Бойцы и дети

        Бойцы и дети*
Сосновый лес ещё не старый,
Густой и чистый, как смола.
Хотя и был совсем я малый,
Судьба с солдатами свела.

Табун лошадок диких, низких
Пасли солдаты по лугам.
Они кусали даже близких
Солдат. Чего уж было нам.

Свой городок, иль лагерь, скажем,
Солдаты делали в лесу:
Ряды палаток, кухня рядом,
Для спорта, сборов – полосу.

А разожгут костёр в том месте,
Где разрешил сам капитан,
Вокруг его – скамейки тесно,
Из досок, как у партизан.

Красиво лес живёт с солдатом:
В обнимку, тихо, день и ночь.
Лес обращается, как с братом,
Готов во всём ему помочь.

Лес защищает сверху кроной
Густой, зелёной, как шатёр,
Ну, а внизу – подстил сосновый
Из мха, иголок, как ковёр.

Когда подходишь утром к лесу,
Дымок струится – синий цвет,
А иногда сплошной завесой
Висит на ветках, словно плед.

А если луч пронижет кроны,
Вонзится в землю, как клинок,
На нём дымок творит узоры,
Без кисти делает мазок.

Сосновый воздух смешан с дымом,
Такой коктейль не ведом вам!
А подышав, ты станешь джином,
И улетишь вверх к небесам.

Оставят лагерь – вокруг чисто,
Как  будто не было их здесь
И только лучик серебристый
Просверлит кроны, светлый весь.

Придём к солдатам, они – к вдовам.
А мы на кухню, иль в наряд,
Они днём спят, подобно совам.
Во всём мы были за солдат.

Картошку чистить, мыть посуду –
Всегда на кухне много дел.
Тушенку ели. Не забуду,
Как я в большом котле сидел.

Меня раздели, дали щётку,
В большой котёл, что с круглым дном,
Солдат забросил, словно в лодку,
Чтоб я почистил стенки в нём.

Я долго чистил, мыл, старался,
Закончил дело, надо вверх,
Но сколько вылезть не пытался –
Скольжу. Солдата нет на грех.

Солдат забыл, ушёл на танцы,
А я замёрз, как таракан,
Вдруг рядом слышу: «Где "сорванцы"?
И почему они не чистят чан»?

Он заглянул в котёл случайно
(Я в нём сидел и не шуршал) –
«Ты, что сидишь здесь тихо, тайно?
Кто посадил? Работу дал»?

Он дал верёвку, вынул из чана,
Расхохотался, аж присел:
«Ты что боишься капитана?»
Я весь дрожал и посинел.

Поднял на руки, сопли вытер,
Помыл, утешил и одел,
И завернул в свой тёплый свитер,
Я минут двадцать в нём сидел.

Он мне принёс конфет, печенье,
Спросил, как звать и где живу,
В глазах печаль и огорченье –
Такой же сын погиб в плену.

Так стал я другом командира.
Он рысака тогда имел:
Красивый, стройный, шея – лира,
Бежал волной, стрелой свистел.

Он слушал только капитана,
На длинном поводе гулял
И жил, как евнух у султана,
К себе детей не подпускал.

И был рысак тот очень умный:
(Таких коней, я не знавал)
"Налево, вправо, стать за урной" –
Он все команды выполнял.

Затем ложился, хвост отбросив,
И через спину поворот.
Так капитан его попросит,
А мы стоим, раскрывши рот.

И только раз, кажись, под вечер,
Был капитан чуть под хмельком,
Расправил грудь и в ранах плечи,
Час бегал вместе с скакуном.

Он, положив седло на спину,
Сказал коню: «Ты не шали»,
И посадил меня, как мину,
Мы вместе медленно пошли.

Однажды я, забыв наказы,
Случайно близко проходил,
Конь, развернувшись как-то сразу,
Через меня перескочил.

Я очень сильно испугался,
Рванул в кусты и задрожал,
А капитан стоял, смеялся.
Сказал: "Не бойся". Конь заржал.

Потом три ночи я бесился,
На стенку лез, как лягу спать.
Как будто чёрт в меня вселился,
Всю ночь держала меня мать.

Она позвала бабку Лизу,
А та спросила, где бывал,
В глаза мои смотрела снизу:
«Испуг, – сказала, – конь загнал».

Сейчас прогоним этих бесов»:
Меня на спину положив,
Рубашку – вверх, штанишки свесив,
А руки на груди сложил.

Нашла бутылку бабка Лиза,
Воды налила из ведра,
Молитвы пела, как маркиза,
Сказала: « Всё, лечить пора». 

Золы сыпучей из печи взяла,
Вокруг пупка насыпав круг,
Она водой святой ваяла.
Сказала вдруг: "Лети испуг!"

Я ночью спал, не просыпался,
Как дети спят глубоким сном;
Спокойно, тихо, не ругался.
Вот это бабка! – сущий гном.

      * Сразу после войны солдаты гнали
        обратно с фронта табуны лошадей, делали остановки
        на пару недель, раздавали их в колхозы
        и перемещались дальше в глубь страны
        (такая остановка была и близ нашей деревни Пуково).