Письма из тупика 14

18.
   Век шин...
   «Визг шин. Завал вбок.
   Срубили рощу бамбука -
   Из нее - песнь войны.

    ...лучшее,  на что  капрал  Аллен Даллес сейчас способен:  он  стоял на подножке  грузовика,  одной  рукой   держался  за   зеркало,  в  другой   - «спрингфилд».  Слоги  по   пальцам  хрен  посчитаешь.  «Из нее» - два слога или три? Грузовик наконец решает не переворачиваться и грохается  обратно  на четыре колеса. Визг на мгновение стихает.  Аллен по прежнему слышит пение кули, но теперь  к  нему добавляется  ружейный скрежет коробки  передач  -  рядовой  Нил Стивенсон сбросил  скорость. Неужто  сдрейфил? Сзади,  под   брезентом,  громыхают  полторы   тонны  металлических  шкафов, шифровальные  книги сыплются  лавиной, плещет  бензин в баках электрического генератора  станции  «Альфа». Вот и  сочиняй в наше время хайку. Электрический  генератор  -  это сколько  слогов,  девять?  Даже во  вторую строчку не втиснешь!.. а КРИПТОНОМИКОН?..»
 
Вот только ведущим пороком прозы (сочинителя-пророка Константина) считалась нехватка в ней прямолинейных выводов и нравоучений, которых он избегал вовсе не из отвращения, — просто введение полезных идей (в противовес идеи вируса Snow Crash) в сознание читателя через неподдельное душевное волнение, доставляемое искусством, казалось ему куда надежней и естественней. (Константин) обожал бытие с его первобытными запахами и терпкой вкусовой горечью, даже мнимую его бессмысленность, толкающую нас на разгадку или подчинение себе, то есть на творческое, нас самих преобразующее вмешательство. Если только верить записной книжке (Константина), любое на свете — дождевая лужа или отразившаяся в ней галактическая туманность — одинаково являются высшими примерами инженерного равновесия, то есть математической гармонии и в конце концов неповторимым чудом; удел художника в том и состоит, чтобы раскрыть тончайшую механику сил, образующих это явление.
Сложными приемами изображения, дополнительно к прежним грехам, (Константин) навлек на себя ОБВИНЕНИЕ в надуманности, как будто можно было придумать что-либо сложней и неожиданней окружавшей его действительности... Зато в перебегающих недолговечных искрах уже приоткрывалась (Константину)  истина. Почему-то неизменно при думах о Векишне его преследовал один и тот же неотвязный образ. Как бы бескрайняя площадь с высоким дощатым помостом посреди, и на нем сейчас будут четвертовать человека и вора Митьку Векшина за разные недозволенные поступки. Обступившая отовсюду толпа в положенном ей безмолвии созерцает, как похаживают наверху надежнее молодцы в должностных рубахах, засучивают рукава, собираясь произвести над Митькой ряд действий по обычаю стародавнего времени. Среди зрителей (Константин) замечает почти всех описанных им личных знакомых, и у многих на лицах читаются искренние боль и сомнение — у многих, кроме единственного! Он стоит поодаль от всех, чуть на отлете… и вдруг оказывается, что это не кто иной, как (реКОНСТРУКТОР Игорь Стрелков). В отличие от прочих, он не просто ждет, а грызет семечки при этом, чтобы не скучать от ожидания. Поразительно, как долго ускользал (реКОНСТРУКТОР) от записной книжки..!

     Однако и в «книге воспоминаний» Великого князя Александра Михайловича (Сандро; 1866-1933) не было никаких сведений о реконструкторе... И тем более о реконструкторе, как знамении времени! В ту пору знамением времени была лишь ЭКСЦЕНТРИЧНОСТЬ, проявленная банкирами... «ВОЙНА НАДВИГАЛАСЬ, но на грозные симптомы ее приближения никто не обращал внимания. Над всеми предостережениями наших военных агентов за границей в петербургских канцеляриях лишь подсмеивались или же пожимали плечами. – Сетовал Великий князь. - Когда брат мой, Великий Князь Сергий Михайлович, по возвращении в 1913 году из своей поездки в Австрию, доложил правительству о лихорадочной работе на военных заводах центральных держав, то наши министры в ответ только рассмеялись. Одна лишь мысль о том, что Великий Князь может иной раз подать ценный совет, вызвала улыбку.
Принято было думать, что роль каждого Великого Князя сводилась к великолепной праздности.
Военный министр генерал Сухомлинов пригласил к себе редактора большой вечерней газеты и продиктовал ему статью, полную откровенными угрозами по отношению к Германии, под заглавием «Мы — готовы!»
В тот момент у нас не было не только ружей и пулеметов в достаточном количестве, но наших запасов обмундирования не хватило бы даже на малую часть тех миллионов солдат, которых пришлось бы мобилизовать в случае войне...»

  Конечно, от подобных воспоминаний Великого князя Александра Михайловича  даже министру Владимиру Мединскому было сложно не рассмеяться!  Только Владимир Ростиславович был серьезен... «Мифы о вековой технической отсталости», великим грузом лежали на сердце. «Собственные достижения России как бы и не существуют, пока их не признает Запад. ЕСЛИ ЗАПАДУ не интересно то, что сделано в России, то это не успех, так - ФИКЦИЯ. А если интересно, то это уже его достижение...» И, глядя в пустоту, где понурив голову в ожидании Векшина, сидел Великий князь, Владимир Ростиславович предложил: «Давайте немного и мы поговорим о наших достижениях. Поговорим о том, как мы умеем работать, догонять и перегонять, когда свободную инициативу русского человека не сковывают путы крепостничества, госрегулирования или идеологии. Итак, самым показательным в этом плане отрезком российской истории я считаю конец XIX - начало, XX века. Времена это исторически близкие, все задокументировано, подсчитано. К моменту официального начала капитализма в России, которое я бы связал с отменой крепостного права, наше отставание от Британии по объемам промышленного производства составляло 18(!) раз. К 1913-му мы Британию догнали... В 1913 году Россия по объему промышленного производства в 2 (два) раза превосходила Австро-Венгерскую империю, значительно - Французскую, сравнялась, повторюсь, с Британской и достигла 80% объема промышленного производства Германии - крупнейшей промышленной державы мира.
Россия 1913-го по сбору зерновых на тридцать процентов обгоняла США, Канаду и Аргентину - трех крупнейших в мире экспортеров - вместе взятых. К мировой войне наша страна накопила такие хлебные запасы, которых хватило на всю войну и даже досталось большевикам. Проклятое царское прошлое они проели только к голоду 1920 года... Рабочие профессии - 1-3 рубля в день, в среднем от 300 до 600 рублей в год. Преподаватель начальной школы - от 750 до 2500 рублей в год. Врач - что любопытно, земские врачи (не врачи в университетах, а врачи по-нашему в районных поликлиниках) получали меньше, чем земские учителя - лишь 500-900 рублей 1 год. Но это было государственное жалованье, а дальше предполагалось (и это было узаконено), что население врачебные услуги оплачивает или доплачивает, если есть деньги. Врач добирает частной практикой. Инженер - 1000 минимум, профессор университета - от 3000 до 6000 рублей в год!
Впрочем, эти цифры ни о чем не говорят, если мы не посмотрим на цены. Тот же 1913 год. Курица целиком - 40 копеек. Килограмм масла - рубль двадцать. Килограмм говядины - примерно 50-60 копеек. Килограмм телятины - 70-80. Буханка хлеба - 5-7 копеек (до 10 -в зависимости от сорта). Бутылка водки - 17 копеек.
    Получается, реально много получали люди - если они имели хорошую работу.
Перепись населения 1897 года свидетельствовала, что в Российской Империи проживает 129 млн человек... Такие темпы развития Западу даже не снились. Но эталоном, образцом для подражания почему-то по сей день остается именно Запад. Это так глубоко сидит в подкорках, что даже обещавший закопать Америку 1-й секретарь ЦК КПСС Хрущев при этом параллельно ставил задачу догнать и перегнать ту самую Америку.
Почему Америку? Пусть бы лучше коммунистический СССР догонял царскую Россию!
Так миф оказывается чудовищным тормозом развития, формирующим неуважение к самим себе. Попробуйте что-то открывать, исследовать, изобретать, если заведомо известно - не получится. Точнее, зачем изобретать велосипед? Все давно уже известно, изобретено в Европе, США, Японии. Купи лицензию. Получи франшизу. Наладь отверточную сборку. Не думай. Все равно лучше, чем Тойота (LG, Кока-кола, Марс-сникерс и т. п.) НИКОГДА не придумаешь. И до тебя в этой стране всякие Кулибины пытались, дергались... И что? Получилось?»
   А получилось так, что 60-летний Александр Николаевич Лодыгин, 1 сентября 1907 года после 23-летней разлуки ступил на родную землю... И ЧТО? А то, что в 1881 году на Международной электрической выставке в Париже немецкий предприниматель и машиностроитель Эмиль Ратенау (1838-1915) познакомился с изобретением Томаса Эдисона — лампой накаливания и оценил возможности электричества как поставщика энергии для осветительных приборов и станков. После длительных переговоров Ратенау приобрёл в 1882 году права на хозяйственное пользование патентом Эдисона в Германии. Поскольку банки медлили с финансированием проекта, Ратенау сначала учредил исследовательское общество, а в 1883 году — акционерное общество «Немецкое Эдисоновское общество прикладного электричества». Предварительно Ратенау заключил с Вернером фон Сименсом договор о разграничении интересов и ограниченном сотрудничестве. В 1887 году Ратенау удалось избавиться от участия американского Эдисоновского общества и увеличить уставный капитал до 12 млн. марок. Deutsche Bank и Siemens выступили участниками учреждаемой компании «Всеобщее электрическое общество».
    А Лодыгин? А Лодыгин в июне 1908 года был назначен на должность 2-го инженера по надзору за центральной электростанцией с годовым жалованьем в 3 тысячи рублей плюс 300 рублей разъездных. Летом 1910 года переведен на должность 2-го помощника заведующего отделением преобразования и распределения тока (наблюдение за электрооборудованием Московского, Василеостровского и Петербургского трамвайных парков, приемка вагонов на Мытищинском и Коломенском заводах, а также моторов в Москве и Риге). В декабре 1912 года назначен на должность 1-го помощника заведующего отделением преобразования и распределения тока (наблюдение за эксплуатацией трансформаторной подстанции) — годовое жалованье 3900 рублей. Лодыгины переезжали с квартиры на квартиру, выбирая жилье все дешевле и дешевле: 1907 год — Предтеченская, 69; 1909-й — Лесной участок, Новая ул., 8; 1910-й — Тверская, 4; 1911-й — Таврическая, 36, дом Хренова; 1914-й — Суворовский, 38; 1916—1917-й — Малый пр., 8... а в 1917 году, когда простой парень Мацусита  Коносукэ основывает собственную компанию с начальным капиталом не более 100 йен, Александр Лодыгин с семьей возвращается в Америку, понимая, что «Мифы о вековой технической отсталости» оказываются чудовищным тормозом развития, формирующими великую гордость за прошлые мифические достижения... Вот только большевики, по указанию коммунистической партии и товарища Сталина, создавая свои легендарные рассказы о забытых героях отечественной науки и техники, вряд ли могли подумать, что каждое их слово может быть использовано в будущем против них... Прилежные ученики тонко чувствуют дух времени... и хорошо усвоив величие Кулибиных и Доливо-Добровольских, могут гордо заявить: «Пусть бы лучше коммунистический СССР догонял царскую Россию!» И снова все по кругу...

   Вечером  Константин, имея при себе тревожное чувство, решил навестить   Векшина. Митька Векшин сидел за столом, обхватив голову руками, и бормотал: «Но все-таки это мы... мы первыми создали телепорт во времени... РОЗИНГ... Теоретически, благодаря квантовой запутанности... Карбышев... это мы...» И снова по кругу... У Векшина закружилась голова, и он чуть было не упал со стула... Константин вовремя успел придержать его и помог дойти до кровати...

    - Костя, - сказал он, - ты один здесь чего-нибудь стоишь. Видишь, друг, мне скверно, я болен и..! И, Костя, ты  принесешь мне бутылочку виски, не правда ли? Зачем я выпил этот кофе?
   - Какое кофе? – Константин удивленно посмотрел на Векшина...
    И Векшин рассказал Константину, что ходил в кафе «КРАСНАЯ МАШИНА» в здании Ледового дворца, где он встречался с Валерием Болотовым и Манькой Вьюгой... а когда пришел домой, то почувствовал, что ему стало плохо.

    - Эти люди уже пронюхали,  где я... предатели... Я  опять их надую. Я отчалю от этого рифа и опять оставлю их всех в дураках...
     С этими словами он стал  медленно  приподниматься,  схватив  (Константина)  за плечо с такой силой, что (Константин) чуть не закричал от боли. Тяжело,  как  колоды, опустились  его  ноги  на  пол.  И   его   пылкая   речь   совершенно   не соответствовала еле слышному голосу.
     После того как он сел на кровати,  он  долго  не  мог  выговорить  ни слова, но наконец (подбадриваемый советским историком и литератором Л. Н. Жуковой) произнес: «Первая русская революция не улучшила российскую действительность.  По-прежнему не было  дела правящим кругам до русских изобретателей. Зачем внедрять свои открытия, изобретения, когда проще купить готовые заграничные, которые услужливо предлагают иностранные капиталисты-концессионеры, держащие в руках львиную долю полезных ископаемых страны, ее заводы и компании по эксплуатации всевозможных изобретений?
    Нет уже сотоварищей, с которыми Лодыгин в 80-е годы прошлого века начинал борьбу с этим уродливым явлением жизни России.
    Значит, бороться в одиночку? И тут пришло предложение, которое поначалу показалось ему выходом ИЗ ТУПИКА.
    Всероссийский национальный клуб (Главным идеологом союза был публицист МИХАИЛ ОСИПОВИЧ МЕНЬШИКОВ) пригласил его в свои члены — в научно-политический лекторский отдел, председателем которого был Павел Иванович Ковалевский.
    На первых порах в клуб входило немало печально известных истории деятелей: Пуришкевич, Протопопов, князь Львов, Гучков, граф Стенбок-Фермор, фон Гюббенет, Гербель, Люц, граф Бобринский, редактор газеты «Новое время» Суворин.
    Издательскую комиссию отдела возглавляли члены Государственной думы В. В. Шульгин и С. В. Воейков. (В здании клуба на Литейном проспекте, 10 собирался и аэроклуб, и галицко-русское общество.)
    НОВИЧОК в политике и «ЗНАКОМЫЙ НЕЗНАКОМЕЦ» для России, Александр Николаевич на первых порах слепо веровал в новых сотоварищей... (Как  и я...). Всероссийский национальный клуб, который показался Александру Николаевичу средоточием революционно-демократического духа, на самом деле был один из многочисленных политических клубов, которые, как трава по весне, буйно взросли по стране вслед за учреждением Государственной думы. Первыми открыли свой клуб кадеты, за ними — трудовики, умеренно-прогрессивные…
    При содействии популярного тогда журналиста М. О. Меньшикова в газетах повелась рекламная кампания за Всероссийский национальный клуб, начавшаяся с такого обращения: «Лица, объединенные русским национальным чувством, основывают в городе Санкт-Петербурге Всероссийский национальный клуб как учреждение, где могли бы сблизиться люди патриотического и народно-русского образа мыслей».
    Причины необходимости такого объединения излагались: «НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕЯ в последнее время была у нас, у русских, в большом загоне. У нас чуждались своего только потому, что оно русское, только из боязни прослыть некультурным человеком. При этом открещивались и от своей истории, полной красивых геройских страниц, и от своего искусства, от богатой литературы, открещивались от всего, что должно быть дорого человеку с первых лет жизни».
    Такие строки не могли не взволновать представителя созидательного народничества 60—70-х годов, пионера электротехники, боровшегося с засильем иностранного капитала в России, эмигранта, прожившего 23 года на чужбине в тоске по родине.
    Вернувшись в Россию после столь долгого отсутствия, зная понаслышке о существовании в России борьбы партий и плохо разбираясь в их программах, шестидесятилетний Лодыгин по-прежнему чувствует себя представителем «созидательного» народничества, по терминологии того времени.
    Поскольку клуб носил название Всероссийского национального, Лодыгин пытается по-своему разобраться в национальном вопросе и в противовес явному уклону создателей клуба в сторону великодержавного шовинизма в своем «Открытом письме гг. членам Всероссийского национального клуба» выдвигает свою теорию — об интернационализме через национализм, о любви и уважении ко всем нациям. Говорит о необходимости свободы творчества, которой нет в России, а, на его взгляд, люди, лишенные возможности творить, заниматься любимым делом, погружаются в пьянство, кончают самоубийством...
    Если бы дать свободу творчества! Если бы дать образование каждому! НО ПРИ САМОДЕРЖАВИИ это невозможно, «религия разрушения воцарилась в людях», заключает Лодыгин, не могущий из цензурных соображений говорить открыто. Нужно возрождать «религию созидания», то есть желание в людях построить новый мир — мир творческих людей.
    Потребность творить, созидать — «это наиболее глубокое отличие, которое существует между человеком и другими живыми существами…», утверждает изобретатель. Не эксплуатировать чужие идеи, а создавать свои — вот счастье. Своими руками творить красивое и полезное — это счастье. И человек считает себя счастливым, «если творимые им предметы посредственно или непосредственно могут улучшить жизнь и его и других (опять курсив).
    Выводы Лодыгина даже для его современников, уже знакомых с теорией марксизма, (были) весьма наивны, но за ними (стояла)  боль страдающего за свой народ человека, мечтающего о лучшей доле для него: «ВСЯ борьба ОТДЕЛЬНЫХ ЛИЧНОСТЕЙ И НАРОДОВ за свободу есть, была и будет борьбой за свободу удовлетворения ПОТРЕБНОСТИ ТВОРИТЬ и создавать по собственной инициативе, а не по приказанию; И ТАК ЖЕ  пользоваться плодами своего творчества. В ЭТОМ ЛЕЖИТ, ЛЕЖАЛ И БУДЕТ ЛЕЖАТЬ весь СМЫСЛ БОРЬБЫ за законную разумную свободу. Человек, который по тем или другим причинам потерял потребность к творчеству или родился без нее, есть не человек, а зверь, лишенный наивысшего отличия от существа разумного».
    Нужно, чтобы каждый мог применить свои творческие силы на родине, потому что «человек отдает свою жизнь, защищая те места, в которые он положил свое творчество; его легко прогнать из того места, где он сам является только хищником».
   СЛОЖНЫЙ ПРОТИВОРЕЧИВЫЙ  МЕХАНИЗМ капиталистических отношений   Лодыгин понимает как спекуляцию и ростовщичество. «Нравы и обычаи крестьянской волости стали другими, в особенности с того времени, как в нее ворвалась спекуляция, которая для многих заменила потребность творчества потребностью наживы». Обманывая друг друга, наживая состояние за счет других, не станешь человеком, гражданином, не сможешь познать великую радость любви к Родине-матери.
    Какие же шаги, по мысли Лодыгина, надо предпринять, чтобы свобода творчества процветала в стране, а значит, почва для спекуляции и пьянства исчезла бы? Первое — учреждение всесословного города и всесословной волости с равными для всех правами, «чтобы люди русские на своей земле не чувствовали себя эмигрантами, а вне Русской земли — заброшенными на произвол судьбы, — но людьми знающими, что они стоят на родной земле и она стоит за ними, что для нее и в нее они кладут свой труд». Второе — создание многонационального государства, где все нации будут жить в дружбе и братстве: «Я убежден, что как только благосостояние коренной России поднимется до уровня национальных окраин, как только «рыцари номера» (бюрократы-чиновники) с их личными лилипутскими интересами уступят место определенным национальным идеалам, уступят место правительству (курсив Лодыгина), которое во внутренней и внешней политике будет знать, что честь русского имени дороже всего и что главная его задача развивать способность и свободу творчества, — эти окраины перестанут чувствовать к коренной России недоверие и вражду, а сильной извне и внутри Россиею будут гордиться и называть своим Отечеством».
    Строки эти написаны в 1910 году, когда русская промышленность представлена была кустарными промыслами, а крупные заводы и фабрики были в руках иностранных капиталистов, когда полезные ископаемые: нефть, газ, платина, железные и другие руды, каменный уголь, лес, хлопок — уходили за границу, возвращаясь на родину готовой продукцией. Покончить с этим, по разумению Лодыгина, можно, если научить людей профессиям, создать армию инженеров и техников, агрономов и горняков. Потому что тогда мы сами будем распоряжаться богатствами страны, сделаем ее изобильной и уважаемой...»
   - Таким советские историки видели будущее? – в недоумении спросил Константин.
  -   Нет, таким они видели прошлое... Помоги  мне лечь... но... зачем я пил это кофе?..
     И прежде чем Константин протянул к нему руку,  он  снова  упал  в  постель  и
некоторое время лежал молча.
     - Костя, - сказал он, наконец, - Я говорил тебе про Маньку Вьюгу...
     - ???.
     - Она очень страшный человек, но  те, которые послали ее, еще хуже, чем она. Слушай: если мне не удастся  отсюда убраться... знай, что они  охотятся  за  моим чемоданом... Там не только письма из  Донбасса... там вся ПОВЕСТЬ... Тогда беги... беги через Финскую границу...