Кредитная история

Лохмотьев Степан Григорьевич был из числа людей уважаемых. В современной ему России, он умудрился не только живым вернуться с одной войны, но и дожить до пенсии. Как говорит сам Лохмотьев - второе далось ему значительно труднее. Государство, твердо воцарившееся в то время в его родной стране, продлило пенсионный возраст до пределов, в значительной степени превышающих среднюю продолжительность жизни. Свидетели даже поговаривают, что чиновник, который оформлял сопутствующие документы по выходу на пенсию Степана Григорьевича, смотрел на последнего с некой завистью, хотя сам чиновник заверяет, что был в исключительном восхищении.
 
Прежде схоронил Лохмотьев жену - Ниночку, умершую от сердечного приступа, следом схоронил сына - Сашеньку, тяжело раненного на службе в рядах, на то время еще - милиции, и так и не сумевшего оправиться от ранения. Много сил вложил Степан Григорьевич в его лечение. Кучу денег извел, квартиру продал, да ничего не вышло. Умер Сашенька. Сам Лохмотьев, несмотря на все подлые повороты судьбы, хоронить себя не спешил. Последим родственником, оставшимся при жизни, был младший брат его - Павел Григорьевич Лохмотьев, у которого Степан Григорьевич жил, и на которого возлагал большие надежды в одном своем задуманном деле, а лучше сказать - в осуществлении мечты.

Именно эта самая мечта и держала еще в седле, будучи глубоко пожилого возраста Степана Григорьевича. Правда требовалось истратить на нее значительные средства, которые старик себе позволить не мог. К слову, Степан Григорьевич помимо того, что получал пенсию, продолжал еще и работать, но даже при этом средств недоставало. Работал Лохмотьев сторожем на предприятии стройматериалов. Говорят, даже руководитель самого большого в городе банка - Обдурилов В.А., заезжая за материалами для строительства очередной дачи, ни разу не проехал мимо шлагбаума, не выйдя из машины, и лично не пожав руку Степану Григорьевичу.

Однажды вечером, пенсионер закрылся в комнате, достал литровую банку, служившую ему своей сберегательной кассой, извлек из нее все деньги и начал их долго считать. Пересчитав один раз, пенсионер покачал головой, задумался и пересчитал их снова. Так делает человек, которому средств всегда недостает, будто надеясь, что чудесным образом он обсчитался, и сумма должна быть несколько больше. Удостоверившись, что в первый пересчет он не ошибся, Степан Григорьевич, достал карандаш, лист бумаги, и начал складывать, вычитать, делить и умножать. За этим делом он провел порядка часа, и в конце концов, убедившись, что сбережений на осуществления его мечты не хватает, Степан Григорьевич пригорюнился.

***
 
Назавтра, на дежурстве, он по обыкновению глядел в окно, складывая и перемножая в голове все те же суммы. По стечению обстоятельств, именно в этот день, на производство стройматериалов пожаловал тот самый руководитель, того самого банка - Обдурилов В.А.

В незначительной беседе, Обдурилов спросил старика:

- Ты чего такой озадаченный, отец?

Пенсионер отмахнулся:

- Да вот хочу кое-какое дело провернуть, а сбережений не хватает.

Руководитель банка - Обдурилов В.А, будучи человеком небедствующим, и, в то же время крайне деловым, осведомился:

- Что за дело такое? Вот нравишься ты мне, Степан Григорьевич. На пенсии, а работаешь. Старый, а все дела у тебя. И чего, много не хватает?

Степан Григорьевич ответил:

- 50 тысяч рублей.

Руководитель бака, для которого это были и не деньги вовсе, улыбнулся:

- Давай вон кредит тебе выпишем. Под самый низкий процент. Ну 50 тысяч... ну смешно же.

Старик отмахнулся:

- Вот еще дело. С кредитами связываться. Однажды связался уже... Когда Сашеньку хоронил.

Обдурилов покачал головой:

- Ну да, ну да... Помню. Жалко Сашку. Сколько вы денег тогда отдали за лечение его... Ужас.

Степан Григорьевич резко выпалил:

- Да причем тут деньги?

Обдурилов осекся:

 - Ну да, ты прав. Деньги не главное в жизни. Ты завтра выходной, вот и приходи к нам. Я предупрежу своих, что ты лично ко мне. Паспорт только не забудь. Я тебя жду. Давай, отец. Счастливо.


***


На следующее утро, сидя у себя в кабинете, руководитель приветствовал Степана Григорьевича. Пепельного цвета костюм руководителя был гладко отутюжен, и стоимость его, следует заметить, была соизмерима со стоимостью тридцати костюмов Лохмотьева. Убранство в кабинете руководителя было ошеломляюще богатым. Степан Григорьевич даже побоялся присесть в кресло, и лишь после официального приглашения руководителя, робко опустился на мягкую скрипящую кожу, и с минуту пытался в ней устроиться. Он здесь однажды уже был. Давным давно. За это время все здесь приобрело размах колоссальный, если так можно выразиться об отдельно взятом кабинете. Широченные окна от пола до потолка, обрамленные золотистой рамой, дубовый шкаф, походивший больше на антикварное произведение искусства, кожаный диван громадных размеров, два кожаных кресла, в одно из которых и погрузился Лохмотьев, огромный стол черного цвета, в общем все здесь было по-богатому. Дела у банка шли хорошо.

Обдурилов В.А., как человек деловой, отчеканил:

- Итак. 50 тысяч рублей. Так как ты человек пожилой у нас. То выпишем тебе их на год. По 6 тысяч в месяц отдавать будешь. У тебя сколько зарплата на стройматериалах? - руководитель банка по привычке заерзал по бумагам, разбросанным на столе.

Пенсионер ответил неуверенно:

- Ну вот... как раз 6 тысяч рублей.

- Хм... Не густо. А пенсия?

- 14 тысяч.

Обдурилов возвел глаза к потолку, и протянул:

- Так. 20 тысяч в месяц. Ну отлично! За год и вернешь. На пенсию-то проживешь?

Лохмотьев прикинул:

- 6 тысяч умножить на 12 месяцев. Это получается... получается... 72 тысячи. Это то есть... Вы мне 50, а я вам 72 воротить должен?

Руководитель банка потер ладони и сказал с серьезным лицом:

- Ну а что, уважаемый ты мой, Степан Григорьевич, это самый низкий процент. Ниже уже в ущерб банку. Я помню тебя как человека делового. Мы же с тобой уже работали. Кредитная история у тебя хорошая.

На этих словах Лохмтьева как-будто передернуло, глаза его сверкнули, а сам он заелозил на стуле. Обдурилов, не заметив этого, продолжил:

- Ну так что, Степан Григорьевич... Оформляем?

Старик еще минуты две подумал, глядя в глаза руководителю банка и ответил:

- Давай...

Последующие два часа Степан Григорьевич провел наедине с какой-то миловидной девушкой, которая постоянно что-то печатала, записывала, высчитывала. Она постоянно подсовывала пенсионеру какие-то бумаги на подпись, а он, не читая, подмахивал их дрожащей рукой. К конечном итоге кредит в 50 тысяч рублей наличными, был выдан.

***

Через неделю Лохмотьев Степан Григорьевич повесился.

Его брат, Павел Григорьевич, в своем столе нашел письмо следующего содержания:

"Павлуша! Дорогой мой братец. Еще месяц назад я понял, что умираю. Не хотел печалить тебя преждевременно. А еще я хорошо знаю твой нрав. Ты бы житья мне не дал, затаскал бы по больницам. А я прожил хорошую жизнь. До пенсии дожил. Спасибо, Павлуш, что приютил меня, когда остался я без квартиры, которую пришлось продать, чтоб вернуть банку кредит. Да и черт с ней, с квартирой. Жалко, что даже тех кредитный денег у нас на лечение Сашеньки не хватило. Сына - Сашеньки нет, жены - Ниночки нет... Ну, ничего. Встречу я их уже сегодня. Сил моих больше тоже нет. Весь я больной уже, хотя и не кажусь таким. Каждую ночь подвываю от боли. Кажется, что здоровыми на моем теле остались лишь три волосинки на голове. Не могу больше так жить. Но вот в чем дело. Месяц назад, когда мне стало совсем плохеть, я начал прикидывать расходы на свой уход из этого мира. И я ужаснулся. Сейчас, в нашей с тобой России, умереть ничуть не дешевле чем жить. Долго я думал, как мне похорониться по-человечески, не доставив тебе огромных материальных затрат. Это и была моя последняя мечта. Запасов моих было у меня 40 тысяч рублей, к тому же я взял кредит в банке 50 тысяч рублей. Это в том самом банке, которому я вернул деньги после смерти Сашеньки, продав квартиру. В этот раз деньги выдали со словами: "Кредитная история у тебя хорошая". Такой истории, Павлуша, не пожелал бы я даже Обдурилову, хотя он та еще сволочь. Что до похорон... Смотри. Гроб купи мне не дороже 8 тысяч. Могильщикам дай по 2 тысячи. Итого 12. В морге попросят за сохранение тела тысяч 6, а то и 9 (у них сейчас так, что увезут и не спросят). Это уже 21. Остальное прибереги на поминки. На 9 дней, на 40 дней, на год. И еще поставь мне какой-нибудь негромоздкий памятник. Не переживай по поводу кредитный денег. Я нарочно осведомился у соседа нашего-юриста. Банк к тебе претензий иметь не будет, покуда ты не оформишь за мной наследство, а наследовать за мной тебе нечего. Так что живи спокойно. Ухожу я, конечно, совершив подлый поступок. Но больше терзает меня грех самоубийства. Буду просить у Бога прощения. А если не простит, то я ему выскажу все претензии и за Сашеньку и за Ниночку и за то, что не прибрал меня с ними вместе, а заставил мучиться на этом свете. Все же прежние годы я искренне старался не грешить и не делать подлостей. Лишь вот, в самом конце жизни, чтобы лишить тебя материальных затрат, а себя страшных мучений, мне пришлось пойти на подлость. Люблю тебя брат Павлуша! Прощай и прости за все. Твой Стёпка."