всё так же вместе

мы своими обрастали вещами:
продували от пыли ноутбуки, обувь до блеска начищали,
пичкали сумки, ставили на одежду печати,
коридоры обживали, перестраивали и вращали,
мы прощали, обижались и снова прощали,
делились комментами и постами – вещали,
ненадолго всё-таки кем-то мы стали – исчадий
ада подобиями, измеряя дорогу верстАми, ища ли
счастья, победы, славы или пощады,
до упора притворялись, что не знаем слабости и печали,
танцевали, менялись планами, в лаве плавали, никогда не плакали, вместе рассвет встречали,
сдуру и спьяну навыполняли всё, что наобещали,
потом жалели.

разучили аккорды, добравшись до той гитары,
на которой играли до нас и оставили нам в подарок,
и какой-то мотив, до размытости хромой и старый,
нам давал голоса и пальцы правильно ставил
и оставил довесным подарком свод правил, наставил,
дал нам звуков ораву – мы в эту ораву врастали,
и тогда я исчез, растворился, упал, растаял
в этих звуках игры на гитаре, на скрипке, на флейте и, местами,
на укулеле.

а потом появился, вернувшись, усталый, тупой и хлёсткий,
пошёл по следам, ошмёткам волос, коростам,
сначала нашёл разодранную в клочья простынь
(очевидно, потолок чьего-то молниеносного роста),
потом нашёл коридоры, а в них – ядовитый воздух,
облезлые стены, дыры в полу, за прошибленной крышей – звёзды,
но вдали тихо слышалось, дивно, красиво, просто,
звучание песни.

я нашёл их, сидящих в руинах, терпеливо ждавших
заблудших, ушедших, потерявшихся и отставших –
то есть ждавших меня. улыбаются, кличут, машут,
говорят: «а пошли-ка отсюда куда подальше»,
и теперь мы немного проще, немного страньше,
легче смотрим вперёд – чай, не рай, но не умирать же,
реже прыгаем с крыш, обнимаем друг друга чаще,
а рассвет всё так же встречаем вместе.