Смех и грех

Пьеса.
Эротическая комедия.

Действующие лица.
НИКОЛАЙ ИВАНЫЧ КОЛЕСОВ — известный политик в боевых девяностых, а ныне глава холдинга ПромСтройвКрымМост.
КСЮША — девица уж много лет на выданье, дочь Колесова. Та ещё штучка.
МАРИНА — подруга Ксюши, под стать ей.
СТЕПАН ЯБЛОВСКИЙ — бывший оппозиционер-изгнанник, бывший ксюшин друг, бывший демократ — кругом бывший. В настоящем — узник совести.
ЯБЛОВСКАЯ АННА ПЕТРОВНА — мать Степана. Видавшая виды, но местами очень видная и задорная вдова.
Генерал ГРАЧ ВЛАДИМИР МОИСЕЕВИЧ — большая тыловая шишка в мин. обороны, один из поставщиков мостостроя. Ловелас, но потенциальный жених.
КОСТЯ ВОЛЧОК — помощник Колесова и по совместительству мастер на все руки и ноги в доме Колесовых.

Акт первый.
Время далеко за полночь. В дом Колесовых крадётся нетрезвая троица: Ксюша, Марина и Костя. Все стараются идти на цыпочках, хотя бурная ночь даёт о себе знать.
МАРИНА.
Меня всю водит, ну мы хороши...
КСЮША.
Да, оторвались от души. Звенит ещё в ушах, диджей был просто молодец. Но тихо, не услышал бы отец.
КОСТЯ.
Молчим-молчим и ушки на макушке. Хотя, уж если босс уснёт, то хоть стреляй из пушки. Что, Ксюша, есть ещё вино, плеснёшь нам малость?
КСЮША.
Да кажется одна осталась.
Фуф, можно дух перевести и чуть передохнуть. Теперь едва ли мне заснуть, в душе такой раздрай... На, Костя, разливай.
КОСТЯ.
Ну, вздрогнули. Как будто полегчало... Порежу яблоко и — по второй, мне что-то мало.
Девчонки, кто здесь эрудит, кто угадает, что за Тит всю ночь работает, не спит, но раньше всех встаёт он, рано-рано?
МАРИНА.
Ты, Костя, был баран, умрёшь бараном. Все эти шутки с бородой — не ах. И школьник знает, что герой в штанах.
А ну-ка, Ксюша, парня подержи за руки, а я проверю не от скуки, быть может он уже не спит, его всезнайка-эрудит?
КОСТЯ.
Эй-эй, того, ведь так нечестно, вдвоём на одного.
МАРИНА.
Нам просто интересно взглянуть на друга твоего, неужто правда на посту? Нет, врёшь, заснул. Лопух твой часовой. Так, надо наказать, влепить сачку нарядов пять.
КСЮША.
Пять много, хватит даже двух, чтоб не филонил тот лопух. А ну, Марина, накажи рукою, в наряде первом не давай покою.
КОСТЯ.
Тревога, караул! Уже и брюки до колен, и часовой захвачен в плен.
Ну, диверсантки, погодите, готовьте губы, попки, тити. Сейчас самих возьму вас в плен, служить вы будете с колен. Эй, хулиганки, не шутите и часового не смешите. Что вы щекочете слегка в два очень шустрых языка? Кто самый смелый и возьмёт в знак наказанья прямо в рот? Сперва Марина? Вот и славно... Так топишь часового плавно, что он не хочет выходить и там готов тебе служить, скользить, в доверие втираться и ближе к горлу подбираться. Не пустишь глубже? Не беда, докончит Ксюша, как всегда: солдат один, две старшины — строжиться пОровну должны.
Таких бы в жизни всем старшин, порядок был бы у мужчин. И служба в радость и подъём — за них мы хоть в огонь пойдём.
После шутливого минета, Костя, решительно, но со смехом, хватает девчонок за талии и подносит к дивану.

Всё, диверсантки, становись: две попы кверху, плавки вниз. Исполнит честно часовой каприз и первой, и второй. Коль вы забрались за кардон, проверка связи — втык, (пардон). Несутся точки и тире... Вот так, отправлено, харЭ.

Игра в диверсанток закончилась. Костя затеял новую — в кенгуру, затем усталые игроки задремали. А тут и утро.
В коридоре слышатся голоса, топот ног, затем раздаётся стук в дверь.

КОЛЕСОВ.
Вставай, лентяйка, день давно. Пора пить чай.
Светло, взгляни в своё окно и день встречай.
КСЮША.
Я скоро, ты иди пока, подкрашу брови лишь слегка.

Молодые люди подхватываются, спешно одеваются и приводят себя в порядок. Костя на цыпочках направляется к двери.

КСЮША.
Вот это влипли, вот так раз. Зашёл бы вдруг, неровен час, и увидал тут голых нас...
А всё ты, Костя, блин, мудак, тебе всё мало, всё не так. Игру затеял в «кенгуру» — нет, чтоб убраться поутру. Давай — давай, вали скорей, не жди от папы ****юлей.
МАРИНА.
Мы тоже, Ксюша, хороши, как две голодные душИ, что вдруг с цепи сорвАлись, скакали и игрались. А если твой отец войдёт, то всем троим перепадёт.

Не успел Костя отойти от двери, как услышал оклик Николая Иваныча.
Девчонки тотчас кинулись из комнаты на выручку своему кавалеру.

КОЛЕСОВ.
А это что за ловелас тут мимо бродит в ранний час? Ты, что ли, Костя? Ну дела, что за потребность занесла? У женской спальни поутру? Мне это всё не по нутру.
КСЮША.
Да мы включили сериал, а Костя мимо пробегал, зашёл так, между прочим, спросить, над чем хохочем?
КОЛЕСОВ.
Да бог с ним, с сериалом, нельзя же быть нахалом. Кто в гости ходит по утрам, наводит вечно тарарам. Коль мимо шёл, так и иди, да лучше пОд ноги гляди. Пора бы знать — не мало лет — куда совать свой нос не след.
ВОЛЧОК.
Так точно, слушаюсь, мой босс. Я лишь два диска им принёс. (Уходит)
КОЛЕСОВ.

Ты видно, Ксюшка, опупела, что джинсы с дырками надела? И пуп сверкает то и дело. Мы что, беднее всех вокруг? Мне точно не хватает рук, чтоб взять ремень да — по жопени. Ты дурью маешься от лени. Пора бы замуж, ох пора. И женихи уж у двора.
КСЮША.
Ах, папа, эти женихи, что на помине так легки, лишь только свисни — вмиг сбегутся, как будто за забором трутся. Мне эти дурни надоели, что ходят каждую неделю. И мне такие не нужны. Тут дело вкуса и цены.
А что до цен — спросите свет — дороже рваных джинсов нет. То хиппи шлют нам свой привет. Рвёт джинсы Дольче и Габбана: себе штаны, а нам карманы. Цена, как истребитель, прёт аж до заоблачных высот.
Ты, папа — вроде эрудит — не знаешь: мода всем рулИт. Чтоб все завидовали рьяно, идите к Дольче и Габбана.
Бывают, папа, женихи: и не заметны, и тихи, а пробирают до печёнок. Нет пап, не знаешь ты девчонок.
КОЛЕСОВ.
Давай, папашу поучи... Коль не нужны тебе «грачи», есть у меня один жених. Он посолиднее других. Возможно рожей и не ах, но самый главный на складах. И генерал, и бравый вид, и вверх по «лестнице» бежит. Я с ним беседовал не раз, он скоро посетит и нас. Не очень морду-то криви, чай, воспитание в крови.

Акт второй.

Ксюша с Мариной выходят из дома и сталкиваются с Ябловским.

ЯБЛОВСКИЙ.
А, Ксюша, здравствуй, вот дела. Чуть-чуть ты мимо не прошла. Как повзрослела, расцвела, сверкаешь вся — кровь с молоком. А это кто? Ну, познакомь.
КСЮША.
Подруга верная, Марина, мы с ней пошли по магазинам.
А вы откуда? Тесен свет, не виделись уже сто лет. Каким вас ветром прямо к нам? Вы в гости или по делам?
ЯБЛОВСКИЙ.
Да я теперь не при делах, давно в опале — божий страх. Мотался всё по заграницам, но не нашёл, где притулиться. У идиота две мечты: бежать и после воротиться. И вот я дома, вижу вас — почти как много раз в мечтах.
В европах тихо, мирно, гладко, но для приезжего не сладко. Иная жизнь, иной настрой.
Сменилась власть, и я домой. Так жаждет сердце перемены и русский воздух непременно.
КСЮША.
Вы к папе, в дом? Он будет рад. Сегодня чистит всех подряд, и нам досталось, что — не ной. Он, как и прежде, деловой.
ЯБЛОВСКИЙ.
Не спех, Иваныч подождёт, а я совсем наоборот, прошёлся б с вами без забот. И не страшит бутиков строй, возьмёте вы меня с собой?
МАРИНА.
Возьмём, конечно же возьмём. А что, вы холостой мужчина, не оженились на чужбине?
ЯБЛОВСКИЙ.
Там, за границей? Ну, уж нет, и дать могу другим ответ, что лучше русских женщин нет. А вы свободные девицы? (Гляжу, не в силах надивиться.)
МАРИНА.
Да — да, пока не захотим резвиться.
ЯБЛОВСКИЙ.
(Зубасты, да, хоть кротки лица, видать, что не простые птицы.)
Не скоро кончились пять лет. Что, Ксюша, дайте мне ответ: ещё вы не забыли, нет, все те счастливые моменты, как я дарил вам комплименты, и сувениры и цветы?
Все наши прежние мечты?
КСЮША.
Ах, всё ребячество и вздор. Вы не забыли до сих пор? Я тоже помню, что с того? Воды не мало утекло. Сейчас в мечтах моих другие: и наглые, и пробивные.
ЯБЛОВСКИЙ.
Так для тебя, всё — вздор? Понятно, хоть слышать очень неприятно.
Я рядом видел нас так ясно, но это кажется напрасно.

Вот так, в разговорах, примерках и покупках пролетели несколько часов, после чего
 троица вернулась в дом Колесовых. Их встречает Николай Иваныч.

КОЛЕСОВ.
Вот и вернулся наш беглец. Угомонился наконец.
Что, повидал ты белый свет? Осядешь дома или нет?
ЯБЛОВСКИЙ.
Закончу скоро свой «хандрит», и возвращусь обратно в МИД, где всё как прежде: помнят, ждут. Друзья давно уже зовут.
КОЛЕСОВ.
Ну вот и чудно, вот и славно, ты в МИДе заправлял исправно.
Сейчас я еду по делам, а вечером извольте к нам с мамашей, Аннушкой Петровной. Как там она, жива-здорова?
ЯБЛОВСКИЙ.
Да, опекает вновь сынка. Прибудем к ужину, пока. (Уезжает).

Третий акт.

Дом Колесовых. За вечерним столом хозяева и гости:
Колесов, Ксюша, Марина, Костя, генерал Грач и Ябловские мама с сыном.

КОЛЕСОВ.
Друзья! За праздничным столом гостей хоть и не полон дом, но повод есть и даже два. Вернулся из далёких мест Степан Ябловский, друг семьи. Осесть желает на «мели» после скитаний за бугром. Друзьям открыт всегда мой дом.
Анна Петровна, мать Степана, вдова покойного Ивана, соратника. Ушёл он рано.
Владимир Грач, здесь не бывал. От интендантов генерал, для мостостроя поставщик — службист и деловой мужик.
Мой тост за дорогих гостей, дай бог им добрых новостей!
(Слышится звон бокалов, все пьют и приступают к трапезе).
ЯБЛОВСКИЙ.
Пью за хозяев! Этот тост пусть не затейлив, очень прост. За Колесовых — папу с дочкой!
КОЛЕСОВ.
Друзья, прошу побыть хоть ночку. Переночуете, а там — с утра поедем по делам.
Есть много комнат для гостей. Сейчас же — танцы без затей. А как без них? Три дамы есть, для кавалеров это честь.
(Включает музыку. Начинаются танцы. В промежутках между ними идут непринуждённые разговоры).

В танцах сразу сложились предпочтения: Марина приглашала Степана, которому больше по душе были разговоры с мужчинами; Ксюша приглашала Костю, а Колесов и Грач по очереди развлекали Анну Петровну.

КОЛЕСОВ.
(Беседует с Ябловским и Грачом)
Всё изменилось, не узнать, пришла к рулю другая рать, хотя осталось много прежних. Есть новые — манеры те же. Всё так же врут, всё так же прут. Как отойти от этих пут?
Я вроде сам не на низах, но этих НОВЫХ — ну их нах! Всё думают, что тут до них жил сброд «горбатых и хромых», что мы не строили не жили, не поднимались из руин, и слишком резвых не студили — так лез заморский «господин». Давно уж бОрзые визжат, что не Советы были — ад. Шалишь, сейчас почище будет. Кто раньше жил, тот не забудет.
Вот так заляжет на диван и, глядя в мерзостный экран, всё повторяет наш болван, родства не помнящий Иван. А что он видел, молодой? То, что и есть — продажный строй. Кто наверху, все дружно тянут, да из бюджетного кармана. К ним подобраться не с руки — так часто руки коротки. Вон, распоясалась как свора — нет конфискации для вора. Чёрт разобраться б тут не смог, так завязалось всё в клубок.
ГРАЧ.
Да, не меняется основа. Есть прежние, есть много новых. Кто лучше? Это как сказать. Вон и у нас министр новый, а старого под суд сдадут, но это вряд ли. Так, попугают, потрясут и — всё в порядке. Но улучшенье на лицо, пошла движуха: и средства есть и интерес — не так всё глухо. И на параде видим мы следы прогресса, не даром «лучший друг» рулит — из эМЧеэСа.
ЯБЛОВСКИЙ.
А начиналось всё так славно, все думали, вот выход главный: гляди в заокеанский рот и круто полетим вперёд. Вот, полетели: разрушили и в лужу сели.
Хрипели в спорах демократы, чуть что — на митинг бить в набаты:
— Долой партейных супостатов! — я был малой, но всё равно.
Долой того, долой сего, даёшь лишь Борю одного. Ну вот и дали. Для чего?
Страну — в разнос, а сам — в запой. Сумел лишь управлять толпой. А вот страну не потянул: что есть, просрал, а сам «уснул». Хотел подняться выше всех и гордо праздновать успех. И что создАл? Вражду, хаос, базар-вокзал. Хоть с виду гордый ветеран — индюк надутый и баран. И пожинаем все плоды той близорукой ерунды.

Постепенно разговоры стали утихать, танцы закончились, а участники начали украдкой зевать.

Акт четвёртый.
Гостей распределили по гостевым комнатам: генерала на первом этаже, а Ябловских на втором в двухкомнатном семейном апартаменте с общей ванной между комнатами. Все укладываются спать, в доме всё постепенно стихает.

Степан Ябловский принимает душ перед сном. Из другой комнаты в ванную поспешно влетает Анна Петровна и усаживается на унитаз.

АННА ПЕТРОВНА.
Ты мойся, не спеши сынок. Меня припёрло на горшок — видать, изрядно перепИла. Я не лохматая шиншилла?
СТЕПАН.
Не замечал в таком грешке, ты леди даже на горшке, всё аккуратно и на месте: костюм, причёска — честь по чести.

АННА ПЕТРОВНА.
А как тебе наш генерал?
СТЕПАН.
Пусть даже бабник, не нахал.
Воспитан в меру, не женат, в сужденьях здрав, по нраву — хват, общупал взглядом всех подряд, а с женщин не спускал свой взгляд. Владеет русским языком. Я не был раньше с ним знаком. (Вытирается и выходит).

Анна Петровна тоже принимает душ и готовится ко сну. В дверь её комнаты раздаётся стук. Почти в это же время Степан тоже слышит стук в свою дверь.

АННА ПЕТРОВНА.
Кто там так поздно на ночь глядя? Я не готова, не в наряде.
КОЛЕСОВ.
Да я и сам не при параде, и не сердитесь, бога ради. (Заходит).
Давно так не были мы вместе, не удостаиваешь чести. Мы раньше были лишь дружны, не трогал я чужой жены. Но ты вдова и я вдовец, и вот мы вместе наконец. Ты рада? Я так очень рад, зачем для встречи нам наряд? (Нежно обнимает Анну)
АННА ПЕТРОВНА.
Я растерялась, в горле ком и голова бежит кругОм. Бог мой, прошло уж столько лет, вдруг как из прошлого привет. Я тоже рада, как и вы. Да только б не было молвы. (Неожиданно в дверь Анны вновь раздаётся стук.)

Стук повторяется, застигнутые врасплох вздрагивают и растерянно смотрят друг на друга. Анна чуть бледнеет, затем краснеет и решительно тянет Колесова в ванную.

АННА ПЕТРОВНА.
Сидите тихо здесь, мой друг. Я разберусь, кто это вдруг...
Кто поздно так? Я сплю уже. Я не готова — в неглиже.
ГРАЧ.
Откройте, это генерал. Хотел сказать, но не сказал я очень важные слова — видать, вскружилась голова. Впустите, вдруг увидит кто: стою и жду, как конь в пальто.
АННА ПЕТРОВНА.
(Открывает)
Входите, что там за вопрос?
ГРАЧ.
Я в вас влюбился, и всерьёз. Лишь только увидал, так сразу, как будто проглотил заразу.
АННА ПЕТРОВНА.
Влюбились? Я конечно рада. Зачем вы здесь?
ГРАЧ.
Вы мне награда. Я весь горю, уснуть нет сил, всю комнату исколесил. Свет зажигал и вновь гасил. Но вот решился, поспешил. (Обнимает и целует в шею).
АННА ПЕТРОВНА.
(Вот наказание какое: то никого, то сразу двое).
Вы мне приятны, генерал, но как бы кто не увидал — ведь я приличная особа. Но вдруг так сразу чтобы-чтобы... Нет, не могу так вдруг и сразу.
ГРАЧ.
Вы убиваете отказом.
Одну лишь фразу, слово «да», и возгорит моя звезда. Страдаю я, всё на слуху, и так горит в моём паху. Потрогайте и оцените, как к вам стремится мой воитель.
(Кладёт её руку себе на пах. Анна тотчас отдёргивает руку).
Пусть поцелуй, простой минет — я буду счастлив много лет.
(Будь я — не я, коль здесь не уломаю паву. Для мужика нет выше славы!).
АННА ПЕТРОВНА.
Потише, тише. Хоть и вздор, вдруг кто услышит разговор. Но уговор: не приставать. Один минет. Пойдёмте только за буфет, там тусклый свет. Скорей, не стойте истуканом, но приходите утром рано. Ах, боже, нет...
ГРАЧ.
Не нет, а да, и только да. Соси, небесная звезда.
АННА ПЕТРОВНА (мысленно).
Кошмар, как он толкает ловко, набухла красная головка. Торчит, что дышло, между ног. Не задохнуться б, не дай бог. Вот разошёлся генерал, дозволь, и в глотку б насовал. Натёрла рот головка эта. Сто лет не делала минета.

Генерал с рыком изливается Анне в рот и довольный уходит. Анна вскакивает с плотно сжатым ртом и выпученными глазами и убегает в ванную, где сплёвывает, кашляет, умывает лицо, полощет рот.
Николай Иваныч выходит из угла ванной и с тревогой смотрит на Анну.

КОЛЕСОВ.
Да что стряслось, что это было?
АННА ПЕТРОВНА.
Меня со страху вдруг стошнило. Фуф, отпустило, всё путём.
Был сын, с прогулки перед сном. Потом заснёт и спит как гном. Ну, всё спокойно, Николай. Что с нами будет, где наш рай?
(Но расслабляться погоди, ночь беспокойства впереди).
КОЛЕСОВ.
Закроемся и свет долой, там есть ночник над головой. Ты вся красна, настолько рада? Ах, хороша, моя отрада! Я на минуту и вернусь, помою только то, что надо.

Колесов заходит в ванную, открывает кран и моется. В это время открывается другая дверь и в ванную входит Марина. Оба оторопело смотрят друг на друга — немая пауза. Затем не сговариваясь, подносят палец ко рту и шепчут: «Т-с-с-с». Дальше разговор идёт шёпотом.

КОЛЕСОВ.
Вы со Степаном? Вот так раз! А как же Ксюша?
МАРИНА.
Она дала ему отказ. Мне он по вкусу. А вы здесь с Анной? Ну, дела. Все закусили удила. А мама вся ещё в соку, передала свой блеск сынку.
Вы мойтесь, я же отвернусь. (Начав роман, вперёд, не трусь.)
Потом уже подмоюсь я, там ждёт меня любовь моя.
(Помывшись, Колесов направляется в спальню. Перед выходом он оборачивается и вновь прикладывает палец к губам: «Т-с-с-с»).
АННА ПЕТРОВНА.
А вот и ты, я заждалась. Ну где твой пыл и жар, и страсть?
(Один недавно показал мне гренадёра генерал. И утром явится пострел всё доказать, что не успел).
КОЛЕСОВ.
Спешу увидеть сладкий вид, всё у меня внутри кипит. В душе пожар и дым, и вой, и «дымоход» торчит трубой. Сейчас — сейчас полезет в бой.
АННА ПЕТРОВНА.
У нас лишь час, потом отбой.
Мне нужно выспаться ладом. (Но не дают, такой дурдом... А впрочем почему бы нет? Я без дурдома столько лет.)

В то время, как Колесов с Анной терзают постель, а заодно и друг друга, внизу в полумраке первого этажа раздаются лёгкие шаги и стук в дверь Кости.

КСЮША.
Открой мне, Костя, это Ксюша. Смелей и никого не слушай.
(Дверь открывается, и девушка входит).
Затихло в доме, все уж спят, а у меня хандра опять.
Марина где-то скрылась вдруг, и стало скучным всё вокруг. И вот я здесь, мой верный друг. Давай скорей начнём игру, хочу попрыгать в «Кенгуру»: и на тебе, и под тобой. Ты мой герой, ты мой ковбой.
КОСТЯ.
А-а, Ксюша, и пять шалишь. Ты ночью хоть когда-то спишь?
Одни лишь скачки на уме. Спросонку я ни бе, ни ме. Лицо умою, оботру, потом поскачем в «Кенгуру».

В то время, как в комнате Кости в самом разгаре австралийские скачки, наверху умытая и румяная Марина выходит из ванной и подходит к Степану. Тот задумчиво смотрит на девушку, словно что-то решая в уме.

ЯБЛОВСКИЙ.
Какая славная картина: хоть Ксюши нет, но есть Марина. Ужель на столько всё равно? Как покемоны из кино.
МАРИНА.
Вы всё терзаетесь о ней? Не стоит всё таких страстей. Ей не нужны вы всё равно, забыла Ксюша вас давно. А мне вы нравитесь всерьёз. В глазах у вас немой вопрос: а что же Ксюша, просто спит? Ей спать мешает «паразит», что вечно в голове сидит.
Хотите разузнать сполна, чем занимается она?
(Хватает Степана за руку и решительно тянет за собой).

Парочка заглядывает в комнату Ксюши, но там никого нет. Затем Марина тянет Ябловского дальше по коридору к другой двери, чуть приоткрывает её, и перед их глазами предстают увлечённо скачущие Ксюша с Костей. Марина закрывает дверь и следует со Степаном назад в его комнату.

ЯБЛОВСКИЙ.
Безумный мир, безумный свет. Стремился к ней и — вот ответ. Настолько явный, что противно. Она с другим. И я, взаимно.
(С горькой усмешкой прижимает Марину к себе).
Что ж, впереди у нас вся ночь, чтоб выгнать эту горечь прочь.
Пусть будет эта, коль не та. Начнём всё с чистого листа.

Послесловие.
На этом я, автор сего безобразия, решил прекратить эти мучительные и комичные метания из комнаты в комнату в таком замечательном гостеприимном доме. Что я хотел сказать, уже сказал. Над кем хотел подшутить, подшутил. Финита.
А право отыскать здесь хоть какую-то мораль и здравый смысл предоставляю читателям.