Новейшая История Одной Страны

(солянка исторических аллегорий)

Я расскажу что здесь недавно было,
Не из желанья кости перечесть
В шкафу истории забытому скелету,
Не призывая никого к ответу,
Не воздавая за поруганную честь,
Или, скорее, за тщеславье,
Не задевая православье
За чувства что удерживают гнев
Униженных и оскорбленных,
Влюбленных в те года благословя,
Иллюзий светлых дней не омрачая,
Нескованными мыслями гуляя
Меж монументов вскинутых голов.

Мы не в раю. Cей мир увы суров,
И для него любые перемены -
Штрихи к холсту суровости его.
Не изменяя ровно ничего,
Я чьё-нибудь неведенье нарушу,
И из подстрочья выявлю наружу
Контекст вкрапленный в летопись времён.
О нет, не потому что я умён.
Мне просто под углом особым видно
Такое, что не всем здесь очевидно.

До той поры как за войной война
Вела от беспредела к переделу
Нам думалось: у нас была страна
Пришедшая к какому то пределу.
Потом в один момент не стало “нас”,
Остались “я”.

Так, собственно, сейчас
Устроен мир, которым можно править
По формуле “владей и разделяй”:
Чтоб брата брат подвинул,
Край на край
Как зуб на зуб нашёл,
В оскале защемив
Ветрами перемен разболтанный язык,
Чтоб каждый подготовился, привык
Во всяком “мы” зеркальное искать,
А зазеркалье  проклинать
Пока оно ещё недостижимо.

Овца мудра, но ей непостижимо
Чем так её, овцы, мудрей пастух.
Нам всем тогда на воле блеять вслух
Каким то чудом чудным довелось,
Сейчас всё больше блеют на авось.

Невозмутимый центр, пастушок,
Хоть ростом с колокольню, хоть с вершок,
Был в кажущемся хаосе картин,
Не как тот что на небе, не один,
Но, как Cоздатель, знал он наперёд,
К чему за ширмой хаоса идёт
Набросанный им загодя сюжет.

Сейчас уже, по истеченью лет,
Поди поспорь что без руки судьбы
И без патриотической борьбы
Всё как то обошлось,
Сошлось в едины руки
Чтоб старые науки
Вдруг зажурчали новым языком.

Народу нынче просто обьяснить,
Что в том что было
Cледует винить
Каких-нибудь ненашенских засранцев -
Расстроивших страну американцев,
Скрывая факт, что бдевшие страну
За спинами людей договорились
С тем, в ком теперь спешат вину искать.

Позвольте ж, надо просто понимать
Что есть Америка, и есть её народ,
Который сам в долгу, и в долг живет,
Крутясь по жизни белкой в колесе.
Американцы – это в целом все:
И нищий попрошайка на бульваре,
И работяги с пивом в шумном баре,
И всякой чепухи профессора,
И те кому на пенсию пора,
Да долг по ипотеке не даёт ,
И те кто в резервациях живёт,
И врач зубной , и клерк, и программист,
И синкх в чалме, и даже коммунист.
Их всех, как многих жителей Земли,
Налогами, долгами оплели.
 
Живя от платежа до платежа
От улья до цветка летят жужжа.
У них на жизнь совсем другие виды
Чем у того, кто глазом с пирамиды
Взирает на владения свои,
На ком весь мировой порядок и...
Обязанности встроить в пирамиду
На время выпадающих из виду.
 
Теперь давайте в рамках отступленья
По пирамидоведенью урок
Возьмём, чтоб нас не мучали сомненья
Кто в сей игре решающий игрок.

Где б ни был меж неравными обмен,
Там зыбок мир,
И ветер перемен
Стирает жизнь в серебряный песок.
Скольженье к основанью пирамиды
Неравенством обмена суждено
Той из сторон чей труд дешевле, но,
Пока вся жизнь в кредит её устроит,
Строению незыблемо стоять.

Глаз наверху - затем чтоб замечать
В великой пирамиде нелинейность:
Когда с низов подняться удалось
Кому то не из верхних черезмерно,
И в основаньи нищих перебор,
Как невидимка-вор,
Включается станок печатный
Чтоб всех поднявшихся сверх меры
Опустить,
Их достоянье обесценив разом,
И, параллельно, не моргая высшим глазом,
Особо недовольной нищете
Долги простить, и снова в долг им дать,
Чтобы карабканье их в нужном направленьи
Баланса ради поддержать.

Тем нерушима чудо-пирамида
Что до верху светлейшего её
Без высшей воли возжелать подняться -
Как подтянуть за шиворот себя,
Ногами упираясь и сопя.

В ней тех всего бессмыссленней движенье
Которые живут своим трудом
И в накопленье верят безгранично.
Труды их обесценивать привычно
Тому, чей глаз взирает свысока.
Его владенье – вечная река,
В которой воды не теряют цену,
В себя приняв любую перемену
Притоком вырванных из рук
Богатств чужих.

Для остальных:
Вся ценность их владений -
Песок речной,
Иль флигель на ветру.
В игру
Играют с тем,
Чьи карты глазом мечены.
Однако ж, все привечены
Верховным игроком,
И ни о ком
Плохого он не скажет,
Пока в игре ему
Противник не откажет.

Сам по себе он вроде бы не зло,
Он - олицетворенье равновесья
В построенных на алчности мирах,
Где стимул к созиданью – это страх,
Желанье превзойти материально
Того кому, казалось бы, фатально
По жизни не везёт,
Там где неравенству -
Общественный почёт.

Не буду нуден вам
Пустым нравоученьем
О мире идиллических
Картин,
Хотя, я полагаю, не один
Я вижу сны про мир
Без пирамиды.

Итак к пенатам нашим перейдем.
Какие ветры судеб правят миром?
Моё повествованье не о том.
Я про ворону русскую, что с сыром
На дерево высоко забралась
И вся лисе в итоге отдалась.
Народ сюжета басни не осмыслил,
Ворону сыр укравшую причислил
К радетелям за наш
Российский сыр, в котором
Крепше дух и больше дыр.
За то ж, что всех крутило в колесе,
Претензии естественно к лисе.

И никому доселе неизвестно,
Что с той лисой договорились честно
Блюдущие тогдашнюю страну,
Кто всплыл потом, прижав добро ко дну,
Искусственную бурю переждав,
И оказавшись в результате прав.

Но не совсем.
Под взглядом злой лисы любая жизнь -
Песочные часы.
Решили с сыром вырваться в итоге,
Мол нам свои российские дороги
И русские родные дураки
От западной помогут от тоски.

А лисий глаз взирает с пирамиды.
И всех то было чаяний ему:
Скорее итегрировать в тюрьму
(По смыслу ближе, в яму долговую)
Вороной чёрной сданную страну.

В обмен на пресловутую весну
Вороний глаз лисица обещала
На малой пирамиде поместить.
Мол будешь ты, ворона,
Вечно жить царицею
Как я,
Чтоб никакой другой лисицею
иль птицею
Тебя с твоим добром не перекрыть.
Лиса хитра, умеет говорить.

Ворона сыр схватила, всех сдала,
Лису подругой лучшей назвала,
Ждала как погуляют, постреляют
Лишенцы все
Весну поотмечают,
Вконец весной запутанный народ
К вороне наконец просить придёт
И денег, и защиты, и совета.
Ворона, благодарная за это,
Им наконец то править согласиться
По той же грамоте что правит там лисица
За океаном где-то.
И вороне
Никто мешать не будет
Посторонний.

Конфликтам было найдено решенье:
Ворона сыр, вернее нефть и газ,
Меняет на вороний зоркий глаз
На встроенной в Cистему пирамиде.
Казалось бы, где место здесь обиде
Вороны раздобревшей
На лису?

Все так цивильно, мы же не в лесу.
Но вот беда: лисе то все вороны
Что в фас что в профиль - на одно лицо,
Тем более что от одной яйцо,
Что от какой-нибудь
Неведомой другой.
Ведь уговор то был с вороной,
Но с какой?

И вдруг ворону нашу не признали,
Ту самую, которая вначале
Всё замутила, чтобы глаз её
Украсил пирамиды остриё.
Какой-такой другой вороний глаз??
Да я ж вам нефть качала, я вам газ
Невинностью своею отдала!
Чтож получается
Любовь лисы прошла?

Развод, разлад, мы делим пирамиды.
Народ что там что там -
Всегда внизу.
Ему бы что ворону что лису
Послать бы лесом,
Но связано с прогрессом
Движенье по наклонной пирамид.
Всех убедив что нам беда грозит,
На высоте небес парит ворона,
И с ней её лихие воронки,
Своей неиссякающей реки
Любуясь ширью.
 
Опять стреляют где то.
К перемирью
Пернатая готова,
Но лишь с условьем тем,
Чтоб статус её признан насовсем
Был старою забывчивой лисою.
И я всех беспокойных
Успокою:
Войны не будет.
В нашей полосе –
Сыр горек и вороне и лисе.