Увалы

Под снегом, подо льдом реки не опознаю,
но выйду наугад на улицу села,
где пустят в дом меня и стул поставят с краю
щербатого, как жизнь, дощатого стола.
Хозяйка у печи, гремя ухватом споро,
с картошкой чугунок на стол поставит мне:
«Откуда ты, милок, об этакую пору?»
Отвечу невпопад: «Я вышел по лыжне.
Я вышел по лыжне, давно уйдя из дому,
не зная наперёд, что будет впереди…»
«Да что тебе гадать, такому молодому,
а наши вот года – Господь не приведи.
Господь не приведи того, что было с нами:
то голод, то война – да разве сосчитать…
Я, может, оттого совсем не сплю ночами,
что сыновья меня приходят навещать.
Садятся у стены, у той, где окна в поле,
не раскрывая рта, не поднимая взгляд.
Ушанки их в снегу – заледенели что ли?
Лишь звёздочки на лбу, как свечечки, горят.
А лишь светать начнёт, негромко хлопнут ставни.
Похолодаю вся – и впрямь ни встать, ни сесть.
Но печку затоплю, большой чугун поставлю,
картохи наварю, да некому поесть…»
Я круто посолю святую эту пищу
чужою
      и своей,
              и общею бедой.
«Да ты бери ещё, давай сама почищу,
да в маслице макай – гляди, какой худой».
Недолго посижу. И откажусь от чаю.
Искать свою лыжню по насту убегу.
Вот только подо льдом реки не опознаю
и не спрошу, как звать село на берегу.
Морозец крепко жмёт – а мне и горя мало,
лишь варежкой смахну колючую слезу.
А мимо лес в снегу.
                Да вятские увалы.
Да сосны наверху.
                Да ёлочки внизу.

                1981