Би-жутерия свободы 182

      
  Нью-Йорк сентябрь 2006 – апрель 2014
  (Марко-бесие плутовского абсурда 1900 стр.)

 Часть 181
 
Даник вконец задолбал Печенегу филологической эрудицией и заставил прослушать полный академический урок, продолжавшийся тягучие сорок пять минут и закончившийся совершенно невероятным лингвистическим для Гастона открытием раковых клеток, заслуживающим двойки.
Прохиндеем оказался ни в чём не повинный человек с орлиным зрением и таким же носом Вася Жмых, выступающий за изучение Камасутры на хинду вне стен Тадж-Махала и считающий, что мы живём в век, когда публичные дома ломятся от товара.
Узрев протест растянувшихся подтяжек на лице жертвы, Шницель пригрозил, что продолжит свой эксперимент до бесконечности в сопровождении первой японской скрипки виртуоза Куки Покуда, третий год сидящей в оркестровой яме во втором бреду за долги перед музыкой, если несчастный не выложит дополнительных данных о Спичке. Чтоб ты горела в собственном огне, а твой Шницель подгорал на нём, ругался про себя изрядно вымученный Печенега.
Измочаленный Гастон представлял собой довольно жалкую картину. В завершение обширного лекционного материала, неожиданно свалившегося на него, он вынужден был выслушать, что и жирная швинья (при этом Даник вызывающе посмотрел ему в глаза, когда волы обиделись, что свинина идёт как национальный валовой продукт) на поверку оказалось производным немецкого словечка швайне.
– Меняются буквы, произношение, иударения! – орал Шницель, изливаясь в словесных поллюциях отмоченных хохм. – Разве киловатт-часы не лингвистическое достижение, объединившее сразу три понятия веса, дефицитной ваты и времени?!
Как в замедленной съёмке текучке кадров Таллинской киностудии побледневший Гастон Печенега сползал со стула (во внутреннем кармане он вынашивал иной план и марихуану). Его пульс стал нитевидным, и не прощупывался, в этом мог бы убедиться любой, удосужившийся  взять его за запястье и не страдающий прорехами в памяти.
– Вы в коме, – заметил Даник. На минуту Шницель вошёл в роль потешавшегося над кем-то. Он нащупал нитевидный редакторский пульс и отпустив безжизненную руку, со всего маху, плеснул в лицо, всё ещё носящее свидетельство о рождении, зацветшей водой из аквариума, загнав в нижний угол Золотую Рыбку.
Заметив, что к Гастону возвращается сознание, Даник напоследок подлил воды в полыхающий огонь и зашипел вкусным голосом,
 – В моём случае беззаконие карает, пока закон помалкивает в кулак. Между прочим, слова: вода и цель позаимствованы из древнеиндийского языка. Не будьте придирой. Вам это никак не идёт к маске редактора, которую вы на себя напяливаете. Ещё одно возражение – я заново изваяю из вас друга. С такими как вы можно шагать по жизни с закрытыми глазами. Когда мне бросают вызов, я примериваю его и ношу с достоинством, но когда я выхожу из себя мне некому сказать «до свидания». Может быть вы, верный себе, услужливо подскажете  где обрыв.
Печенега, не выдержав последнего давления из водонапорной башни невпопадных водопадных брызг Ниагары слов, рухнул со стула на пол, наконец-то уверовав, что лечебный пластырь для народных масс, – это, несомненно, религия.
Вогнав несчастного редактора в состояние перманентной растерянности, раздувшийся от гордости за содеянное изощрённый изувер Даник не спеша покидал здание редакции. В общих чертах он остался доволен встречей с Гастоном. Налицо были результаты проделанной им сатанинской работы. Благодаря дерзкому эксперименту над Печенегой, Шницель впервые задумался над открывающейся перспективой предложения собственных услуг секретным органам гомериканских служб в искусстве бескровного выбивания у закоренелых преступников информации на допросах. Он понимал, что традиционная пара монет на веках покойника не отражают монетарное отношение родственников к жизни, и это в какой-то степени его успокаивало. Согласитесь, в чём-то человек, устоявшийся в женщине, напоминает пальто, которое снова становится своим, когда его выкупают из ломбарда «Залог успеха». За окном «зацветал» не осыпанный май.
На 2-й стрит всемогущий Бог доказывал, что он к тому же и стрелок – с полудня зарядил аминокислотный дождик сродни слезам весталки, приподнявшей ногу в знак состоявшегося знакомства.
Ненасытные кровопийцы разных сортов устраивались поудобнее на обнажённых участках носительниц коротеньких юбочек.
Набухшее тесто грязи скапливалось на решётках мостовых.
Уборщики мусора отметали домогательства, расставленных по углам сутенёрами с хронометрами,  мониторящих инертных шлюх с их непокарманными для работяг предложениями по расходам.
Даник махнул рукой первому попавшемуся такси, с присущей ему бесцеремонностью открыл дверцу и, почесав загривок, не спросясь, залез внутрь. В салоне его приветствовала фиксатая улыбочка водителя, для которого нет ничего дороже бензина, Виктора Примулы – она поблескивала золотом наивысшей пробы.
– По радио обещают промозглую погоду. А вспотевшие стёкла, не требующие дезодоранта, пропустят путешествующие лучи света, не проверяя у них удостоверения личности, так что мозгуй, парень, – любезно сообщил Витюня Шницелю, надеясь этим скрасить настроение мрачному пассажиру и выбить из него побольше чаевых.
– Послушайте, вы, заслуженный шофёр, у меня была тяжёлая, можно сказать с психологической точки зрения, травматичная встреча с огромным количеством замысловато оформленных блюд, отведать которые мне не довелось. Вертите себе дырку от баранки или баранку от шофёрки и не морочьте людям головы. Болтайте себе о чём хотите – о недоступных девчонках нарасхват, о тёще с испытующим взглядом пираньи на сносях и с носиком пуговкой, который вот-вот оторвётся от её неучтённой массы, но не о промозглых мозгах, их и без вашей помощи вот-вот хватит инсульт! В крайнем случае протрите глаза карболкой и по-новому взгляните на мир вокруг обеспокоенного себя и красномордой общественности.
– Ладно, не милостыню прошу, – примирительно согласился Витя (приведённая в готовность жеманная каша запузырилась во рту). Он понимал, что неистребимая глупость ценою в жизнь при нарковоспитании латиноамериканского «здравомыслия» «Буэнос-Заяц» пробуксовывает. А если идиотизм процветает, то на лишнюю денежку рассчитывать не приходится, поэтому Витёк добавил для разрядки напряжённой обстановки в салоне, – к вашему сведению с завтрашнего дня итальянская лапша на уши подешевеет.
– Насколько?! – Продребезжал козлетоном Даник Шницель.  Глаза его загорелись, и он с садистской нежностью вспомнил оттопыренные от неказистого черепа под углом в 60 градусов по Реамюру развесистые уши – продолжение угреватых надбровных дуг редактора Гастона Печенеги, благочестие которого ещё больше оттеняло его мещанские добродетели радужными стихами.

Зима прошла убористо
с серебряными ветвями,
                развесив щедро сталактитный лёд.
С пупырчатым достоинством
весна зелёной свежестью
                навстречу ослепительно идёт.

Эти выстраданные стихи венчали третий половой акт детища  Печенеги «Снобовязалка», повествующей о последних известиях нашпигованных пикантностями криминального характера. В прогоне пьеса значилась под предварительным названием «Летят рукоблудные спицы» – не то что у выдающегося бродвейского деформатора Нила Саймона. В этой пьесе ханыги, выставленные на посмешище, только и делают, что мечтают о Голубом Ниле в процессе обеззараживания ухмылки, дезинфекции дыхания, дезактивации кипучей деятельности и изучения излучения. O sole mio!
Искушённый читатель догадывается, что самое большое чем подвыпивший художник может нанести травму холсту после набрызгивания из «пистолета», это неверный мазок кисточкой. В школе нас учили куда ходить, что читать и на кого ориентировочно писать. Это в альма-матер гейш преподают гидравлику чаепития.
Кто как ни кисть знает, что непроходимы леса и круглые дураки, обитающие на квадратных метрах нежилплощади имени Ленина, где смерть зачастую наступала в результате передозировки чувства ответственности за дружную семью, восемью, девятью и... 
Тогда и здоровье в междулетии событий выходило из общественно принятого строя. И, спасаясь от мерзкой хвори (где-то в нём перегорел двигатель внутреннего сгорания), невидящие глаза буяня заплывали за посиневшие буйки скул.

(см. продолжение "Би-жутерия свободы" #182)