***

Шестнадцать лет американского одиночества. Возвращенец.

Сама Москва, начала девяностых прошлого века, явно напоминала зону общего режима. Как правило на эту зону попадают впервые осужденные, которые в дальнейшем, отбыв свой срок, выходят на свободу не с чистой совестью, согласно написанному на выходе, а с грязными помыслами, пропечатанными внутри сознания выходящего.
 Даже мальчишки не были похожи на тех мальчишек моего детства, мечтавших стать космонавтами. Многие мальчишки, начала девяностых, мечтали стать ворами.  Ворами законными и авторитетными. Народ стоял в очереди за билетами на поезд предпринимательства с желанием добраться до остановки благополучия.  Кто не успел, тот опоздал,  и многим хотелось сидеть в купе этого поезда в малиновом пиджаке и петь под гитару разудалые песни о Родине. Но на всех билетов не хватало и люди ехали "зайцами"в прокуренном тамбуре или на крыше этого поезда.
Я размышлял об этом, сидя в кресле самолета, уносящего меня из моей любимой Москвы в неизвестный мне Нью-Йорк. Я еще не знал,  что мое желание побыть в Америке пару недель,  обернется шестнадцатилетним невозвращенством.
Нью- Йорк встретил и оглушил неоновой рекламой. Это оглушительное давление отключало инстинкт самосохранения и хотелось напиться, чтобы придти в себя. Нашу группу поселили в отеле Хилтон - одном из лучших в Нью-Йорке. Серёга, директор одного из подмосковных кладбищ, куда свозили многих погибших «в боях» московских братков, и с которым я подружился в самолёте, предложил мне взять машину в аренду. Но, так как наш уровень английского позволял считать только до трёх, пришлось отказаться от этой идеи. В общем, до полночи шарились по отелю и вырубились у себя в номере.
Утром нас всех, кто мог стоять на ногах, собрала Наташа. Она была нашим гидом и, как мне показалось, в одну из её обязанностей входило как можно большее выкачивание денег из туристов. Я дал ей двадцать долларов. Мы с Серёгой заказали такси с поездкой на Брайтон Бич и ресторан «Одесса». В этом ресторане должен был выступать Михаил Гулько. Его блатной шансон пела вся Москва.