***

Ну, пока...

PART 2

1.

...и привет.
Это век или колокол?..
Не проснуться порою бывает простительно.
За окном несогласных отправили волоком,
избавляясь от текстов и слез искупительных.

Да и верно!
К чему недопетые истины
продающихся в полдень за вечер с полушкою?!
Если пить, то уже поллитровою кружкою,
да с зеленого лавра опавшими листьями.

А во мне - слепота да безмолвие дикое...
Признавать настоящее - это ли правило
обращения веры в надежду двуликую,
что собою б однажды хоть что-то исправила?..

Что ж то было? - Мираж? Смерть в онлайне? Отчаянье?..
Помню, где-то бродил по изогнутым улицам...
На скамейке из вереска время сутулится,
очищая мой мир полусонным ворчанием,

и вминая сигары в асфальт раскуроченный.
Я проснулся пустым и слега озабоченным...
Все никак не срисую неделю из памяти,
будто не был научен ни жизни, ни грамоте.

Редкий путь предначертан без цели...
По осени
кто-то станет считать, кто-то петь, кто-то складывать.
Я и сам то себя, вроде, думал порадовать,
да, увы, в облаках не коснулся до просини...

Искушаться не стал, знаю: выбьют минутами
за желание выдать уродство печальное
за первичную мину тоски изначального,
торговавшего после мирами надутыми.

Так что, тихо блуждаю по собственным тропочкам,
принимая по капельке первую стопочку,
и уже не надеясь на солнце над месяцем,
начинаю нести дуракам околесицу.

Чуть бездумно...
Немного не в тему...
Рассеянно...
Но кому интересна мечта забулдыжная?!
Разве бармену (червю пустому, но книжному),
да кому-то, чьи сны были ветром навеяны...

2.

Но...пора и в подвал набираться бессонницы
на ближайшие сорок мгновений затмения.
Мне легко: я ещё из того поколения,
что, родившись по тюрьмам, насытились вольницей.

В перечитанных книгах искали грядущее...
В расфасованных лужах - метели недетские...
Миллионы илотов, оковы кующие -
это, знаешь, не Спарта, а люди советские.

Все шептались по кухням...
Мусолили с голоса,
закрываясь от странных соседей по бедности...
И...сдавали...сдавали...сдавали...
Из вредности
даже алое знамя делили на полосы.

Ну, да все это - прошлое.
Нынче я с резвостью
пробираюсь вовнутрь протестов общественных,
чтобы там с далеко не присущей мне дерзостью
излагать обольщенным о таинствах девственных.

Иногда набираюсь от случая к случаю
по весомым причинам и в рамках бездушия,
отягченного утром щеками колючими
и полоской зимы, где пинаю баклуши я...

В общем - верные скука и тлен Соломоновы.
Ничего не хотеть...
Ничему не наследовать...
Ладно, вниз.
Воссоздам приключенье Ионово
в брюхе города, жаждавшего побеседовать...

Приземлился на стул, подозвал приносящего,
попытался изгнать ощущение голода,
погадав о возможностях дня уходящего,
и...
- Привет.
Я от ангела чёрного холода.

Ты давно вызывался совпасть с территорией
абсолютного льда, испечённого падшими,
так лови же момент за цветами увядшими
сохраниться хотя бы дурацкой историей...

Говори.
Эта речь может стать предрешающей
в отрицательных строфах поэта и пьяницы.
И не бойся - в итоге не все устаканятся,
так что сможешь завлечь в темноту и товарищей...

3.

(Поворот...
Уж теперь и не знаю почто б это
предлагает задуматься льющий бесславие...
Я на мир не рассчитывал нынче особо то.
Ни Исак мне не в масть, ни рыжинки Исавии...

Но, по ходу, уже никуда и не денешься,
коль придётся хоть как-то искать продолжение,
превращаясь в почти нестандартное мнение,
что покажет: титан!, и не зря ерепенишься!)

- Я давно отбоялся...и зноя, и бедности...
И плохого здоровья, и мглы соблазнительной...
Этот мир и без жизни бывал восхитительным,
пропадая в Творца понедельничной бледности.

Да и новые дали из зим пересказанных
не пугают упавшего рядом с источником
мутноватой воды из сует недоказанных,
и нашедшей явление в снах из подстрочника...

Да и дело ль - пугать?!
Иль морозить?..
Посланники
бесконечного Бога - обычные странники,
что, как мы исчезают в спиралях материи,
окуная сомнения в ропот неверия.

А по мне - жизнь скучна, если пить отрицание
без какой-то добавки из легкой иронии,
превращающей встречу с собою в прощание
пред небесным порядком в земной какофонии.

- Не дерзи. - ангел темного холода выстрелил
заготовленной фразой, - зима не кончается
с февралем...
Ты все бредил прощением искренним,
а вот сам то не смог! - и стоит, ухмыляется...

(Интересно, о чем он?..
Я, верно, не святостью
был окормлен в своих однодневных движениях,
но ни в скуке побед, ни в тоске поражения
не вплетал в ткань душевности нить однократности...)

- Не ищи в пережитом.
Я - строгость грядущего,
что спрессовано солнцем из маленьких «кажется»!..
В ней опять созидают бесцельно дающего,
за которым чуть после берущий окажется.

4.

Ты же - тень запятой на странице из Библии,
и в твоей полусфере одни треугольники...
Жизнь, по сути, вы сами у прошлого стыбрили.
Гордецы, комбатанты, поэты, раскольники...

И пускай - не всерьёз.
Не с надеждой из ящика
заскучавшей Пандоры...
Свои повторения
вы нашли в зеркалах и заношенных плащиках,
что в итоге и стали души отражением...

И опять перерыв между звуков из жалости
и почти невесомой историей чёрного,
убеленного счастьем на фоне усталости,
что окутала нынче когда-то проворного.

Он - божественно прав.
Я - вульгарно божественен.
Так и вперились взглядами в ночи смещение,
за которым бог стал небогу тождественен,
превращаясь в своё же себе же отмщение...

Но об этом - потом!
Суть сегодня в расколотом
изваянии завтра на стенах утраченных.
Шифры спрятаны в ранах сердцами горячими,
облачёнными жадностью в красное золото.

Невесом, пересчитан, негоден и выкинут.
Алгоритм был известен ещё с Данииловых...
Я мечтал подрасти, чтобы стать семижиловым,
и уже не познать суеты горемыкиной...

Не пророс.
Не пророс...
Ни святошей, ни дьяволом...
Ни смоковницей, режущей тучи над тучами.
Безнадёжно испорчен уставшими лучшими
и весной, что по крови несобранной плавала...

И пока разрываюсь от стука по клавишам,
воздающего славу чему-то экранному,
заставлявшему верить, что мука избавиша
виртуальную жизнь от меня, бесталанного.

В перестуке зубов и фаланг окрылённого
все читаю великую музыку лживости
разрешившего верить с напущенной живостью
в неземные приметы землёй оживлённого.

5.

- Не зуди.
Люди - вечность мгновенья в мгновении.
Вы и так им лишь страхи по-щедрому вклеили
на заре восхищения личным творением
перед тем, как чертёж до субботы развеяли...

А теперь извлекаете бонусы в крайностях
бесполезных ошибок из драм и страдания!..
Не забудь, что в тиши гробового молчания
не одна только смерть измеряет случайности...

Ты же сам распрекрасно о холоде ведаешь,
предлагая его как финальную специю,
так что, может, пока ты один пообедаешь,
я с родными смотаюсь в любимую Грецию?..

(Вот прости, неизвестный читатель из старости,
не сдержался от доли сарказма в общении...)
- Пообедаю?! - гость попрозрачнел от ярости,
не привыкший к такой простоте обращения, -

Я сюда не к обеду явился!..
Не к ужину!..
За такими, как ты, лишь пустоты да пропасти
обнимают дошедших арктической стужею,
чтобы после просыпать на мифы европости.

Человек постоянен в своей примитивности,
и ему не известны пределы вселенные,
где беспечно меняется в миг неизменное,
и серьёзное гибнет от смеха наивности.

Неужели ты думал, что кто-то бессмертие
станет вновь отдавать суете на заклание?!
Лишний круг на спирали Его мировертия
однозначно не входит в твоё расписание!..

Не блуждай!..
Не блуждай по тиши в одиночестве!..
Каждый верит в судьбу как начало пророчества,
изменённого легким движением плечика
бесконечно любимого ним человечика...

Пей, кружись, заставляй разговаривать с искрами...
Приходи к алтарям помолчать о непонятом...
Мы ведь тоже бываем сюжетами проняты,
так что - можем помочь: на чуть-чуть и по-быстрому.

6.

Только...хлопни настойки из корня аирного.
Вот, в надщербленной чашке с фрагментом майолики.
Если хочешь познать, то испробуй хоть толику
поднебесных сценариев мира эфирного...

(Ну, скажите, откуда такая риторика
у посланца (как он представлялся) Всевышнего?!..
Может, принял сегодня в эмоциях лишнего?
Или косит под шёпот из черепа Йорика?..)

- Ты, наверно, устал?..
От меня, простодушного,
тяжело ожидать поведенья пристойного.
Может, стоило выбрать кого-то послушного?..
Одарённого небом?..
Печали достойного?..

Я играю паяца не часто, но с чувствами,
что рождаются душами в иглы продетыми,
и давно восхищаюсь чужими ответами
на вопросы-дороги в края захолустные.

И, поверь, замерзаю совсем не от холода,
что обычным сезоном живущим предсказанный...
Мне январь - это средство, чтоб выглядеть молодо,
не меняясь ни капли под льдышками-стразами.

Извини, если суть расплескал по дороге я!..
Ну, бывает...
В ошибках замечены многие,
так что - выдохни стужу мне в душу усталую,
если сможешь вселенной согреться о малое...

Чуть качнулся...
Совпал с горизонтом по линии...
Переставил стаканы...
Вдохнул откровения...
- Ты когда-то пытался оплавиться в синее?..
Ледяное до боли безмерного жжения...

(Интонация вниз...
Растворилась агрессия
в восхитительном тембре крылатоголосия...
Как же дивно смыкаться с холодным бесстрессием,
в облегчённом формате евангеликроссия...)

- Ты задумался, друг?
Не о доли ли странностях,
что опять и опять искушают влюблённого,
расплавляя в нём лик сединой убеленного
в бесконечностью вброшенных тленности данностях...

7.

Не сминай эти свитки в газетные шарики...
Кто-то светлый всегда будет рядом сутулиться,
расправляя твой путь по изогнутым улицам,
на которых укрыты Его архантарики...

В них есть место...
Доступное, в принципе, каждому,
кто устал, и уже о вчерашнем тревожится...
Там неважное просится в пасынки к важному,
убавляя печали, что радостью множатся.

Но, конечно, дошедшего ждёт испытание
перед входом в себя...
Ничего необычного -
нужно просто отдать темноте на заклание
чью-то душу...
Желательно счастью привычную.

А затем - тёплый душ водопадов, врачующих
мглоточащие раны судеб человеческих,
да немного иврита в рассказах на греческом
для оседлого мига по веку кочующих.

Вот и все!
Приходи.
Да!..возьми приглашение.
Скажешь сторожу: «я от холодного гения»,
и тебя проведут до блуждающей лестницы,
где любая душа - разрушенья ровесница...

И пропал.
В никуда...
Растворился, как не было...
Не оставил и льдинки напротив реальности...
В тишине зазвенело подобие небово,
приглашая вернуться к огням изначальности,

и взглянуть на метели из душ и намерений,
разметающих город пустой по окрестностям...
Я ещё вдруг подумал: «Вот был бы уверенней,
мог бы сам создавать оживлённые местности!

Мог бы лично поведать потомкам запретное,
беззаботно сорвав хоть инжир, хоть шелковицу!..
И легко предлагая к обмену заветное
за возможность в конце навсегда успокоиться...»

Но потом оглянулся, глотнул кислородное,
перешёл на трусцу меж зеркал обездушенных,
и без слов отпустил несвободно-холодное,
в чьих пределах судьба оказалась нарушена

темнотой...