Свадьба в немецком парке

(зарисовка)


Словно пароход, себя несущий по волнам, она причалила к фонтану, смочила в сентябрьской воде носовой платок, приложила к декольте и удовлетворенно вздохнула, а уже через минуту мчалась дальше, - в длинном платье, покрытом серебряными блестками, словно в чешуе.
На зависть пышно и роскошно колыхались груди — груди под серебристой чешуей, подозрительно славянского размера.

И точно!

- Рая! Рая! Рая! - разнеслось по парку, привыкшему к немецкой речи, ну, и к турецкой уже, - разнеслось и аукнулось.

За нею промчалась по зеленой мураве еще одна, вслед за кораблем-теплоходом. Эта — с голою спиной, полузапутавшись в подоле, шпильками пронзая дерн, колыхалась на ветру, как щепка. В длинном платье стиля евразийского модерна. Это она кричала:

- Рая! Рая! Рая!

«Аду мне, аду!» -  мой внутренний голос откликнулся в ответ.

А за ними — молодой человек с коляской! По мокрому гравию толкал ее перед собой, стараясь набрать скорость, одетый под протестантского священника: в строгом черном, с белой лентою на шее вместо галстука.

А впереди процессии всей —  невеста, словно полуголый король из сказки. Вместо короны — башня из волос, укрепленная со всех сторон долгоиграющим лаком, а шлейф за нею тащился безвольным женихом, ведомым словно на убой.

И вот уже фотомаэстро появился из кустов, как джин с бутылки... Наводит камеру то на подол принцессиного платья, то на носок туфли.
Невеста закидывает ногу жениху на бедро, - то ли показать фотомастеру растяжку, то ли туфли в четыреста евро для потомков увековечить, а, может быть... Вот она, догадка! - Выставить потом в сетях, своему бывшему ажурные чулки с резинкой показать: утрись, я вышла замуж, ты, утрилло!*

После — происходит прогулка по лужайке, инсценированные поцелуи. Фотомаэстро нарезает круги перед брачующимися, словно голодная собака пред хозяином.
И позднее — к принцессе инсценируется дама с бюстом в чешуе и к ней же та, что с голою спиною в духе евразийского модерна.
 
(В сентябрьском воздухе поддувает прохладными ветерками, но что там холода! Когда протестантский священник все время бегает за ними с открытой бутылкой!)

Стеснительному жениху, который мысленно всех уже послал наXXL, дали передышку: фотаются все подружки, фотаются и посылают в инстаграммммм... Все уткнулись в телефоны...

(Временами по немецкому парку разносится визг восторга от полученных лайков)

Жених унылй с протестантом — у коляски, - мелкий перекур.
Младенец, - надо думать, там младенец, а не с водкой склад возили по лужайкам, - спит безмятежно, ни звука из коляски, они дымят — прямо туда.

Клик-клик-клик... Фотомаэстро больше не остановить. Шлейф принцессы намок в росе...
Она вдруг увидела — ей срочно захотелось! - сфотаться в фонтане.
Жених, чуя недоброе, поморщился, а священник развел руками.

Подружки пытаются удержать, ан нет! - бежит уже к воде. Фотоман снимает забег.
Жених бежит вослед... Все как в сказке, осталось только туфлю потерять и не найти: давно лужайки не косили.

(В городской коммуне не хватает денег на постриг лужаек)

Как романтично! Брызги фонтана, как шампанского, да еще погоня... Настиг! Принцесса кусает жениха за руку: отцепись!
Жених отвечает нечленораздельно, но одновременно так знакомо: одним коротким словом.

(Здесь вспоминается великий и могучий...)

Фотоман говорит, что сели батареи. Это означает, что в фонтан прыгать больше не надо. Жених стоит и почесывает укушенный кулак, кулак так чешется. Кое-кто мысленно перекрестился: слава батареям!
Обкуренный младенец сладко спит в коляске. Или не младенец.

Процессия через двенадцать минут погружается в свои непременно красные авто и отъезжает дальше пить и пировать.

Краткость и крепость русских слов будоражат память и чувства. Размазанные на полстраницы безразмерные немецкие слова так не бодрят. Душе становится тепло и на этом тепле я доживаю до глубокого вечера и мирно засыпаю в своей немецкой постельке...

*Просим прощения: Утрилло родился в 19. веке, именно к этой свадьбе он отношения не имеет.