы нить,  что темнить, что там ныть.

   Зама нить, заманить.  Канитель зла модель,
   Менестрель спёр портфель
   Ложь СМИ – прель – шум недель.

   Пустомель пуста мель. То панель! Не ужель –
   Мир бордель? Мозг кисель параллель – пара Лель
 
   Слёг в постель то картель пастор ель – пасторель,
   Злобы сель прочь отсель!  В кару сель – карусель.

   Выпил эль и в бордель, хороша бель, та мамзель!
   В Лету, где кони те,   как метель канитель.

   Не дракон недра кон,   для драк он, как закон.
   Демон он тех икон –   драк он тот, тот дракон.

   Атрибут для паскуд –  в Воркуте вору кут.
   В темноте тени те...   тени те тех тенет.

   Волокут всех в острог,   мир акул очень строг.
   Убежим не дрожим.   Нар режим нарежь им.

   Нар режим нарежь им,   наг решим, нагрешим.
   Достигнем ль вершин   в этом чаде машин!?


                Даны ей удила

   На пути там всё сметала, страсти музыка, с металла.
   Не даны ей удила, извивались в ней тела.

   Что ты видишь из смет Алла?  если чувство из металла,
   Смыт за борт её талант. Вытащит ль его атлант?

   Видно-то, аксон болеет, когда льдом торос белеет.
   Ну, а ту на них – ату! Ведь всё-всё под хвост коту.

   И готовимся мы к слёту, да, наверно ещё с лета.
   Не накликать бы беду не наделать ерунду.

   Заработать б сан до лета не порвав там сандалета?
   Бал готовим красоты – заполненье пустоты.

   Здесь, среди веков провала, мы на пике карнавала.
   Солнечный-то вал, аль сок – бьющий пульсом тем вальсок.

   Ты в такт сердца такт ты жила.  Ты артерия ты жила.
   И живого сердца такт – хорошо, что это так.


                Дар вины

   Вина святая у вина – пастух свалился у овина.
   Получена с вина свинья, не вижу пользы уж с вин я.

   И совесть бес нечистый вынул. И алкоголик его титул.
   Таков предвиденный финал: полнейший личности развал.

   Кайф! Плоть его уж не парила – асфальт поднялся бац по рылу.
   И веки давят гирей ляд. И срочно нужен на лоб лёд.

   И стало, всё вокруг, постыло, и стало, всё вокруг, уныло.
   Всё невпопад и всё не в лад. И был то глупости парад.

   Куда послать ту плоть бескрылу, она похожа на страшилу.
   Ой, да какой же он урод.  Пришёл, видать, его черёд.

   Калории в вине и ватты, но те, кто пьют их – пустоваты.
   Мурлычут песни как коты, не вяжут лыко те скоты.

   Распарились мозги до ваты. Мозги для шутки твердоваты,
   Шары по плоскости скати – исток дурного стока ты.

   Хозяева их туповаты, Вино и ватты виноваты?
   Свинья получится с вина, ну, не хватало там звена.

   Цепь состоит из рока звеньев – звенят цепи благой той звенья.
   Спускаясь там по той цепи, свою ты смерть не зацепи.

   Мозгов видать затменье, просить, где извиненья?
   Но разве то его вина!? Наверно то вина – вина.

   Ну, не придал тому значенья, возникло сразу затрудненье –
   Уж налетело воронья подняли пыль, она с вранья.

   Не при вину на это зелье  не будет ведь ему забвенье.
   Кто говорит: – «Тот джин с вина!» – а я гляжу, лежит свинья.

   Полна вин Дарвина вена, а Вена была здоровенна.
   У Дарвина удар вина и он любил тот дар вина.


                Дары дали

   Догадались все о том, что нет толку в том святом.
   Что случилось с этим светом – мы пошли не тем путём.
   Всё завязано узлом в мире этом заскорузлом.

   Разыграли те лото, вынесли прочь тело то.
   Ты за немочь грешной плоти: отплати плоти-плоти!
   Вот дела там, тело там, а с Пилатом да к телятам.

   Стал Адам там мерзким гадом – заработал по годам.
   Он по году клял погоду, и порол там ерунду.
   И чего искал Адам, что там шарил этим адом?

   Ну, так принимай же Рада! Те дары – беды дары.
   Дары дала до рыдала.  До рыдала дары даль.
   И за удаль казнокрада, будет ада вам награда.

   Сплетни-сплетни тир для ябед - насмотрелся и я бед.
   Гроб парчою был оббит, на пороге тьма обид.
   Шли аббаты на обеды, чтобы есть их – дают обеты.

   Сказ о том, как слон трубит, что до блеска натрут быт.
   И кричат, уж те, рябит, и народ их теребит.
   А шар в тире, тире бит. Сор – тире(знак) запах в сортире.


                Дают салют

   Питы лишние-то граммы – ставит грамм нас не в те рамы.
   А в антракте граммы питы – перепили все пииты.

   Соль листа и труд солиста. Суть ли соль того артиста?
   Роль сыграл авантюриста, вот  артисты-аферисты,

   Ставят к медали листы,  их купили медалисты.
   Льют медали – медалисты, прочие льют аферисты.

   И готовят клети к лету, не плети ты сплетен плети.
   Раба в душу не сели ты и уж смейся ты с элиты.
 
   Стела там, из камня плиты, смерти, видно, аппетиты.
   Служат смерти-то бандиты, что маститы, имениты.

   И в душе те грязи-сели – нас залили лжи той сели.
   Дай салют, скомандуй пли ты, там же, где из камня плиты.

   Языком ты не плети и, эти с лести злые плети.
   Видишь, грязи сели – сели – и цветут тут сплетни цвели.

   Ну и в лужу сели три, а она-то из селитры.
   И текут там сели литры, и ты там сел, или три?


                Дверца дворца

   Ума трасса у матраса – хороши собой матросы.
   Вам для пива варят рака, лбы валяют дурака.

   Вот и слышится мат расы, по реке плывут матрасы.
   Широка душа от рока, как весенняя река.

   Не надёжный клики ас ты, псы особенно клыкасты.
   Дури тянуться хвосты, головы у вас пусты.

   Веры той у вас балласты, касты ваши все клыкасты
   И фи кус ты, и фикус ты – отхватил тот кус и ты.

   И уж это был вкус касты. К выписке готовь указ ты.
   А кос стиль убьёт костыль. Стал у касс – стиль – указ иль?

   У, глазищи у козы – смотрят шибко на указы,
   Там ас тыл! Приказ остыл. И пусть стиль слюни пустил.

   Ну не знали, где там дверца и поддать желали перца,
   И послали мудреца – путь искать там до дворца,

   Дверь искали там с торца, этим уморили старца.
   Ведь, как там и у дворца – важна дверца у ларца.


                Двигать

   – Вам то не воз двигать дам! – а тут строить прочный дом.
   – Вам я по делам воздам!  – И зачем нужен, нам, воз дам?

   Вновь в его душе надлом упирается горбом.
   Ну, а он упёрся лбом и уж дамами ведом.

   И тут начался дурдом,  ну чуть-чуть ли не Содом,
   И запахло тут судом, и ещё другой синдром.

   В мире подлом, приём – лом и всегда пролом, подлом.
   Тьма ни зги там днём с огнём, собиралась грязь над дном.

   В этом боссе, том седом, не отозвалось то стыдом.
   И пришла там эра дрём – там надлом, везде бедлам.

   Сказы сыпались бузы,  жили там одни тузы
   Всё сложилось, там, в разы,  не осознанны азы.

   Мысль натянет удила, вот такие ну, дела,
   Но завязнет у трепла, не хватает нам тепла.

  Снег по улице опять и снежинки на лице.
  Невозможно мир объять – обожжёшься на лжеце.

  Смерть зовёт боевика, смерть готовит те войска.
  Навалил там кучи лох – жди от жизни лишь подвох.


                Дворец

   Эту чушь там нёс казак – ошибался он в азах,
   Нет тут правды в его сказах – те наветы церкви знак.

   Тяжких дум мой полон ум, ведь творят всё наобум.
   Ведь то слух – травленье дум, это мракобесья бум.

   Если грозный сада дом, примите вы за Содом.
   Кажется от кутерьмы, вам спокойней, кут тюрьмы!

   Без ума кто с бытия, это верно ты и я.
   Особ быт, то бытие, их уроков забытье.

   Вам бы водку выжирать! Говорят вам: – «Вы же рать!»
   Остановит ралли пьянь, что за брань, какая дрянь.

   И дождётесь вы конца, и наступит день отца?
   Злоба – замкнутость кольца, мракобесье мудреца.

   Над собой смех удальца – слёзы там, над всем, глупца.
   Брёх с церковного дворца – капает одна гнильца.


                Де мокра ты

   А знаешь-то, где мокро ты, там правят, видно, демократы.
   Вот вера-то и пала ты.    А пала та ли, ль по латали?

   Ты на больничные палаты? Чтобы кричал пророк ура! ты.
   Нам чтоб кричать, в прок – ура тор!
   Чтоб крикнул-то и прокуратор.

   И спела хитрая хит рая. Ну, а хитрило пел хит рыла.
   И попадья там пила та – за дьявола и пса Пилата.

   И напустила пыли та, та слепота и для пилота.
   Ой, пила та и за Пилата! Ума и пала та – палата.

   Иль то, от низкого полёта, иль то, от малого таланта.
   Прочь погубили болота в Пилате душу музыканта.
 

             Дежавю

   Этот мир ужасный и клыкастый,
   Этот мир кошмарный, где живу:
   Он, то распадается на касты,
   Он-то вызывает дежавю.

   Если в вас вселили злого духа, (пептид)
   Дежавю то вызывает он.
   Взвоете вы, как та молодуха…
   Или затрубите словно слон.

   Эта ржа витает над державой.
   Не для повторенья кавардак.
   Гвоздь сломается, где ржавый…
   Иль навалит ковы-ков орда.

   Или открывая ночью книгу –
   Вдруг она польётся словно фильм
   И ты ощущаешь мыслей негу,
   Это удивляет простофиль.

   А кутилы разве не реальность?
   Странности их видно на лицо.
   Тут имеет ореол и леность!
   А ума в башке-то на яйцо.

   Всё в уже увиденном сюжете,
   Пред глазами вызывает жуть.
   Рыла крыли вас, во всю, же эти,
   И на честь накладывали жгут.

   Ужас – уже виденного чувство!
   Ощущенье грязи, бардака.
   Это мозга познавать искусство,
   Но там знать-та, чует бард – дика.

   Ощущенье гадости назрело.
   И для дежавю созрел народ.
   И везде там с ралли смотрит рыло
   То шиит Насрала – злой урод.


             Дела  кошмары

   Эхо любит горы, но не те просторы,
   У зори там оры. Это ведь не хоры

   Залы, коридоры кабинетов своры
   И припёрлось горе  с выстрелом Авроры.

   Эти злые своры  начали те свары.
   Где та зла камора, там убит умора.

   Вот попы с крестами – мракобесы сами.
   Есть, чем поживится,  пажи там и вице.

   А среда, та быта, корч ей эрудита,
   Битое корыто – на жизнь нет кредита.

   Носом рыли ары пьяные те бары.
   Заиграют тары, запоют те бары.

   Уж то тары бары, тары растабары,
   Наркоты тартары – сплошь дела  кошмары.

   Дни, огни феерий пьянки и мистерий
   Не открыл Америк, никаких истерик.

   Там матёрый крик сгорбился старик.
   Душою невелик, сколько там улик!

   Там везде тупик злобы это пик,
   Счастья только блик, виден смерти лик.


                Дело

   И не нужен-то и злу чай. Излучай ты счастье случай!
   Всё для жизни лучшей, этот лебединый луч шей.

   Дело случая проказы,  вам, пускать те утки сказы.
   А поймут ли прок, в прок, козы, и приняла киска дозы!?

   По асфальту шум то скаты. Что же говоришь: – Тоска! – ты.
   Не кричи буграм: – О скалы! – их увидишь ты оскалы.

   Говорят, ты боссу тёска – по нам вьёшься, как берёзка.
   И под боса, и причёска, и в тебе-то много лоска.

   Заходи! Слышь! К нам ты в гости, не кипи от веры злости
   И оставь там свои мести – зачем сор с избы мести!?

   Лучше будем дружить вместе, а то все мы в одном месте.
   И не верь ты, дурной весте, и не бей людей в протесте.

   Даже если, то у тестя, выпачкали в старом тесте.
   Не пиши то в манифесте, не точи те боссу лести.

   Все увязли в поток паток, клейстер паток хуже пыток
   И нет сдвинуться попыток – выход здесь сверканье пяток.

   Ты глаза завесь закатом, в этом мире сём проклятом.
   Зло там всё покрыто златом – занимается развратом.


              Делу шанс

   Клики, дележи, клики до межи.
   В этом доме жизнь – сели этажи.
 
   Есть ли в деле шанс, это тот нюанс.
   Уж допет романс, вот вам резонанс.

   Сети узелки, звонки уз звонки,
   Время завитки, зреют знатоки.

   Брех от уз кино – кебы узки но!
   Всем там нега с ним, ход необъясним.

   Сны пасут и те, шли по суете.
   Нет-нет спасу тем, вам то пасс систем.

   Кланы их пасут, но нет, не спасут!
   Суета то – суть, суета сует,

   Где найти ответ, да от многих бед.
   Спасу нет в лесу и я ль вас пасу!?

   Ах, пошло всё  вспять, снова-то опять.
   Пред злом трепетать, верно, будет тать.

   Горечь век се лей – долгов, векселей.
   С праздником аллей, от стыда алей.

   Мысль в душе жнеца, он хулит лжеца.
   Толь Кремля жреца, ль папского льстеца.

   Пишешь опись ты, но грозят персты,
   Ибо, напасть ты взводишь на посты.

   Был не клич, а зов, - состоял с азов.
   Был то клич тузов, но не для низов.


                Демоны
 
   Где мистика мастики пласт, Наместники – маститый класс.
   И демоны летят в душе, Надуманы – они клише.

   Как с фосфора горят глаза, джин в амфоре, что та буза.
   За думами летят они,  Задуманы с чертят одни.

   Бум магами раздут в беду,  Бумагами взведён редут.
   Феерия и фраера,  Фан с камерой – фитиль ядра.

   С уморами и мира тест, с  кумирами его протест.
   Раз вздорами, кричи: – Аминь! Раздорами – болота синь.

   Тартарами  ты леший сгинь.  Свет зорями не до богинь.
   С узорами у глаз круги.  Опустишься ты до карги.

   Позорами по зорям мы...  Президиум изыди ум.
   Бьёт больно-больно веры плеть –
   террор, разбой плодит мечеть.

   Забвение прядёт нам сеть, затмение – в сети висеть.
   Сомнение – та аса сеть. Затмение – с тьмой омерзеть.


                День жат
 
   Да, сплетница – на ложь жница. То скажут – ты наложница!
   На ложь у нас ажиотаж, весь упражняется этаж.

   И дней мука, как мелется – работает та мельница.
   Теперь в них весь день сжат – ещё б немножечко деньжат!

   А жизнь что та безделица? Судьба её владелица
   И ты с утра уже пожат. С утра летишь, как на пожар.

   Дай ветру лизать лопасти, ты в той бездушной пропасти.
   Страна в ней может и пропасть! Так не рассказывай про пасть.

   Ведь говорят, на пасти все сходятся напасти.
   Да, то не попа – Попа пасть! И можно с нею в ад попасть.

   И песенки поются, и, и зельем, гады поются.
   Но не пойдут дни ваши вспять и странности придут опять.

   Вот радость! На посту пою и рада, та, со ступою!
   Прямёхонько за ней ступай, схитришь и может, взять ту пай.

   Не шёл он на попятную. Колону знал поп пятую.
   Пастух, а взгляд уже потух. И нет там к знаниям потуг.

   И он всегда был олухом, и бил всегда, всех обухом.
   И ко всему он то, и глух. И глухо он сел на иглу.

   Пята и быть вам под пятою, с подругою подпитою.
   Он ко всему был глух – ну, в общем, он лопух.


            День не вернёшь
 
   Солнце день отмерило, вышло за глаза,
   Вечером завесило медные леса.

   Синим стало зарево, то не чудеса.
   Началось то варево, некому спасать.

   Сосны почерневшие, зорьки с гас костёр,
   В чащу коченевшую, тьмы пришёл террор.

   Запад не спасение, не вернёшь день уж.
   Звёзды в ветках семечки и как острый нож,

   Месяц в ночь зубастую врежется, ну, что ж,
   Люди забастуют – масса страшных рож.

   Лунный свет как ряженка и фантазий плод.
   Лунная дороженька – путает народ.


                День  ушедший
 
   День ушедший был нам важен,
   день от пота плыл – был влажен,
   И в неделю был он вложен, по геройски был отважен.

   Вот петух он очень  важен, но от кур он был отважен.
   Он не знает ложе жён – он фальшив, и даже ложен.

   Его куры не княжны, но ленивы и вальяжны.
   Да и труд то в них твой вложен…
   рот открыт… от слюнок влажен.

   Но он сплетнями загажен, этот мир ну, как он сложен.
   Та то видно, то зло жён! Круг забот с себя не сложен.

   Если смерть, причину ищет – тлеет жизнь на пепелище.
   Вот тому, кто водку хлещет, ты смотри! Люд рукоплещет!

   Не ищи, кто духом нищий. И не смейся ни с чьей нищей.
   Ведь всегда, заметь, попроще выглядит и наш поп в роще.

   Бес в их мысли запряжён – калан чинуш, там ходит, важен!
   И народ ними унижен. И судья примерный нужен.

   Ах, как лозунг тот изношен. Зачем вынут нож из ножен?
   Возникает и лес стен,  и ответ, что вам не лестен.

   День ж ищи – кто взял деньжищи. Это их, в грязи, лапищи.
   Час же с ним, то день – день жизни. А день жатки то деньжатки.

   И в конце концов день сжат в то количество деньжат.
   Но не купишь за деньжищи – прочь ушедший наш день жизни.


                День

   День стран искушён, странный он и скушен,
   Жалок и смешён – наспех хлеб твой скушан.

   Прёт день на рожон, дребеденью ряжен.
   С матами раж жён, только станет гаже.

   Жилы до межи, напряглись от лажи,
   В этом доме жил и родился даже.

   Ложь несётся с лож!  День возможно сложен.
   Он как ложе жён  – и фальшив, и ложен.

   На рожон раж жён – в то бесстыдство ряжен
   И до рубежа, царство то – балдёжа.

   Где рубля вожжа  наруби же блажи.
   Где день грабежа, там рубли те княжат.

   А те уж визжат – мысли еле брезжат.
   На вожже деньжат и весь день, в них, выжат.

   И нет шутника, и забыта шутка,
   С грани пятака, лишь слетает чутка.

   Ко дню чудака, к массам очень чутка,
   Не валяет дурака – наша проститутка.

   Эти не княжны, но все так вальяжны
   И от них ни щей, не пребудет нищей.

   А ты день ж ищи, а не те деньжищи.
   Разве то от пищи в грязные лапищи?

   Это есть день жатки, те, в грязи деньжатки.
   Тать, ножи ищи – вырастут ножищи.

   Серых дней приток и бег их так прыток.
   И сельдей пяток, и сверканье пяток.

   Дней их тих проток – всё идёт в убыток.
   Жизни мир исток, создан не для  пыток,

   И бегут в ад дни! Бред-бред дни, как бредни.
   Так что прав ведь день, чудно, что проведен.


           Деньга дам – день гадам.

   Отцвела ягода, о, да!  Потерял и я года.
   Как любил я те года и по ним, та тяга, да?

   И теперь же я гадаю, за что год здесь как беда?
   И несёт что день годам? Но, течёт там, деньга дам.

   Я отчёт словам не дам, что деньга та для мадам.
   И кто правит нашим адом, почему в упадке дом.

   Что же весь он день гадал и той вере деньги дал.
   Может, был он тем уродом – не давал отчёт годам.

   Ни к чему нам тот вердикт и подход тот веры дик!
   Вместе с ней мы взаперти – в месте с ней мы в той клети.

   Я такое мучу дело, не поймёт его лицей.
   И оно нам учудило – не поймёт и полицай.

   И вот этот день к годам. То отчёт, в чём эго дам?
   Потому он был и гадом, что спалило иго дом.

   Отдан и наш день тем гадам и течёт там деньга дам.
   Дым над белым теплоходом, или просто там дурдом.


                Деревня

   Деревня в чане давит гроздь. Вино её программы гвоздь.
   И возникает проблем груз. И не растянешь гору уз.

   А я смеюсь, катаюсь ржу, с железа отдирая ржу.
   И разлетается здесь жесть, таков же тут по ней и жест.

   Не пил спирт сын, а пел сын синь,
   и пил сын сок, что апельсин.
   И всё ловил апрель синь-синь, вот и купил, тот Опель, сын.

   А Опель пил лихой бензин, когда возил тот сын кузин.
   Ну, не всех сразу образин, ты рот разинь на тех разинь.

   Кидай их в воду, словно Разин,
   ах, как достала, тот раз синь.
   Среди зловонных тех трясин, вдруг заиграл-то клавесин.

   Ну, не идёт же Клаве синь,  та, что исходит из низин.
   А тут ещё просвет – УЗИ, растёт живот – сообразил?

   Нет уж, у вдов, нет ли ворот? Не в лад откроет ли вор рот?
   И прёт души водоворот – водою в рот, водою в рот.

   И этот рот он словно грот, и не накормит его род.
   А может, просто рот урод, ого и род и огород,

   Уже попал и в этот рот; иди, попрыгай идиот.
   И поп рыгай, а он поёт, ведь уже зреет-то приплод.

   И ты с Давидом дави дом, не преврати же дом в дурдом.
   Так заиграй же алым бардом, и погрози же алебардой.
 
   И сразу же вы в маете – далась же жизнь та суете.
   Лбы карты ль тасуете те – пасуете на клевете.

   Поймали что, на клёве те, и почему башка в бинте –
   Не поделили вы улов, и кто остался, там, здоров?


                Деспотия зеркал

   Это было совсем недавно, в деспотии зеркал,
   Зыркал зверь на меня удавно, жуткий виден оскал.

   Вот сверкнул рассвет полоской, из-за зубастых скал,
   Жизнь не стала,  как по лоску: страх мозги полоскал.

   Думал всё, скользну я птицей, от худых ветров.
   Будет песня петься, виться, песне нет оков.

   Но кого сравнить мне с птицей, среди крутого дня?
   Чтоб в сомненьях убедиться, испить его до дна.

   Стана прелесть удивиться, что затменье дня!
   Эта прелесть у девицы – убьет, маня меня.

   Как я глуп! Как прочие впрочем, чтя её за Бога знак.
   Ведь, то в счастье себе прочим: то растёт здесь, как "сорняк".

   Сонмы ведьм! Им что не спится? Бесноватого родня!
   Глазки бегают, как спицы, может, то уроды дня.

   Не уйти вам от ответа: зачем же жизнь дана?
   И зачем её луч света пронизал до дна?

   Не уйти вам от ответа!  В мирскую грязь души...
   Только совесть, святую эту, ты в себе не задуши!


                Джин
 
   Вызывает пара шок. И сотрут их в порошок.
   Горя шок: кайф влез «в горшок» – сразу станет хорошо.

   Доведёт тот пот до рожек, выпустят там потрошок,
   Среди странных, тех дорожек, кто-то делает прыжок.

   Ой, фурор, среди обжор, то минор, а то мажор.
   Дорожишь чем, ведь дрожишь – зла витает дирижёр.

   Он то смерти ухажёр – беса, самого, стажёр.
   Кровушки попил крюшон, там с вампирами ажур.

   Понял это ты дружок, заходи же в наш кружок,
   И тебе так хорошо – глядь, задуешь и в рожок.

   Где мозг глупого прожжён, ты не лезь, там, на рожон,
   Бес в парчу там наряжён, мир болезнью поражён.

   Вся строка – суть пера жён и с огромным куражом.
   Мир сорвался как с пружин – выпущен террора джин.

   И мир фактом поражён, ныть в углу уж пора жён.
   Не взошла там заря жён – мир заразой заражён.


          Джульетта

   Яви же рай,  яви же лето.
   Яви любовь свою Джульетта.
   Цветочек в лацкане жилета,
   За фраером, там куш с налёта!
   И расцветают джунгли лета.
   Восстал-восстал джин Джомолунгма.
   Уноси ноги! Быстрей! Полундра!

   От сна-сна лет, от чар сна лета!
   Куш, был налёт, был куш с налёта.
   Рай «Дожу» смет, рай «Дожу» лето.
   Путь до  Джульетт и вот Джульетта.
   И радость лет – как шок стилета,
   Почёт тот слёт – блатная льгота.
   И грязь болот, то для кого-то!

   То вижу лёд, то вижу лето,
   А люди там смотрю с приветом:
   Кругом жульё оно в расцвете,
   Кругом жульё и краски эти,
   Кругом жульё – одни на свете.
   И лик жулья, уж вам это,
   Ромео ли, иль то Джульетта!?

   А в яви той и яви этой
   Жульё там нравится Джульеттам,
   За ним, как за – бронежилетом.
   Слезинку оброни же лето –
   Любовь пошла и стала пошла,
   Любовь пошла, там по летам,
   Вся не готовая к полётам,
   Всё в бурьянах, то поле там.

   А в яви той и яви этой
   Жульё там нравится Джульеттам,
   За ним, как за  бронежилетом.
   Слезинку оброни же лето –
   Любовь пошла: там прахом, матом
   И вылетел дурацкий атом,
   А всё равно дегенератам.


                Диагноз стиха

   Каков диагноз-то стиха?   Какую игру нести -ка?
   Какая диагностика?  Там ржа лежит на гране стыка.

   Какой же сан  у зла?  Я слышу мат у санузла.
   На все концы вселенных? Дубовостью мозги всесильны.

   И матом всяк из пасти гнёт.   Кругом посты, посты и гнёт,
   Постигнет зла нас участь,   ведь только злу тут почесть.

   Мы душу в лажу окунём  и в лужу плюхнем окунём.
   И пусть им, и Ойкумена,  аж до краёв окаймлена.

   Как вытащить всех вас из тины?   Да, на берега истины.
   И вы пройдёте всё и стены.
   Не будут больше слышны стоны.


             Дивной стороной

    Страною страной дивной стороной
    Зреет мир больной, верою шальной.

    Когда мозг пропит – звук, стук от копыт,
    Позабыт пюпитр, когда выпит литр.

    Вылезут мозги, а в мозгах ни зги,
    Что там от брюзги – запах от мезги…

    Ох, какой пассаж в мире этих саж!
    Люд тот водку пил, распалился пыл.

    Ночь та кутежом, пышет куражом,
    Надписи пестрят, то от пострелят –

    В счастье ты паришь, уж попав в Париж.
    Брызги ерунды, дурости  бразды.

    Он язык развил,  у него сто вилл.
    И он кайф ловил и ловил дебил,

    Он то ловелас – меток он на глаз.
    Слышен его глас: – Не делай икону с ТАСС,

    То иконостас, а то будет сглаз –
    Ток фраз и гримас, будут игры масс.


                Дика образ

   Волнует очень  нас вопрос: – Скажи, лежит, где кобра, аз?
   Несущий правду нам в разброс – он нам колючий дикобраз?

   И смирно скажет аз: – Пусть так!
   А тиран, что «Сущий пустяк!?»
   И пусть всё так, пусть то пустяк,
   а босс не бос, но как босяк.

   И жадный Босс был на обложке, и разговор не шёл об лжи.
   Всё думает и он об ложке, о девочках, что в неглиже.

   И ус он топит в пивной кружке, он главный в знаковом кружке.
   Он собирает побрякушки, но шил не утаить в мешке.

   Он хочет быть на  Авеню, кому-то  подложить свинью.
   Но лишь его, я не виню, он нужную поймал струю.

   Несущий грохот, ум мутил, то вездесущий был мотив.
   Дурь записал он в свой актив и был он нагл, и спесив.

   Безмерный саван шил истцу. И посылал его к отцу.
   Познала кость и смерти тёрку. Не разгореться костерку.

   Он такой несущий – пусть так. Но он же не сущий пустяк!?
   Кто же это пляшет на костях?  Это глупостей есть костяк,

   Его задор уж не иссяк, на то наркоты скрыт косяк.
   И он всегда у нас в гостях, и он такой большой остряк.


                Диски по Одесски

   Ах, мотивы по Одесски! Не по детски, не по детски,
   Могут быть и с криком резким,
   словно вам на крылья резки.

   Ну, мотивы по Одесски!  Залихватские и дерзки,
   Тут не скиснешь от тоски, если рядом одни тёски.

   По матроски, по матроски  поматросили берёзки
   И пошли по морю трески, с дискотечной перетряски.

   Продаются в мире диски,  но не любим мы редиски.
   Любим очень Мурку тискать, та конечно у модистки.

   Требуют-то ума диски!  Обращайся к методистке.
   Под жаргончиком одесским  ританцовуется диско.

   Диско-диско по одесски!  Прогибаются аж доски –
   Месса ада-беса месска, ада тиски – ада иски.

   И последней моды писки,  лишь пиратские там диски,
   А девчонки аферистки, ну, одесские артистки.

   Каждая авантюристка,  от неё пришла приписка: –
   «Шлём пиратские вам диски по Одесски, по Одесски».


                Дни бегут

   Только дни и только дни, враз, бегут от толкотни.
   На добро такие бедны и здоровью, видно, вредны.

   Им не сладят толк одни – они в бреднях болтовни.
   И несут там те бред дни – расставляют людям бредни.

   Террористу тол катни и сверкнули только дни.
   И достал меня год дна, жизнь, на что же ты годна!

   Ох, и рады псы сегодня, злым поклёпам сего дня.
   Всеми пета песнь одна, с горем эта песня сходна?

   И стакан, за ряд, с нар кати, застукан – заряд с наркоты.
   С оборота он заведен и от дури он зловреден.

   Сел в гнилую заводь день. О, день, хоть маску одень!
   Ночь зови, зови и день, наш там путь-то не завиден.

   От того и не свободны. Лбом упёрлись – свод одни.
   И дробит день дребедень,
   а дельцам расставлен бредень.

   Бес ты пень! И ты бесстыден. И с тобою воет день.
   Не туда был код введён и тот день последний вреден.


            Дни извилисты

   И так илисты, и черны листы!
   Дни извилисты, там попов кресты.
   А дорожки слизисты! И злись ты, злись ты,
   Подхалимисты! С ними слизь-слизь ты.
   ***
   Дни твои пусты, там все от тщеты,
   Гибнут от тоски – то твои тиски.
   И хлебая виски, ты всё трёшь виски,
   И от срамоты, там черны листы!

   Как углы остры, горя жгут костры,
   Бунты бедноты, море глухоты,
   А вокруг плуты – щупальца-персты.
   Подлости пласты, дебри суеты.

   С гробовой доски сочные мазки:
   Дурости посты, скверны клеветы.
   Сплетни вам плести язвой до кости,
   Не пройти пути среди зла путин.

   А луч чист лучист,  соловей солист,
   Ветер гонит лист – он как пианист.
   Расписной артист Евро исламист,
   Он как аферист – помощью звездист.

   Евро террорист – мир то неказист,
   Папа дарвинист – странный моралист,
   Деточек садист, золотом искрист,
   Пусть его тенист – папа утопист.

   Дни вам сплетни плесть, боссу мямлит лесть.
   Слухи те как плеть – зло расставит клеть,
   С злобы не взлететь, крылья режет месть,
   Будешь долго тлеть,  не распутав сеть.

   Все вы на крючке – штаммы в гнойничке,
   Дурень в дурачке, диктофон в жучке,
   А мораль в дьячке, герб на пятачке,
   Склока на клочке – жизнь вся в тупичке.
*
   Вешать ярлыки вы там мастаки,
   Клики те клыки, сжали кулаки,
   С грязью игроки, мелкие мирки,
   Как вы далеки – ваши в ад шажки.

   Это ли чины, дань величины,
   И вели чины до величины.
   Не вылечены – выли и чины.
   Сколько-то причин! Матом ты, при чин.

   Полон ли личин, это тот ли чин?
   Скис он от кручин, всяких там причин
   А кому почин, только для мужчин,
   Стенка с кирпичин, гик от казачин.

   Средь лжи тех пучин – море матерщин.
   И от матерщин наш матёр и чин.
   Эхо тех кончин бывших молодчин.
   Вот бы до дивчин намылился чин,
   Но от мертвечин отрезвеет чин.
*
   Хмарь ты, суть листа – истины ли ста?
   Это толи ста, суть та у листа?
   Бог же не масс ты – касты не мосты,
   Пусть ты, пусть-то ты – гений пустоты.
 
   Он стоял - устав, он читал устав.
   Смерть сложила стиль, вера как костыль,
   Это в небо шпиль, а на нём то свиль.
   Глупости состав - с рельс сойдёт состав.

   И мы не клесты – песни клеветы,
   Всем дадут кресты в мире пустоты.
   Головы пусты,  глупости  посты…
   Чья же масть ты? Наводи мосты!

   И чей глас горласт, горя он балласт.
   Не затронь, зубаст, вот такой контраст.
   Там от папских каст – скользким вышел наст.
   Паразитов штаб – там раздутый штат,

   Срам торчит и с рам – всё трещит по швам.
   Там шумит бедлам, всё там тарарам.
   Путь в тартарары – гниль антимиры,
   Болтуны круты – всё им до муры.

   Злобу, раз ли стай, ветер разлистай!
   Разозлись и ты, роза злись и ты.
   Это раз листа, этот раз злись та,
   Тратам тра-та-та, это трата та!


                Дни

   Красные  дни верно одни!  Коконы тьмы сжались сильны.
   Совесть ту в клок, вянут от склок.
   Всходит пророк, что делать – рок.

   Крыса краса – вянут глаза.  И скис эскиз, корысть и криз.
   Рос в зоне рос,   рос - закон доз,
   Мозг злом искрит, с фальшью и скрыт.

   Искры с угроз. Страшно у гроз. Грёзы – грозой, кризис бузой.
   Рост шёл корост  и на помост. Рушится мост, спрятали хвост.

   Рад и прохвост песне берёз.  Если тверёз – стебли от роз.
   Злобы желе, спич о жилье,  радость жулья – верх жития.

   Дули и мне! Дули и мы...  Веры ли мгла гробить могла.
   На поводу вера в аду!  Рай веры дут, кровь лить ведут!

   В ад-то ведут, смерть-то в виду.
   Там, чей редут? Беса там блуд.
   В ад то маршрут веры люд жгут, мозгу – вер жгут, миру капут.

   Правит тут плут рай для паскуд.  Вера причуд – террора кнут.
   Зла перевес зла и прогресс,
   пресс там от пресс - лют Мракобес,

   Веры замес, зла интерес, люд пьян от месс - тезы небес,
   Мозг их протез не без чудес.   Много словес от поэтесс.

   Веры среда – зла чехарда  дней череда. Всюду беда.
   Грех ерунда, как никогда.  Вспыхнет вражда не без вреда

   Давит нужда, злобы страда,  злу нет стыда – людям узда
   Тьмы та бразда войн та среда,  Ад навсегда, все кой куда!


                До жилы

   А слова железные, чину очень лестные.
   Жадность – склады съестные – душа дебри лесные.

   Нагребли бесчестные склады несметные –
   Пути там сплошь ложные и дебри зла сплошные.

   Жулики местные, видно, что бесчестные.
   К начальникам лестные, хвастуны известные.

   Кампании тесные, типы разномастные.
   Расплясалась красавица, чудо, красна, девица,

   До чего вы дожили! Морды то бульдожие!
   Пили ром не граммами, дури там – за рамами.

   Сжились вы с позорами – с потухшими вы взорами.
   А у боссов с хоромами, чудеса  с гаремами.


                До ложи

   Путь был очень сложен, груз забот не сложен.
   И он вниз низложен. Этот путь зло жён.

   Соль та аса лжи же – не лижи в хлад лыжи.
   Не бери то с Ольги,  лучше, не солги!

   Ох! Уморы злы же! по ним злобой пли же!
   Не будь грязью с лужи – сплетней не служи.

   Будь ты на стороже, будь ты с ними строже.
   Доложи, где лажи!  Глупость ода лжи.

   Может, тоже ляжем? Сжарились на пляже.
   До чего бесстыжи!   Бестии жгли жизнь.

   Бденье ваше к раже – грязните вы в краже.
   Мир тот гаже, даже! Мрак на вираже.

   Гуща жиже в жижи, как там жить в Париже?
   Заработать грыжи – мухою жужжи.

   Этажи ужимки, пажи на резинке
   И коллажи лажи. Сонные бомжи.

   Как вандалы круты – вот дом, камня груды.
   Грех то не у Иуды,  боль она в груди.


             До  мой

   Знаю, что: вы дама и вы дома,
   и с чьего ведома-то ведома.
   И пошло, просто там, всё в ось мая,
   ведь вы были, у меня, восьмая.

   И балдею я, от вида мая
   и мне уж дорога к вам прямая.
   Вы горели от любви – соломой.
   Дамой были вы – бедой ведомой.

   Как полна та жизнь того дерьма, а!
   Вот и в жизни, видимо, вы ведьма?
   – И ваш город, как не странно, ведь Минск!
   – А что за город и где он ведьминск?

   Реги и она часто лабала –
   падая набила свой лоб Алла.
   Баловались и кружили балом.
   Свет затеплился в лице опалом.

   И веселье то было мерилом –
   вот с таким приходил и мэр рылом.
   Не видать и голой выдре мая,
   где живёте с кем-то  вы дремая.
 
   Ты выдумывай: кто дело воя,
   предлагает что-то деловое!?
   Только ты лом  не принимай тылом.
   С тылом не играй в потоке стылом.

   Что пас тылом в районе постылом?
   Может быть он, с волшебным посылом.
   Те парили орлом – стали Карлом.
   Мах и крылом крики боли горлом.

   Там и кала в помоях икала.
   Мажут мир помоями и калом.
   Слёзы льются со злобы накалом,
   там каждый приз, идёт за нахалом.

    Я не вою, что плыву Невою.
    Мне б копьё, да по толще навою!
    А то дерьма тут везде навалом,
    и течёт оно по всем каналам.


             До Ома

   Ну, а в голове то каша манная!
   Почему же ложь назвалась: "Дамою"
   Обойти хотела нас обманами.
   А ложь может быть необходимою?

   Ну и заняты, но не вы думою.
   Вот и заняты, но не вы дамою.
   И летят вновь беды и зла демоны.
   И повисли злобою над Эдемом.

   Оговорки стали нам пробелами,
   говорили все, тогда, про Белу мы.
   Стали синими, а пары белыми.
   Спели мы и всем казались спелыми.

   А изображал-то атамана я.
   Каша пшённая, ну, а то манная.
   Разрастался гриб цепной ядрами
   и покрылся быт, вижу я,  драмами.

   Знаю, дам и я, и про вас думаю,
   лик домою и займусь уж думою.
   И пусть дума наполнена дамою,
   а вопрос будет висеть дилеммою.

   Тосковали, наши тут, под елями.
   Эти ели были под метелями.
   Весь по пробе ламы, текст с пробелами,
   под проблемою, и с той эмблемою.

   А в том обществе, где злоба балами,
   все мужи считались неудалыми.
   Ну, и станет новый день новее ли,
   если ветры дури вам навеяли?


                Добром

   Что с компьютерного бита? Но бейсбольная грозна бита.
   Битой тешатся бандиты. Биты ведут до орбиты.

   Запороли верный клип псы. Надели на деле не те клипсы.
   И плыли на плоту на Калипсо – наложили на мозг гипсы.

   И уж калы пса сверкали, как сверкали пса с вер калы!
   Коверкали ковёр калы – рады калу радикалы.

   Ваши шутки очень плоски,  а у нас тут много лоску.
   И у нас тут ваши ласки и у нас тут, словно в сказке.

   Как услышишь Леты всплески – всхлипы то по мракобеске.
   Там апартаментов блески – кукол тянутся вверх лёски.

   Вас за горло взяли веско: – Чего в соплях занавеска?
   Думали что юмореска, довели все до гротеска?

   (Не отдам я душу зверю, я с добром уж душу сверю).
   Не пусти ты в душу зверя с добром душу свою сверя.
   Мракобеса изувера уличай в его афёре.

   Эта вера лицемера, эта вера изувера.
   Он закроет людям двери, его ставка на карьере.

   На все клали те обжоры – их сузились и обзоры.
   Задымлённые в дым зори и кругом одни позоры.

   Разрешили вы же ралли, зачем водку выжирали?
   Стало ралли там от пьяни, с этой брани и от дряни.

   Кто сказал: – Ну, вы же рать! – а вы глей на дне фужеров.
   И вы там водку выжирали – прозевали вы же ралли.

   А перестать пить же нам – наденем паранджу жёнам!
   Там, пустить ли джина им и запахнет в мире жжёным.

   Ах, каков уклон луны – на безмозглые салуны!?
   И таков уклон и юных – все уделанные гальюны.

   Крест, колонны зла каноны,  клоны – клоунов поклоны.
   Людям ставят те препоны, строят их там в те колоны.

   Их в солдаты, их в притоны форма зоны фармазоны.
   Пусть целуют те иконы, их имеют те персоны.


                Добры

   И натянут туже вожжи и уж будут злобу множить.
   Так и обезуметь можно – ну, вложите кресты в ножны.

   Не укажут точно брода, от того святого бреда,
   От святой абракадабры мракобесы то не добры.

   Им отмыться невозможно – нет души здесь, осторожно!
   И надежда встать ничтожна, и ругаетесь безбожно.

   Очень сложно жить, где ложно и возможно воз там можно…
   Но в душе всегда тревожно – в кебах их пустопорожне.

   След беды – абракадабры люди-то от брака добры!?
   Заиграли люто домбры, завели в такие дебри.

   Начались от веры Бреды. От кого ты ждёшь победы?
   Совершает кросс вор да? Не ответ то, для кроссворда.

   Засверкали кадры-кадры, а там морды, морды, морды,
   Чем же так там люди горды, мракобесием что бодры.

   И решают там кроссворды: Тянет кукол кто за корды!?
   Может то милорды, лорды, иль другие держиморды.

   И пошли там тары-бары – тартары и все кошмары.
   Пишут папы мемуары, это их репертуары.


                Довели

   Деньги главная улика – их отсутствие у лика.
   Клика не боится клика. Клиника ты не клини-ка!

   Но не создано нет базы, ну, и что дадут приказы?
   Ну и что дадут нервозы и те веры богомазы?

   Учат сразу пить заразу – гадов позы это казус,
   Зла оазис это базис – кризис – мира метастазы.

   Поддать газу под указы, в мозгу дозы – дурь, угрозы.
   Начинаются психозы, их снимают виртуозы.

   Неуклюжесть и слоновость вот она о власти новость.
   Главное то бестолковость и на ваш язык махровость.

   А к тому тупоголовость, где потерянна и совесть?
   Ни к чему попам духовность, если там во всю условность.

   Довели всех до экстаза – верой прям с одного  раза,
   На возы летят навозы, делят кайфа мир на дозы.

   Видят жулика глаза, началась вот там буза.
   Начались болезни фазы, а с людьми метаморфозы.

   Под стать хитрости и строки, но ведь это только трюки,
   Отлетают от СМИ клоки, это всяких сплетен склоки.

   Вот то страх – не вяжут лыка? Это клика ждёт там клика,
   Молятся на доску с ликом, чтоб до бога достать криком.


                Доз стих

   Едва достиг пяток доз стих.   Норы достиг. На радость их.
   На радость стих – загнулся стих.
   Не смейся с тех и с их утех.

   От тех дурёх отток – урок. Его сталь стиль. Остыл как сталь.
   Вес напустил. Несёт ось тыл. Торчит костыль, ведёт в костёл.

   Он не острил, торчит ость рыл. Не устаёт, с острот остр рот.
   Кому ост рог, кому острог.
   Рукой факс трёт под тот фокстрот.

   О строг острог. Согнул ость в рог.
   Пласт рот, пост рот. Марш рот маршрут.
   Открыт тот рот не от щедрот.
   Рот вопль исторг – со смертью торг.

   И остерёг вас от острот.  Не уберёг вас оберег.
   О, как остыл ваш кака стиль!
   И след простыл – касс стиль костыль.
   Иль срок скостил, наплёл кос ты ль.
   Знал указ ты ль, где у касс тыл?


                Док сам

   Устроил  ор-то док сам, на радость ортодоксам.
   О, да, то решено! Что смотришь отрешённо?

   К чему там Торе шина, а может то рейсшина?
   И быть в низу вершинам – указ ООН сверши нам.

   И вот это свершилось – злоба к книге с вер шилась.
   Зла пущена машина, с силой террора джина.

   А раввин чему равен?  Он больше чем, ура, Вен?
   Мура Вен и мура вин, дик овин от диковин.

   И может, он виновен, что пил и пил вино Вен.
   И чей тот голос славен – бывал и голословен.

   Упёрся как овен и стал немногословен.
   Обрядом замурован, чему и равен раввин.

   Не пил вино о, овен, но почему виновен?
   И вышел за МУР овен и там и замурован.

   Воскликнул гот: – О, виллы! И угодил он в илы.
   Бурду готов пить ила, такой он заправило.

   А церковь - горе ила, плясала, как горилла –
   С пути нас своротила – от веры воротило.

   Пал за амура  овен и там, и замурован,
   Был Папа малословен, им он благословлён.

   На благо Осло, Вены – они благословенны.
   Сгноят всех бизнесмены, Насралы и нацмены,

   И истины подмены – такие джентльмены!
   Пасли там перемены с Европы супермены.

   Там лгали конгрессмены и вер там феномены –
   Попы там рекордсмены, как хищные мурены.

   Ослов террор – стать Осло – пасли террор чудесно!
   И ложь та повсеместна, игра была нечестна,

   Давили нас совместно. Ох, шайка та прелестна!
   И правда неуместна – от злобы знать нечестна.


                Док учи
 
   От участи ждал счастья – молился в своей части.
   Ну, вот пришли напасти – накрыла зона пасти.

   Там почести от лести, совсем, уж, не по чести.
   Не суньте руки в пасть вы  – такие божьи паствы!

   И сбылись страхи страхов – под корень одним махом,
   На игрища к монахам, идти теперь девахам.

  С пути прямого – сбились и начался тот кризис.
  И полчища казаков наделают тут мраков.

   И беды, с верху лились, там лести путь тот слизист.
   Плохой он и извилист, ведь путь от грязи илист.

   И смерти там печати, и в СМИ тот отпечаток,
   Они ли для печати, и то  поймут внучата.

   Те Осла то просчёты – люд сводит с жизнью счёты.
   Докучливые дока, чаты – прочтёт особа чаты,

   Скулит как собачата. Покажут тот див чата
   Свободные девчата.  Вот странности бель чата,

   То с водочки бельчата. Но не читает коза чаты,
   Творят что казачата. Воюют там турчата,

   В Европе арабчата, то Осло там откаты –
   В уме ль дегенераты, иль то ислама блаты?


                Дока птица
 
   Пусть небо до коптится – все в саже дока птицы.
   Чадят на мир тупицы и будет водка питься.

   Летят тех саж частицы и что им до петиций?
   Исписаны страницы, кишат хулой столицы.

   А там, ты глянь-глянь братцы – кривляются паяцы.
   Сюда придут и спецы – им разложи матрацы.

   Уж впрямь-то у матраса, сказали, ума трасса!
   Народная гримаса, то видно тёк грим аса.

   Живут в огромных блоках и ходят, видно, в лохах.
   И белые же облака проходят мимо блока.

   Уж хороши те лохи – дела то их неплохи!
   Они плохи, не плахи – пути их в низ пологи.

   Смотри, на те дома ты, их кроют ада маты.
   Тир мата, там тур мата  и жизнь как – как, тюрьма та!

   Квартира – кут тюрьма там, в свой круг и кутерьма там.
   Прокурены приматы, для фирмы компроматы…

   Божкам же там поблажка – вон морды на обложках!
   Дым, зал в свечах и плошках, он думает об ложках.

   О ресторанных кошках, на шпильках – босоножках,
   О девочках дурашках, блестит, где крем на ряшках.

   Хозяин пусть проспится. Под водочку спрос пиццы.
   Лакеев вереницы и пошлые девицы,

   В те райские теплицы возводят подлеца.
   Таков их тип лица, а!  Цветёт от них столица.


                Дом

   Жалею о том,  что выпущен атом.
   Мир рухнул, а дом  предстал миру адом.

   Дом злобой ведом и путь им не ведом...
   Видали вы дам  с блатным, грубым видом?

   Не чтите вы, дам!  Я их вам не выдам.
   Не выдам, я дам? Хоть те брызжут ядом.

   Отдам их трудам,  на зло хороводам,
   Не сдам господам и мутным, в грязь, водам.

   Уйдёт время драм,   уйдёт мимо ходом,
   Быть верным судам  не быть вер уродам.

   Клир на поводу! Вы льёте лжи воду,
   Вас нити ведут – та нить кукловода.

                Дома рок

   Лбом бит порог, и день продрог. Кому нырок плевать на рок –
   Свобода – гроб! Беда от проб.  Программы раб завяз в мирах.

   Болезней круг беды недуг.  Жест был широк. Катись порок,
   Копи жирок, дадут и срок.  Лежи сурок, взведут курок,

   Класс дома рок! Путь до морок.  Их кувырок – и ков урок.
   Рок, увы, рок! Судьбы швырок, имел порок странны пророк,

   Порок упрёк! – прорёк пророк.  Кут, кутерьма – полна тюрьма.
   Тю, Юрмала! Тюрьма мала?
    Земной тур мой – стал здесь тюрьмой.


                Дорога

   А я люблю мороз и слякоть, и не сержусь я на судьбу,
   Люблю друзей держать за локоть,  болтая  с ними на ходу.

   Люблю: лесов забавный шёпот  и гор высоких снежный блеск,
   Морей ворчливых бранный рокот,  дороги,  что бегут в окрест.

   Люблю я северные реки  за быстроту,  за широту.
   Люблю я северные дали,  за голубую красоту.

   Люблю я города с ветрами  и узких улиц тишину,
   И шпили-иглы, с петухами, пронзающие вышину.

   Люблю я измерять шагами  все тротуары городов,
   Своими увидать глазами поделки – красоту веков.

   Я долго измерял шагами  родную улицу мою,
   Пока стальные магистрали  не заиграли песнь свою.

   Я выбрал дальнюю дорогу – наперекор пошёл судьбе.
   Теперь я побываю всюду, там, где бывал я лишь во сне.

   Мной любопытство овладело. Меня судьба звала с собой.
   Она разлуки победила.  Дорога я теперь с тобой!


                Дотла

   На заду-то лоскуты – не поддашь тем лоску ты.
   Смехом выжать плоско ту, уж пускаться в пляс коту.

   Выражать-то мысль посту – проявлять лишь тупость ту.
   На посту-то те круты, доведут до пустоты.

   Не уймёт и ласка ту, и в душе ту пустоту.
   Успокой от плеска ту, уменьши там частоту!

   Там от этой суеты расплодились лишь шуты.
   Помыслы их там пусты, что возьмёшь ты с бедноты?

   Засверкай же изумруд! Покажи нам изюм руд!
   Хотя счастья пруди пруд – задолбил нас этот труд.

   А в руках у многих зуд, и живёт тут каждый плут
   И от веры жуткий спрут, всё стегает веры кнут.

   Вера тормозом была, шайка зла от кобла зла
   Эта веры кабала, души выжгла ты дотла,

   Вот гремят колокола, луж зияют зеркала,
   Никуда не шли дела, ведь над всем висит хула.


                Дочерти

   И нет там и ни черта – то характера черта.
   В душах там-то пустота – вера просто не спроста.

   Знает, что где до черта  и что делать дочерь та.
   Дочерти то дочерь ты, уж дошла ты до черты.

   Благо б дать не взять беду, не пороть ту ерунду.
   Сочиняем на ходу всякую белиберду.

   Нам накинули узду и ты не вытащишь балду.
   Вот в бреду там и бредут, не разрушить тот редут.

   Ерунда со всех сторон, аппетит не покорён.
   Вот, где слабость – у корон! Миру нашему урон. (укор он).

   Ну, а тот, кто у венца – много перепил винца.
   А что им то до творца – опозорили отца.

   Витая летит пыльца, словно пыль с того словца,
   Сыплется из месс гнильца. Что возьмёшь то от лжеца!?

   Он простит того дельца, сдаст безусого юнца,
   Это те святые лица, создали людей ловца.

   Методами костреца – выковали подлеца.
   Закапали мудреца, водрузив на крест истца.


                Дочь

   О чём речь – вот черта:  Там рычат  до черта.
   Их черта дочерь та...   Начертить до черта.

   Дочерь ты – дочерь та!  Хочешь, то, до черта!
   Почесть там по чертам... Почерки прочерки...

   Шёпотом по пятам,  Что потом попа там?
   Шарь потом земной шар...  По нём шарь, прорицай.


                Дребедень

   И мир солнышком налит, и луч жаркий пал на лёд,
   Начался тепла налёт, лёт весны ну, как болид,

   Ни чего уж не болит, обеспечен птиц прилёт.
   День беспечен как пилот! Дождь придёт и всё польёт.

   Поплывёт живых помёт, что тут ноги, тут в полёт!
   Дребедень там дребедень, дребедень нам –  дробит день.

   Видно совесть по лицу – хорошо жить подлецу!
   А тем папам бы пиры, они бы пропили миры.

   Там нельзя открыть и уст, если ваш карман-то пуст.
   Даже, если златоуст, не сносить вам веры узд.

   Там Велик нам каждый пост и летит там всё под хвост.
   Да и вор там очень прост, обворует и погост.

   Что бы пить за каждый тост – всех там делают по Гост.
   Иностранец это гость, ну, а нашим – в горло кость.

   Со стыда нам там пылать, мир с химерами пил ад.
   Там желанный тот Пилат, он для праздных тех палат.


                Древние танцы

   Зари свет Европу ласкал,    Глядел оскал полоска скал.
   Мозги им кто прополоскал?   И смеха их пропал оскал.

   ...За танец ставятся очки... И судьи смотрят сквозь очки.
   В мозгах витают сквознячки. И буквы Божии значки...

   От этой танца спешки        Взыграют танца вспышки.
   Ферзи родятся с пешки       При полной мозга вспашке.
  ***
   Что танцы судишь по очкам,  А цвет весны по почкам?
   Плясать отныне попочкам.    Не бей судьбой по почкам.

   Судьба протянет ниточку     И ум отдаст в наточку,
   Судьба поставит точку       На нужном, на виточке.
  ***
   Забил ветер пылью очки.     Откуда прут ветерочки?
   Зарабатывают очки           В навал вала валюточки.

   И тают денег стопочки,      Не остановишь: – "Стоп очки!"
   До краёв налиты стопочки,   С них пар валит как с топочки.

   Колдунья им наколдовала.    И лампочка накал давала...
   Лечили ещё до лам почки,    А пьют им всё до лампочки.

   Что бьёшься лбом в столбочки? Вино все выпив с бочки?
   Столпы не вы! – столпочки.
   С толпы кричат: – "Не сталь почки!"

   Закрыли глаз провал очки.   Нет дел без проволочки.
   Вы куклы, что на проволочке...
   И правят здесь права привычки.

   Бегут и скачут белочки –    Распутных глаз белочки...
   На пару пета была ночка,    На парапете былиночка.

   Вскипают котлы ночки        И девочки как тёлочки,
   Их варят котелочки,         Как ухватить потёмочки.

   Запутан путь в путы ночки.  Зазывают путаночки: –
   Зачем скучать в одиночку?   Теряешь ты один ночку!

   И липа всё до липочки!      Фальшивок дали пачки.
   Всё раскрутив по пол очка,  Всё разложив по полочкам.

   По темени – по темочке:     Культура прёт из девочки.
   По темени, по темечку       Ударят их издевочки.

   По темени, по темечку...    Писателям по темочке.
   Пусть добудут, потом очки,  За нас наши потомочки.

   А после, а потом-потом...   Чьи очки добыты потом?
   В грязи не тонет гиппопотам, В грязи мозги и попа там.

   Вы говорите, что потом?     Вы говорите шёпотом.
   Вы говорите: – Попа там! –  Идёт там горе по пятам.

   Летят и снега хлопья там    И отдан день там хлопотам.
   Труды их истекают потом.    Никто не знает, что потом.


                Дули

   Ветры дули, ветры дули и достались нам лишь дули.
   И я рай-то там найду ли, где гориллы нас надули?

   Злая ложь – спора, для спора – мракобесов то опора.
   Жуткая пора террора – нас давили до упора.

   В мире всё уж попрано, но! Отпевает нас поп рано.
   Стыла дылда у экрана, а там срам-то – эка, рана!

   – Ты усоп ли, что поп рано? – отпевает, что сопрано?
   И чего стоит охрана, у муллы, что без Корана?

   Из оркестра кричат рьяно, матом присыпая пряно,
   Примой была пряна яма – прямо там, что Пранаяма?

   И открылась ада яма и туда мы прём упрямо.
   Где найти нам там свободы, как разрушить бреда своды.

   Верно, что они с воды эти все законов своды?!
   Но они-то, там не с Веды, создают террора взводы!

   Им плести бы сети лести, разгребать наветов класты.
   А вода газет – ну, класс ты! Для газет нужны и ласты.
 
   От воды слетаешь с трасс ты. Банки там растут и трасты.
   Но как грязь с себя стрясти. Вас такие давят страсти!


                Духота

   Уж, осталось тепло с лета, грязь, как после бардов слёта.
   Не теряет силы эта и в пустое сила лета.

   Вот обещаны то скаты. Что же говоришь: – Тоска! – ты.
   Говорят, ты боссу тёска – а у босса морда плоска.

   И проходят видно годы, напиши о том ты оды.
   В мыслях шалуны закаты, и начальников откаты.

   Виноваты ведь не счёты, что не обошли прочёты.
   А что смех тот до икоты, тем, что заполнял пустоты?

   Глупость залами пестрела, и сгноили там пострела.
   Тешится игрок игрою, но душа его с хандрою.

   И какой же то род дела? Ну и как дела отдела?
   Глупость как вино бродила, то темень мозга брат ила.

   И вас нищета раздела – завела на вас враз дело.
   Развратила вас свобода – наплодила кучу сброда.

   От свободы опус стынет, и рассказ, как о пустыне,
   Пусты души там без куша и ворьём свобода душит.

   Где пропала справедливость,
   вместо – ваша похотливость?
   Зла расставлены тенета  и во тьме там вся планета.


                Душегуб

   Печалюсь я от вира чувств, от тех изысканных паскудств.
   Печален я от этих чувств, от этих странных словоблудств.

   И я кручусь от вира чувств и потому я очень шустр.
   Обогащусь от вира чувств о, сколько-сколько есть искусств!

   Ведь я живу от вира чувств, а иногда от безрассудств.
   А мир погряз там от: распутств,
   беспутств, кощунств и душегубств.

   Несусь и я на  вираже, как луч в церковном витраже.
   А тут шантаж на шантаже и там делёж на дележе.

   Картёж идёт на кутеже и сам кураж на кураже.
   И все застыли на меже, где там мираж на мираже.

   Мы все стоим на той черте, на том последнем рубеже.
   И веселится там ханже, на этаже на это же.
   ***
   Ведь заменить можно бесстыжим, своё незнанье, тем престижем.
   Развить неправду репортажем, тем более, если ложь со стажем.

   Кружу, не вырвавшись наружу – я ваш покой и сон нарушу.
   К тому крышу я лист на крышу, так угадить хочу я рыжим.

   По рыжим крышам красным –  весь мир  я сделаю прекрасным.
   Ну, не считай мой труд напрасным –
   без игр, ведь, станет мир ужасным!


                Дыма

   Мастерил что толку, получить бы дольку!
   Всех скоты топтали! Там теперь топь та ли?

   В рамочки уложен, до костей он ложен,
   Хорошо ухожен – как же путь их сложен.

   Путь казался сложным, как же жить нам с ложным!?
   С ложными словами сложено зло вами.

   Слухом очень чутка, а вся ложь то утка,
   Била нам чечётку очень-очень чётко.

   Упорхнула утка, ой, какая шутка, это прибаутка:
   Утка пред рассудком стала предрассудком.

  И в неделю вложен, тот герой отважен.
  Вот и он то важен, от вас жён отважен.

  Хорошо там с нежным вечером быть снежным.
  Нашёл вкус у порно и смотрел упорно.

  Вид попа там важен, ним народ унижен.
  А где поп-поп важен, там уклад уж сложен,

  Где клич лжи изложен, там и строй ль надёжен?
  Где смерть пепел ищет – тлеет-тлеет пепелище.

  Там всё шатки цели – движим еле-еле.
  Правда там, в прицеле и ложь там на сцене.

  И забыта шутка, лишь летает чутка.
  К массам очень чутка – наша проститутка.

  Говорят, Адам и, ведал этим адом.
  Кто владел тем кодом, тот тем ведал садом?

  Но полно там чуди,  а у масс причуды.
  Туман: дыма, чада – задохнётся чадо.