Быть может, в тот самый прокуренный вечер...

Быть может, в тот самый прокуренный вечер...
Послушай, послушай — ведь ты лишь виденье,
нам не о чем спорить с тобой, да и нечем
платить за тщету моего объясненья.

Но бред мой простителен, сколь и безвреден.
Католикам — мессы, властителям — массы.
Как прежде. К чему им? Я в меру безбеден.
Но ты разбиваешь меня на классы.

И в этой борьбе угнетённый коварным
сообществом сердца, надежд и фантазий,
каким я ослепшим предстал и бездарным,
по воле твоей взбунтовавшийся Разин!

Сорвавшийся с якоря парусник сердца
под флагом, где имя твоё и лозунг:
"О как я люблю тебя!" — не отвертеться
теперь от расплаты — захвачен. И грозам

теперь ли не рвать паруса на части, —
когда капитан, опьянённый взглядом
одним, в покоренье замыслив счастье,
иной и не жаждет от них награды.

Ну вот уж смеёшься! Послушай, послушай:
сейчас этой звёздной порою вечерней,
наверное, спишь уже. Видишь, на суше —
и я, укротивший волнения черни.

Нам не о чем спорить с тобой, и не лечат
слова всю тщету моего объясненья.
Быть может, в тот самый я понял вечер:
нам нечем платить. Любовь — лишь виденье.

1988