Храм

В пустыне, кристально-колючей и жаркой,
раскинули плечи церковные арки
и словно вросли вековыми корнями
в её сатанинское древнее пламя.
И небо вскрывает горячую рану,
и солнце садится на голову храму,
пустыня покорно ложится под солнце,
и всё это, слившись, свечением льётся.

Пять сотен людей развалились в поклоне,
а свет обожжённый блестит из окон им.
И кто-то, впираясь в песок головою,
молитву свою исступлённую воет.
Не чудо ли — в сердце самой преисподней
заложен фундамент, и храм на нём поднят
до самого неба, что вишнями бродит,
где боги, блаженство и всё в этом роде.

...А раньше здесь не было адской пустыни,
стояли небесные своды пустыми,
в них только дрожали крылатые стаи.
До неба не храм, а стволы вырастали,
мешалась листва с кучерявою тучей —
та вдруг разрывалась грозою пахучей.
Стояли стеною — что ливни, что ветки...
Но храм приоткрыл свои жадные веки.

И пожрано всё было им за столетье.
Бессильны пред ним были молнии плети,
гиганты-леса не спасли свои недра,
и птицы раздавлены пламенным ветром,
и больше листва  в небесах не порхала.
Из окон пески высыпались дыханьем.
И храм укрепился в молитвенном гаме,
дорос до небес, заселив их богами.

...Народ восхвалят небесную ложу,
что кровью исходит под тяжестью божьей.
Тот храм, словно ад, никогда не остынет
в кристально-колючей и жаркой пустыне