До свидания, армия! Часть 6

Часть 6. Лейтенантские медные трубы

Глава 38

У окна, словно завороженный,
Я стоял, как стоит часовой.
На меня проводник вагонный
Посмотрел, покачал головой.

Он без слов понимал, что со мною.
Мудрый лабус13, он все понимал
И не первый раз этой порою
Пассажиров таких созерцал.
__________
13 - так жаргонно зовут латышей

В понимании была благодарность,
Что его нам земля дорога.
Да, такою была моя давность,
Потому чуть печальна строка.

Поезд шел, и ритмично стучали
В стыках рельсов колеса его.
Как же быстро года пробежали,
Уместилось в них столько всего.

Мне подумалось, как же недавно
Ехал этой дорогою я.
Ныне кажется очень забавной
Та слепая дорога моя.

Внешне будто я не изменился,
Только все же теперь я другой.
Не напрасно так славно учился,
Часто споря с собой и судьбой.

Поманил меня вечер к постели.
Как убитый, я ночку проспал,
А на утро достиг своей цели –
Меня принял московский вокзал.

Здесь, не мешкая и не мечтая,
Я на поезд другой пересел.
Через сутки меня Пермь встречает,
Тут немало моих будет дел.

Я сюда получил назначение,
Мне до службы автобусом час.
Но сейчас не туда движение,
Отпускные дела сейчас.

А до дел отпускных до этих
Тоже час примерно езды.
Мчусь родителей я приветить,
Подышать духом нашей избы.

Вот я перед родительским взором
Предстаю – молодой лейтенант.
Мама в слезы, отец ей с укором:
Посмотри, ныне он не курсант.

Не уедет теперь на край света,
Будет рядом на радость нам,
Поспеши лучше – время обедать.
Мой отец, как и я, упрям.

Не успел я моргнуть и глазом,
Как родительский стол был накрыт.
Меня ждали здесь – видно сразу,
Ну а я самой встречею сыт.

Перед тем, как почетное место,
Приготовленное мне, занять,
Я открыл чемодан с теплым сердцем,
Содержимое стал доставать.

Я привез дорогие подарки,
Здесь такого нигде не купить:
Маме – стильный халатик яркий,
Вся на нем благородная нить.

Меня ждали не только родители,
Меня бабушка очень ждала.
Я ей нежно: бабуль, не хотите ли
Вещь примерить, привстав у стола?

Ей подарок такой же привез я.
Отвернув родное лицо,
Утирала бабуленька слезы
Вместе с мамою и отцом.

Я родителю: ты то что плачешь,
Ведь подарка не видел еще
Для тебя? Он: такая удача,
Что мы вместе, и все хорошо.

У меня вся душа нараспашку,
Это счастье – подарки дарить.
Я добротную очень рубашку
Достаю для отца – век носить.

Когда стихли родные всхлипы,
Я опять полез в чемодан,
Говоря от волненья с хрипом:
Ну, отец, доставай-ка стакан.

Я поставил на стол родительский
Неизвестных бутылок пять.
Здесь такое они не видели.
Как знаток, я готов рассказать.

Посмотрите – бутылки из глины,
Заявляю со знанием вам:
Эта жидкость - царица винная,
Называется - рижский бальзам.

И, действительно, стоит названия,
Разливаясь по телу так,
Что забудешь чины и звания.
Кто его пьет, совсем не дурак.

А вот эта бутылка литровая
Называется – шведский мускат.
Пусть не крепкая, но толковая,
Знает прелесть ее наш брат.

Мы нередко, уйдя в увольнение,
Брали емкость всего одну
И хватало на все отделение14,
Что себе не вменяли в вину.
__________
14 – примерно 8-10 человек, одна треть
учебной группы (у нас было 10 человек)

А вот это - особый напиток,
Сладок он, но очень хитер.
Он в Прибалтике знаменитый,
Этот цвета малины ликер.

Уважал бы его даже Сталин,
А возможно, и уважал.
Называется – Ванна Таллин,
Старый Таллин сюда прибежал.

Наш обед получился на славу,
Для спиртного закуска подстать.
По родительскому уставу
Так приятно часы коротать.

Дом родительский, милый мой домик,
Дорогие родные глаза,
Я люблю вас, любить и помнить
Буду вечно, покуда жив сам.

Глава 39

У меня все друзья побывали,
Угощенье любому нашлось.
Признавались: мол, все выпивали,
Но такое лишь тут довелось.

Да и я навестил всех знакомых,
Принимая от них похвалу.
Две недели от дома до дома
Я ходил, от стола и к столу.

А когда месяц июль завершился,
Завершился с ним отпуск мой.
К месту службы я бодро явился,
Окрыленный и деловой.

Городок с чудным именем Звездный
Меня принял и приютил.
А для недругов он был грозным,
Мощь ракетную в недрах таил.

Здесь стояла в ту пору дивизия
Стратегических ядерных сил,
И оплотом советской жизни
Были те, кто тогда тут служил.

Вот отсюда и стартовала
Моя новая ратная жизнь.
Прочность знаний она испытала,
Так крутила, что только держись.

Местом службы стал полк ракетный,
В донесении – отличный полк.
Был в дивизии он приметный,
Люди в деле своем знали толк.

Я назначен был замполитом
В группу пуска того полка.
Говорили: состав знаменитый.
Но о нем я не знал пока.

По прибытии первым делом
Познакомился я с людьми.
Так вот служба моя закипела,
Она нравилась мне, черт возьми.

Намекнули мне очень ясно,
Где задача номер один:
Воспитанье, мол, дело прекрасное,
Но не главное. Вот ведь, блин.

Я же думал, что буду просто
Сеять доброе день и ночь.
Мне в ответ: для служебного роста
Нужно много, готовы помочь.

Главным стало несение дежурства
Там, где дышит ракетная мощь,
Охлаждая мозги самодурства
Из Америки – это точь-в-точь.

Нас собрали на месяц на сборы
Лейтенантов-выпускников,
Чтоб не шеи свернуть, а горы
Спецпредмета – порядок таков.

Было правилом непреложным:
Коль дежуришь, то значит свой.
Для меня все было не сложно,
Я дружил со своей головой.

Здесь сполна пригодились знания,
Что в училище получил.
В числе первых прошел испытания
И к дежурству допущен был.

А затем покатились дни службы.
Я дежурил, солдат наставлял.
Был на месте и к месту нужным
И с усердием все успевал.

Приняла меня группа пуска,
Будто здесь и служил давно.
Дембелям не давал я спуску,
Качал мускул, не пил вино.

А особенно был я резок
С теми, кто других обижал.
Но судил справедливо и трезво,
Полномочий не превышал.

Старички меня опасались,
За солдатскую службу мою
Уважали. Перечить боялись,
Зная, что с ними я, как в бою.

Молодежь во мне видела друга,
Кто поймет и всегда защитит.
Незаметно, порою без звука,
Я осматривал воинский быт.

И при этом любил нередко
Появляться в непрошенный час,
Что моим «старичкам» - не конфетка,
А затрещина в бровь и глаз.

Я любил изучать жизнь ночную,
Был я молод и полон сил.
Ныне же ту службу такую
Не осилил бы, не сносил.

Не всегда мне все удавалось,
Был и промах, был и прокол.
Только, что бы ни вспоминалось,
Все ж неплохо по службе я шел. 

Глава 40

Да, не все у меня было гладко.
Первый мой офицерский наряд
Стал событием скверным и гадким,
Где совсем я себе был не рад.

От того, что он был самым первым,
Память этого очень свежа.
Ощущенье и ныне, наверное,
Будто мне подложили ежа.

Был я гордым и самоуверенным,
И сегодня почти что такой.
Но вот этот наряд мой первый
Не добром потревожил покой.

Заступил я дежурным по части,
Эта часть – наш отличный полк.
Получил совет, как участие,
От того, кто в дежурстве был волк.

Вняв совету матерого брата,
Я с достоинством службу нес.
Вечер, ночь пролетели, как надо,
Я уже задирал свой нос.

А на утро, тогда был вторник,
На плацу для дежурных сил
Был развод, и его главным корнем
Стал комдив – он его проводил.

И, отправив войска на позиции,
С полковым командиром моим
Появился, мне это не снится,
Предо мной. У меня словно дым

Заплясал под усталым взором,
Я стоял, ни жив и ни мертв.
Генерал посмотрел с укором:
Мол, пока еще хлопец не терт.

Я ему доложить попытался,
Только в горле предательский ком
Вдруг застрял: видно, я растерялся
Пред лампасовым мужиком.

Генерал пошел вдоль по казарме,
Я метнулся за ним стрелой.
Он в ответ: не созрел ты до армии, -
И махнул на меня рукой.

Был наряд безнадежно испорчен,
От досады сходил я с ума,
От обиды, что так был неточен.
Из-за робости дров наломал.

Как могли, офицеры бывалые
Утешали меня: не горюй,
В нашей службе проблем немало,
Успокойся и не балуй.

У тебя не проблема, а казус,
Все проблемы твои впереди.
Там не спрячешь башку, как страус,
Раньше срока себя не суди.

В раз другой будешь действовать смело,
Не смутит тебя сам Главком.
Грустный опыт только умелость
Прививает, с тем каждый знаком.

Вам спасибо, друзья, за поддержку,
Ваше слово прибавило сил.
Так начальственной этой усмешкой
Из седла я не выбит был.

Командир мне: пока, лейтенантик,
Я не очень доволен тобой,
Обращаю твое внимание
На уменье владеть собой.

Я надеюсь, что впредь такое
Не допустишь, усвоив урок.
Я в ответ: мной урок усвоен.
Не усвоить его я не мог.

Впредь такое со мной не случалось,
Перед старшими я не робел,
Но тот случай, служебную малость,
Я забыть до сих пор не сумел.

Наш комдив генерал Белоусов
Примечательный был человек.
Таща ношу служебного груза,
В подчиненных видел коллег.

Несмотря на свою суровость,
Был он прост и добрейшей души.
И, конечно, - будет не новость –
Нам во многом примером служил.

Говорил нам, что все мы солдаты –
Рядовой или же генерал.
От него я ни разу мата
Не услышал, хотя распекал

Брата нашего он прилюдно,
Когда тот того заслужил.
Удержаться, казалось, трудно,
Но до мата он не доходил.

Получилось, что мы соседями
Оказались волей судьбы.
Жил он с первой в дивизии леди
Подо мной. Не вставал на дыбы,

Когда мчался я, как угорелый,
По тревоге, его чуть не сбив.
Говорил лишь: да, будешь умелым
Ты воякою, чуть отслужив.

У подъезда на лавочке вечером
Он с супругой любил посидеть.
Ну а я, заботой увенчанный,
В часть из дома не раз мог сходить.

А до части всего ничего-то,
Метров двести, не больше ничуть.
Я, гонимый служебной заботой,
Нарезал этот маленький путь.

Проходя мимо нашей скамеечки,
Генералу я честь отдавал.
Он вставал и всегда умеючи
Мне рукою в ответ козырял.

В один вечер, наверно, три раза
Я туда и обратно пролез.
А комдив, не моргнув и глазом,
Все вставал, козырял на мой жест.

Улыбался лишь: ну и замучил
Ты меня, лейтенант молодой.
Он не просто комдивом лучшим,
Человеком был с буквы большой.

Про него здесь ходили легенды,
Был могуч его авторитет.
В нашей части и люди и стены
Величавый его помнят след.

Он когда-то в полку ракетном
Нашем службу свою проходил.
В лучшем смысле самым заметным
Полковым командиром был.

Заражал всех своей энергией,
Подавал в службе личный пример
И положенных привилегий
Он чурался – такой офицер!

Всегда рядом имея машину –
Командирский статус таков,
Шел пешком с улыбчивой миной,
Изумляя других комполков.

А когда в полковой столовой
Накрывали отдельно ему,
Получал нагоняйчик повар,
Непонятный его уму.

Командир проходил в зал солдатский
И с солдатами щи хлебал.
Те не смели за ложку хвататься,
И на вытяжку каждый вставал.

Командир повелительным тоном
Всем приказывал зычно сесть
И, забыв про его погоны,
Ложку взять и плотно поесть.

У него была славная слабость –
Обожал страстно шаг строевой
И такую испытывал радость,
Коль носок наравне с головой.

Сам шагал впереди, за собою
Увлекая состав полковой.
Ничего краше этого строя
Здесь не знал подчиненный любой.

В командире души не чаяли
И солдаты, и старшие тоже.
Все служили куражно, отчаянно,
По-другому просто негоже.

И совсем уж не удивительно,
Что отличною стала часть.
И о ней словесными нитями
По дивизии слава неслась.

Говорят, на дежурстве однажды
Вдруг пропал электрический ток.
Тут ракетчик, наверное, каждый
Скажет, как же момент сей жесток.

В тот момент командир был на месте,
Возглавляя дежурство в полку.
Тока нет, мощный дизель не в чести –
Он молчит, хоть всегда начеку

Должен быть и при токообрыве
На себя взять нагрузку полка.
Но вот при электрическом срыве
Он молчит почему-то пока.

Рядом все инженерные силы,
Инженер главный тоже здесь.
Их потуги, как по воде вилами,
Не сломили моторную спесь.

И тогда командир легендарный,
Засучив покруче рукав,
В одночасье трудом ударным
Укротил у дизеля нрав.

Тот чихнул, а затем заработал,
Выходя на дежурный режим,
Вновь и вновь убеждая кого-то:
С командиром таким все решим.

Это было чуду подобно,
Инженеры потупили взор.
Командир им сказал незлобно:
Расширяйте, друзья, кругозор.

Глава 41

Моя служба шла, как обычно,
Так, как мог я ее представлять.
В ней один эпизод комичный
Мне хотелось бы рассказать.

Ждали в полк мы тогда командарма –
Генерал-лейтенантский погон.
Свежей краской сияла казарма,
Был пригожим ракетный район.

Посещенье его нечастое –
Веха знатная для полка.
Потому особо горластым
Начсостав был, задачи пока

Грандиозные не закончены,
Им, казалось, потерян счет.
Все пахали и днем и ночью,
А дела прибавлялись еще.

У военных больших начальников
Есть, как правило, прибамбас:
Кто охочий до умывальников –
Как, мол, зеркало радует глаз?

Кто готов бордюры разглядывать,
Как полотнища Пикассо.
Из них многий тем себя радовал,
Как умеючи он лассо

Мог набросить на брата меньшего,
Недостатками завалив,
Не стесняясь при штабе женщин,
Матом суть недовольства излив.

В нашей армии главный начальник
Нас изыском не покорил.
Был совсем уж не оригинальным –
Краски свежие он любил.

Поучал он своих подчиненных:
Всяк предмет должен цвет свой иметь.
Был он очень неугомонным.
Если что-то не так, пламенеть

Начинал, возмущаясь сурово,
Командиров вгоняя в тоску.
Никому пристрастья такого
Не хотелось, как ствол к виску.

Потому все усердно готовились
Славно встретить широкий лампас.
В день мы раз по пятнадцать строились,
Чтоб услышать, что ждет скоро нас.

Час назад нам поставив задачу,
Уточняли детали ее:
Все до мелочи сделать, иначе
Будет горестным наше житье.

Нам цвета командарма любимые
Загодя передали, сказав:
Делать так, все другое – мимо,
Крутоват командармовский нрав.

Уж не знаю я, как получилось,
Но, покрасив казарму в срок,
Мы попали сразу в немилость
Клерку местному. Он изрек:

Цвет хороший, но только этот
Командарму не тешит взор.
Колер ваш, он к зиме, а к лету
Должен быть здесь другой узор.

Спорить с клерком – себе дороже.
Комполка, зажав нервы в кулак,
Говорит: коли цвет наш негожий,
Подскажите, покрасить как.

Поучили уму нас, разуму,
А затем всю ночь напролет
Мы трудились, вот жизнь зараза,
До утра, утирая пот.

Все трудились, и офицеры:
Фронт работ велик, а бойцов
Маловато, да и примером
Увлекали – и дело с концом.

Утром стены казармы по-новому
Излучали спасительный блеск.
Клерк сказал: казарма готовая,
Нужный цвет придает ей вес.

Благо дело, казарма бы только,
Но еще есть целый район15.
Там от этой работы горько,
Сдохнет лошадь, а с нею - слон.
__________
15 Место размещения пусковых ракетных установок полка

Старшину оставив в казарме,
Дав на помощь пару солдат,
Комполка со своими замами
Мчит в район, задаче не рад.

Мчит в район с остальным народом.
Как же надо много успеть,
Чтобы выглядело угодным
Все, что можно у нас посмотреть.

Вновь работа – ни сна и ни отдыха,
Каждый день, как на абордаж.
Хорошо, что пока не холодный
Климат - он, как союзник наш.

День пришел, в управление дивизии
Командарм прибыл, и потому
Все в своих кабинетах кисли,
Чтоб представить себя ему.

Командарм посчитал ненужным
Свое время тратить на них.
Он решил посмотреть на службу
И в районы помчался, как вихрь.

Стал маневр достоянием гласности.
Все, кто службу свою там нес,
Вверх смотрели навстречу опасности,
А отнюдь не подарку звезд.

Вверх смотрели и ухом встревоженным
Уловить стремились тот звук -
Вертолетный. Спаси нас, Боженька!
Если что, брось спасательный круг.

Командир в мундирчике новеньком
Нервно смотрит в осеннюю высь:
Что же ждать в этот час, что не ровен?
Такова уж военная жизнь.

Был когда-то и сам лейтенантом
Тот, кого с тревогою ждем.
Видно, был служебным талантом
Не обижен, коль в чине большом.

И его проверяли, наверное,
Да такое количество раз,
Что не вспомнить, пока он первый
Пост армейский не занял у нас.

Глава 42

Интересно, о чем его мысли?
Он с заботою к нам или нет?
Очень скоро, не рак когда свистнет,
Мы на это получим ответ.

Ходит наш командир, шаг считая,
К вертолетной площадке, назад.
Вдруг к себе он меня подзывает,
Чуть потупив усталый взгляд.

Говорит: лейтенант, руки в ноги,
Краскопульт сюда и бойца.
Вам задача – дела немногие,
Сдуть всего лишь пылинки с лица.

Удивила задача порядком.
Смысл ее, как он есть, назову:
Надо у вертолетной площадки
Покрыть краской сухую траву.

О подобном я слышал и ранее,
Только думал, что это прикол.
Здесь прикол стал конкретным заданием,
Чем прославил с лихвою наш полк.

Притащил боец краску зеленую,
В магазине ее не сыскать
Для домашних работ. Удивленно
Стали мы ей траву поливать.

Мое дело – создание давления
В краскопульте, ну а боец
Распыляет ее с одобрением
Командира: не сеятель - жнец.

Ах ты, бедная травка-муравушка,
Нас за дело дурное прости.
От такого полива, право,
Тебе год-другой не расти.

Пять минут – и вся травка желтая
Вновь зеленый цвет обрела.
А на деле она сожженная
Нашей нитроэмалью была.

И лишь только работа оконченной
Оказалась, в этот момент
Вертолет показался и точно
Приземлился на твердый цемент.

Винт утих. Дверь без визга открылась,
Из салона подали трап.
По нему вприпрыжку спустилась
Адъютантская челядь. С утра

Они шефа сопровождали,
Отточили короткий спуск.
Все смиренно стояли и ждали,
Когда строгий покажется груз.

Командарм появился степенно,
А за ним появился комдив,
Что есть правило непременное:
Прибыл гость – ты его и води.

Генералы о чем-то шутили.
Командир наш с ума сходил,
Встретить высших чинов, как учили,
Изо всех собираясь сил.

Генерал-лейтенант Герасимов
Был дотошливый командарм.
Углядел, что траву покрасили,
И в ответ на подобный шарм

Повернулся, и винтокрылая
Птица дальше его понесла.
Комполка стоял бледно-унылый,
Кожей чувствуя, что за дела

Ожидают его в скором будущем,
Раз такой получился конфуз.
Был растерянный он и заблудший
И немного, как водится, трус.

Понимал, что комдив по шерстке
В этот раз не погладит его.
Всякий раз при инспекциях горстке
Доставалось больше всего.

Но ни разу в когорту эту
Наш отменный полк не попал.
Но теперь, коль не смог приветить
Командарма, и он крайним стал.

Я итоги разбора не знаю,
Но скажу, что, впредь никогда
Той задачи не получая,
Не забыл ее через года.

И теперь не совсем мне понятно,
Почему командир полка
Ту задачу, весьма занятную,
Нам поставил. Наверняка,

Ожиданье большого начальства
Повернуло его мозги.
Вот и начал он в темпе вальса
Делать то, что совсем не моги.

Служба в армии – дело не праздное,
Сумма сложных и важных задач.
Очень жаль, что подобным маразмом
Унижают военный кумач.

Оправдания тут быть не может
Таким действиям наших вождей,
Ибо мощь они нашу не множат,
Лишь калечат души людей.

Я не знаю про наказание,
Что понес командир полка,
Но уверен, что здравым сознанием
Вещество его котелка

После этого беспокойства
Набралось. Вам поклон, командарм,
За урок особого свойства,
Что преподнесли тогда нам.

Показали Вы строго и сухо
Государственный самый подход,
Для которого показуха –
Не предмет генеральских забот.

Глава 43

В тот период служил в нашей части
Мелковатый солдатик один.
Был он очень нескладной масти,
Всяк другой – для него господин.

За себя постоять не умел он,
Раболепие всюду являл.
Кто хотел, находил ему дело,
Младший призыв его гонял.

Был к тому же он неаккуратным,
Постоянно что-то терял.
И, что было совсем уж досадно,
Всем обидчикам доверял.

Его звали Володя Немкин,
Был он выходец из села.
Худ, торчат ключицы, коленки:
Как комиссия призвала?!

Мы не знали, куда поставить
Этого невидимку-бойца.
Воля наша – домой бы отправить
До мамаши и до отца.

Тут однажды, такое случается
Очень редко, но нам повезло.
К командиру полка обращается
Наш знакомый: мол, привело

Очень важное обстоятельство
К вам, а мы тут недалеко.
Пионерам свои обязательства
Не исполню - в душе непокой.

Я - начальник пионерлагеря,
В нашем плане на вечер - кино.
Объявленье о том на бумаге я
Уже вывесил, только вот но…

Заболел у нас киномеханик,
Без него мы теперь, как без рук.
Пионерскую нашу компанию
Выручай, командир, ты – наш друг.

Командир наш бывал не однажды
В пионерском этом раю.
С неподдельной детишки жаждой
Принимали его в свой приют.

Брал с собой иногда офицеров,
А бывало, с собой брал солдат.
Как горели глаза пионеров,
Настоящий прижав автомат.

Я и сам получал приглашенье
К ним заехать для благих речей.
Командир мне давал разрешенье,
Пионер сам до мозга костей.

Говорил: эта юная смена,
Срок придет, и заменит нас,
Помогать надо ей непременно.
Я исполнить был это горазд.

Но вот эта просьба начальника
Пионерской родной детворы
Была вроде бы и нормальною.
Но помочь как, пусть есть в том порыв?

Командир весь военный народец
Опросил, объяснив, что и как.
И вот тут вдруг из строя выходит
Вова Немкин: неужто мастак?

Оказалось, что, в самом деле,
Он в селе своем фильмы крутил.
Мы поверили еле-еле,
А он нам: кинодело учил.

По профессии киномехаником
Незаметный Володька наш был.
Курс пройдя и впитав в себя знания,
Документы о том получил.

Командир мне поставил задачу,
Предоставив служебный УАЗ,
Чтоб солдат наш, нельзя иначе,
Пионеров от скуки спас.

Мы подъехали, Вовка умело
Кинобудку ключами открыл.
Затем мастерски сделал дело –
Пионерам фильм прокрутил.

Командир наш доволен был очень,
Что не просто помочь сумел,
Но и тем, что солдат порочный
В чем-то, на удивленье, умел.

Просьба эта не единично
Выполнялась знакомым лицом.
Просят нас: вот бы было отлично
Его к нам – приглядим за бойцом.

Пока здесь отдыхают ребята,
Он бы нашим сотрудником был.
Командир: тут подумать бы надо.
И такое им вдруг предложил:

Обратитесь-ка лично к комдиву
С нестандартною просьбой своей.
Мы поможем вам, многим на диво,
Пусть самим не хватает людей.

Командир наш, конечно, лукавил.
Если б Немкиным не был тот спец,
Он бы просьбу в зачатии оставил,
Ну а так – просто чуда творец.

Комполка с замполитом выслушал
Генерал и отдал приказ,
По которому Немкин, став выше,
На все лето покинул нас.

Пояснить тут, конечно же, надо,
Почему так комдив решил:
Просто в лагере этом ребята –
Дети тех, кто у нас служил.

Да и лагерь от средней школы,
Что у нас в городке была.
Потому так легко и скоро
Пионеры решили дела.

Убыл Вовка в край пионерии.
Пусть в недальней он был стороне,
Но пока там его материя,
Поспокойней служить будет мне.

Дело в том, что его проблемы
Стали общей проблемой моей.
Лично я, а не просто все мы,
Отвечал за таких вот людей.

Моя радость была недолгою.
Вызывает меня замполит,
Говорит: разбирайся, в том долг твой,
Пионерами Немкин побит.

Глава 44

Рот открыл я от изумления,
Не найдя подходящих слов,
Лишь подумал, что будет везением,
Если хлопец наш будет здоров.

Малыши оказались жестокими,
Покалечив солдатскую плоть.
Офицеры тяжелыми вздохами
Пожалели наш этот ломоть.

Ломтик этот наш неотрезанный,
Неудачлив до жути он.
Трудолюбием лишь железным
Отличался со всех сторон.

С ним случилась такая история:
В самый тихий лагерный час
С пионерами Вовка поспорил,
Получив от них в грудь и глаз.

А чуть позже, когда стемнело,
Раздраженье свое не уняв,
Пионеры продолжили дело,
Рядового серьезно помяв.

Повредили солдату ключицу,
Глаз побитый горел синяком.
Мы отправили парня лечиться
В госпитальный оранжевый дом.

Там его еще раз допросило
Дознавательское лицо.
Непутевый солдатик наш хилый
Рассказал все, не став подлецом.

Он поведал: средь тихого часа
В кинобудку вошли пацаны,
Что томились во время сеанса,
Пропустив фильм на тему войны.

Провинились они в чем-то здорово,
Потому в наказание им
Запретили смотреть фильм, которого
Они ждали, он был им любим.

И вот днем, посчитав справедливым,
Захотели тот фильм посмотреть.
Немкин выслушал их терпеливо
И ответил: не вредно хотеть.

Слово за слово – тут перебранка
Между ними возникла легко.
Они Вовку назвали бараном,
Он в ответ своей слабой рукой

В грудь толкнул того, кто то словечко,
Так обидное, тут произнес.
В кинобудке жарким местечко
Стало, Вовке устроен разнос.

Пионеры его в круг поставили
И пустили в ход кулаки.
Не по детским совсем они правилам
Не щадили своей руки.

Заявил наш солдат дознавателю:
Драку начал я, сам виноват.
После этих слов стал он приятен нам.
Видно стало, что парень – солдат.

Это дело не раздували:
С малолетков какой же тут спрос?!
Его взяли и сразу замяли,
Ну а нам учинили допрос.

Дознаватель весьма основательный
Для комдива представил доклад.
Генерал посчитал обязательным
Разобраться сам, кто виноват.

Пионеров и Немкина сразу
Он из списка виновных убрал.
Офицеров полка в том проказа, -
Он считал. У себя их собрал.

Вот впервые тогда в кабинете,
А точнее сказать, на ковре
Оказался и я, чтоб ответить,
Что мы сеем своей детворе.

Детвора – это наши солдаты.
Детки – так их комдив называл.
Он сказал, что мы все виноваты,
Небольшой нам устроив скандал.

Офицеры им были наказаны
Все по-разному, а командир
С замполитом смогли «отпраздновать»
Строгий выговор. Я получил

В адрес свой всего только внушение,
Как неопытный и молодой.
Это не было мне в утешение,
Я считал все своею виной.

Генерал мне миролюбиво
Говорил: молодой замполит,
Все на ус мотай торопливо
И тогда ты не будешь бит.

Мы комдива боготворили
И готовы все были сносить
От него, пусть должны даже были
Без вины в виноватых ходить.

Мы по службе еще с ним однажды
На дежурстве пересеклись.
Он тогда меня долго расспрашивал
Про мое лейтенантство, про жизнь.

Свои светлые брови прищурив,
Он меня на КП16 спросил:
Знаешь ли свое дело, Шурик,
Ты в составе дежурных сил?
_________
16 Командный пункт ракетного полка

Я дежурство нес вторым номером
Боевой смены пуска полка.
Это, вам я скажу, не хреновина,
Тут ответственность до потолка.

Отвечал я комдиву до точности,
Что я знаю и что я могу.
Генерал, улыбался: тут прочности,
Верно, хватит на зависть врагу.

Отвечал, будто я на экзамене,
Проверяющий – сам комдив.
Генерал, я под Вашим знаменем
Буду топать, пока буду жив.

И еще мы с ним славно встретились,
Когда грамоту мне он вручал
На дивизии тридцатилетие
И по-доброму так проворчал:

С Вами мы, Александр Николаевич,
Полагаю, встречались не раз.
Что соседи, то каждый знает.
Где еще? Вспоминайте сейчас.

Выраженье лица красноватым
Стало сразу, как будто есть грех.
Я ответил: на пункте командном.
Он добавил: еще на ковре.

Я не знаю, как дальше сложилась
Генеральская служба его,
Но уверен, ему по силам
В этой жизни достичь всего.

Он от нас  убыл на повышение,
Командарма став правой рукой.
Это правильным было решение.
Мы его всей своею душой

Поддержали, комдиву желали
Не одной большой новой звезды.
С тихой грустью его провожали,
Зная, что управленья бразды

Передал он недавно полковнику,
А полковник – столичный гусь.
Уж какие по жизни кони
Его тащат, судить не берусь.

И о том, что совсем другой он,
Показал с самых первых шагов.
Похвалы он моей недостоин.
В то же время недобрых слов

Говорить про него не буду я,
Я по статусу здесь не судья.
Знаю только, что служба трудною
Стала с ним, - так писали друзья.

Мне писали на новое место.
Что случилось, о том умолчу:
Лгать бумаге совсем неуместно,
Ну а правду сказать не хочу.