Время 10. 12. 17-11. 12. 17

Пройдут незаметно протяжные годы,
Истлеют со временем люди и оды,
Но где-то останется память от были,
Поскольку когда-то мы все-таки жили.
Столетья ничтожны для звезд и планеты,
И лучше услышать седые советы,
Что могут вручить отголоски былого,
Поскольку не будет мгновенья такого,
Что прошлое вновь не вернется зеркально,
Для мира такое теченье нормально.
И миг – необъятная вечность стремнины,
А вечность – всего лишь песчинка равнины,
Но в каждом отрезке огромной вселенной,
Где место найдется любой переменной,
Пропитано болью и смертью пространство.
И сложно в округе сыскать постоянство,
Из пепла рождается жизнь человека,
Что может продлиться в течение века,
И он же ее забирает обратно,
Сметя отпечатанный след аккуратно,
Но мало кто хоть на секунду остынет,
Дождется пока все туманное схлынет,
Чтоб просто взглянуть на бескрайнее небо,
Которое тихо рассеет плацебо,
Что соткано лишь выживания ради,
Все полнит безумием жизни тетради,
Безвредное медленно в яд превращая,
Спасение каждому вмиг обещая.
Оно многолико и сладко-ужасно,
А также для слабых чрезмерно опасно,
Ведь слава и деньги погубят святое,
А следом и всякое чувство простое,
Что нас бережет от губительной силы,
Успевшей живым всем повырыть могилы,
А если для слома такого не хватит,
То болью и злобой за ноги вас схватит.
Но стоит разрушить оковы из стали,
Неважно насколько от жизни устали,
И серый восток озарится рассветом,
Окрасив всё пыльное красным приветом.
И так многогранны окраса значенья,
Что будут у каждого те изреченья,
Которые души незримо раскроют,
А также их мутные окна откроют.
И кто-то увидит в нем жизни рожденье,
Другие узреют лишь глаз наважденье,
Для третьих – простое явленье природы,
Четвертые – краски последние моды,
Для пятых – предвестник будильной сирены,
Шестые сулят лишь одни перемены,
Седьмые воскликнут: «Любовь, состраданье!»,
Восьмые вздохнут: «Лишь война и страданье».
И тысячи слов непохожих прольются,
В клубки и спирали вопросов завьются,
Пройдёт лишь ничтожная века секунда,
Исчезнет луч света с боков карборунда.
И снова всё серо и грязно повсюду,
И жизнь возвращается к тухлому блюду,
Но это лишь новый виток карусели,
С которой до тёмного встать не сумели.
И скорость вращенья огромна настолько,
Что можно увидеть след прошлого только,
Никто никогда и не жил в этом мире,
Всё – дырка огромная в плавленом сыре,
Но хаос стирает любые границы,
С которыми бьются могучие птицы,
И он же уносит их прочь от маршрута,
Где цену имеет любая минута.
Поэтому нужно увидеть мгновенье,
Пусть даже оно – суеты сновиденье,
И лучшее в память впечатать навечно,
Чтоб силы хватило прожить человечно,
Без дрожи и горечи старой осины,
Песчинки огромной и пенной стремнины.