Легенда о Ландышах

Слёзы ВолхОвы

Эпиграф

О первый ландыш! Из-под снега
Ты просишь солнечных лучей;
Какая девственная нега
В душистой чистоте твоей!
Как первый луч весенний ярок!
Какие в нем нисходят сны!
Как ты пленителен, подарок
Воспламеняющей весны!
Так дева в первый раз вздыхает
О чем - неясно ей самой, -
И робкий вздох благоухает
Избытком жизни молодой.

Афанасий Фет

Предисловие

     Существует поверье, что в светлые лунные ночи, когда вся земля объята глубоким сном, Пресвятая Дева, окруженная венцом из серебристых ландышей, появляется иногда тем из счастливых смертных, которым готовит нечаянную радость. Когда ландыш отцветает, вырастает маленькая круглая ягодка - горючие, огненные слезы, которыми ландыш оплакивает весну, кругосветную путешественницу, рассыпающую всем свои ласки и нигде не останавливающуюся. Влюбленный ландыш также безмолвно перенес свое горе, как нес и радость любви. В связи с этим языческим преданием, возможно, возникло христианское сказание о происхождении ландыша из горючих слез Пресвятой Богородицы у креста ее распятого сына.
      Древние римляне считали, что ландыш - это капельки душистого пота богини охоты Дианы, падавшие на траву, когда она убегала от влюбленного в нее Фавна. 
      В Англии рассказывали, что ландыши растут в лесу на тех местах, где сказочный богатырь Леонард победил страшного дракона. 
      В других легендах говорится, что ландыши выросли из бусинок рассыпавшегося ожерелья Белоснежки. Они служат фонариками для гномов. В них живут маленькие лесные человечки - эльфы.
В ландышах прячутся на ночь солнечные зайчики. Из другой легенды узнаем о том, что ландыши - это счастливый смех Мавки, жемчужинами рассыпавшийся по лесу, когда она впервые ощутила радость любви.
      Кельты полагали, что это - ни больше, ни меньше, как сокровища эльфов. По их легенде, молодые охотники, устроив засаду на диких зверей в лесной чаще, увидели эльфа, летевшего с тяжелой ношей в руках, и выследили его путь. Оказалось, что он нес жемчужину на гору перлов, высившуюся под старым раскидистым деревом. Не устояв перед искушением, один из охотников решил взять себе крохотный перламутровый шарик, но при прикосновении к нему гора сокровищ рассыпалась. Люди кинулись собирать жемчужины, забыв о предосторожности, и на шум их возни прилетел эльфийский король, обративший весь жемчуг в душистые белые цветы. И с тех пор эльфы мстят алчным людям за потерю своего клада, а ландыши любят настолько, что каждый раз натирают их салфетками, сотканными из лунного света...

      На Руси бережно хранят легенду о гордой морской царевне Волхове, которая полюбила прекрасного и отважного юношу Садко. Однако он был влюблен в царицу лесов Любаву и не мог ответить ей взаимностью.  И тогда Царевна Волхова вышла на берег и стала сильно плакать. И там, где падали её слезинки, появлялись скромные белые цветы – ландыши, которые стали с тех пор символом чистоты, невинности, грусти и любви.

Терем лазоревый, кумачный,
(его прекрасней, спору нет),
Из темной темени, прозрачный,
вдруг видим мы, льёт яркий свет
он тут везде и отовсюду,
А вот, посредь, ракитов куст,
и троны две, морские чуды
здесь охраняют водный спуск.

А на престолах (дань традиций) -
Владыка местный Царь морской,
сидит с царицей Водяницей,
и своей царственной рукой,
махнув трезубцем на ракушку
он гостя усадил тотчас.
А гостем был не побирушка -
Садко - гусляр, кудряв и влас.   

Близёхо, до чего пригожа,
царевна ВОлхова сама,
сидела, пряла…Пряжа, всё же,
была лишь поводом…она
с Садко глазёнок не сводила,
еле дышала, как могла,
и сердце девушки томилось,
что молвить лишь смогла она…

Просить царя Садко исполнить
ту песню, что в мечтах из грёз,
он «величальною» наполнить,
зал тронный пеньем смог всерьёз.

Запел Садко, и что мы слышим:
в той песне моря глубина,
и в речках нет, ни дна, ни крыши,
и царский терем…Речь буйна…
и льётся, песня речкой шумной,
где перекаты, где прибой,
И вот уж царь наш хитроумный
 запел с царевной молодой…
 
САДКО:
«Играйте, гусельки, играйте!
Играйте, струны звОнчаты!
Хозяев славьте, не скучайте,
узорчаты, фестОнчаты*.
Лёли-лёли, лебёдушки,
Лёли-лёли, красавицы,
пляшите вы молодушки,
пляшите, чтоб понравиться!
А краше всех есть девица,
а лучше всех лебёдушка,
Венок плетёт, надеется,
на мил - дружка молодушка!»

Царевна ВОЛХОВА:
Как любо слушать мне тебя,
Твой наигрыш таинственный,
Ты сердце полонил звеня,
Желанный мой, единственный!
 
САДКО:
Кровь будоражит, теребя, 
течёт в груди уютная…
Век буду я любить тебя,
Девица, моя чудная!

Закончив пение сзывает
Царь грозный подданных своих.
И трубы бирючей играют:
«Всех хвостовых, всех коренных…»
Вперёд других идут старшИе -
Прекрасны дочери царя:
Там речки светлые такие,
На загляденье, как заря!
А дальше внучки и внучата,
Малы, шумливы – ручейки,
Ребята юркие, девчата
Легки, как дедушка, бойки. 
Стройны прекрасные русалки,
Их пенье, хоровод - пригож!
А взгляды девушек так жарки,
Что взглянешь, и бросает в дрожь!
Вкруг рыбы, ну тебе, закаты,
Нигде не встретишь нипочём:
Сияют серебром и златом,
Что в чешуе, горят огнём!
Там чудища на дне кичатся,
Пугая видом всех своим,
И рыба-Кит, на страже наций
У входа в терема стоит.
Здесь все по вотчинам, отчинам,
По рангам, званьям и чинам,
Здесь всё подвержено ранжирам
Счетам, юнцам и старичкам…

САДКО:
О, моя радость, моё счастье!
Поверь, я только человек,
Чтоб жить с тобой в подводном царстве
Готов я бросить всё навек!

Садко с царевною морскою
рука об руку встали в ряд,
где куст ракиты под водою
позволит совершить обряд.
И грозный царь с своей царицей
их трижды вместе обвели
вокруг куста и Водяница
пропела: «Рыбка-жар, плыви!»

Дух свадьбы царской разыгрался,
всё громче музыки разлив,
а наверху шторм разгулялся -
там в бури тонут корабли…

И вдруг негаданно, нежданно
Садко видение ощутил…
Старчище каликом незваным
пришел со светом золотым.
Могуч собой, он славный воин
такой, что во поле ЕДИН,
и палицей своей свинцовой
он гусли выбил словно клин.

И пляска вмиг остановилась,
Старчище молвит такове:
«Не в пору, свадебка, не в пору!
Садко, опомнись, человек!
Чем громче пляшете - тем свЕрней,
Но, чтоб исправить эпизод,
Там на земле тебя, поверь мне,
с отрадой точно чудо ждёт!

Садко спешит, с царевной вместе,
запряг касаток, быстрый бег.
И из пучин морских с невестой
поднялся наверх прям на брег.
Лужок зелёный, солнце светит,
край Ильмень-озера притих.
Садко с ВолхОвой на рассвете
Прощаются в лучах слепых.

ВОЛХОВА:
По бережку, да золотому
сон уходил и нас хранил.
Пусть не поможет он чужому,
А только нам с тобой двоим!
Чтоб ты меня ждал и запомнил
я быстрой речкой обернусь
ну, а сейчас туманом скромным,
как легким пухом растекусь»

Рукой взмахнула и исчез
Царевны гордой нежный стан
растаял образ без забот.
Как алый утренний туман
растёкся вдаль по глади вод…

Глаза, встряхнув, как перемёт,
Примяв прибрежную траву,
Садко очнулся, в толк неймёт,
во сне всё то, иль наяву?
Он голос слышит…так родной
жены Любавы, речь течёт…
знакомый, очень дорогой,
что душу нежно, чисто жжёт.
И вмиг рассеялся туман,
тот, что Садко сейчас стерёг.
Садко познал души обман,
И вспомнил ту, что так берёг…!

Ужо, и солнце высоко
всем дарит свет свой и тепло.
Послушать песенки Садко
ВолхОва вышла в мир зело.
Блуждала долго по лугам,
лесам, болотистым местам,
Но нет его, ни здесь, ни там,
не слышно песен гусляра.
Но вот у рощи средь берёз
под нежный лунный жёлтый свет
она увидела до слёз
Знакомый гордый силуэт.
Он не один, с Любавой был,
И нежно-нежно обнимал…
Душевный крик в груди застыл,
И этот мир ненужным стал…

ВолхОва медленно пошла,
лишь слёзы капали из глаз
всё видел месяц, купола,
но, он рогатый, не предаст.
Они катились жемчугОм,
ручьями в шёлкову траву,
став белым ЛАНДЫШЕМ, тишком
для всех влюблённых наяву!

С тех пор в лесу растут они
в местах влюблённых, колдовских.
Не рвите их не для Любви!
Но, в счастье, помните о них!
Сердец влюблённых визави,
они цветут не круглый год.
В них красота и боль Любви
и нежность девичья живёт!

*) фестончаты – с рисунком, отливающим шёлком, будто вышит гладью.