Любите!

           Навеяно лекциями ОШО о любви к себе.
         И в Писании сказано о любви к ближнему, как к себе самому.
         А как можно любить ближнего как себя, если себя не любишь, не научили?

Давным-давно (в анналах не ищите)
на паперти сидел седой старик.
Он бормотал молитвы на иврите,
а, может – хинди. Говорили – псих.

Ночами спал на латаной дерюжке,
питался – подаяньем прихожан.
Но книгу в переплёте, как и кружку,
в руках, не выпуская, он держал.

Старинной вязью выписаны буквы,
и кое-где надломлены листы,
ту книгу иногда (видать – не глупый!)
читал старик до самой темноты.

Желающим по ней судьбу пророчил,
листая книгу задом наперёд.
Рассказывали, будто еженощно,
он с кем-то чёрным бурный спор ведёт.

Однажды ливень нас загнал в церквушку.
Расселись чинно дождь пережидать.
А худенький пацан – церковный служка,
промолвил: «Дождь – святая благодать!» 

Старик кивнул, в усах улыбку пряча,
поправил плащ, сползающий с плеча,
и говорить совсем негромко начал,
едва сумел слова я различать.

Он говорил, глаза прикрыв рукою,
как будто бы читал незримый текст,
про то, что жаждем мы не непокоя,
а благости в смирении сердец,

любви господней (да и человечьей!),
небесной манны даже в ладный час,
и жизни без забот у тёплой печки,
и в ложе мягком новый день встречать...

- А разве мы всё это заслужили?
Бездумно обижаем всех вокруг,
и добавляем каждый день прожитый
на чашу не смирения, но мук...

Любовью обуздать свою гордыню
пытаемся, но силы неравны –
слаба Любовь, как прежде, так и ныне,
её крадёт приспешник Сатаны.

Он ходит между нами, ухмыляясь,
прощупывая души и сердца,
и, если алчны мы, хотя бы малость,
идёт ва-банк, и давит до конца.

Польстит кому-то, чтобы сердце вынуть,               
скупает души звоном золотых,
умеет ладить с молотом и клином,
и вот – на друга косо смотришь ты.

Как уберечься от его соседства,
от происков нечистых злобных сил?
Всего одно проверенное средство –
чтоб ты другого, как себя любил!

Да – КАК СЕБЯ! Поверьте мне – не меньше!
Любовь такую редко встретим мы.
Пусть в остальном слабы, порой, и гр`ешны,
она поможет все грехи отмыть,

когда достигнет в сердце апогея,
неуязвимым сделает его,
убережёт от кражи адским змеем –
тот гад тотчас рванёт от вас бегом.

Я жил не по Закону, проклят Богом,
всё потерял за страшный, смертный грех,
свершил его, хоть знал, что это плохо,
но был охоч до сладостных утех.

Гулял и пил, свирепо богохулил,
играл азартно в старом казино,
стрелялся, но хранил меня от пули
не Бог, а друг мой Дьявол за вино.

Ему когда-то я поклялся мамой,
что буду рад с ним пить на брудершафт,
день изо дня он ждал меня упрямо,
а если нарушал обет – был штраф:

понос ли, прыщик на причинном месте,
иль прочая какая ерунда,
внимание его мне было лестно.
Сломала всё нежданная беда.

Однажды утром, после бурной ночи,
улёгся с жуткой болью в голове,
и мать позвал – она идти не хочет,
от ярости я просто ошалел.

Вскочил как тигр, и, в дверь пинок нацелив,
вложил в него всю силу сгоряча,
а тот удар для мамы был смертелен...
она несла в кровать мне мятный чай... 

Молился день, оплакивал утрату,
прозрение пришло и жуткий гнев.
Меня не признавали виноватым,
списали на падение во сне.

Суды везде подвластны тёмным силам,
мой «собутыльник» в этом был силён,
но мне его наигранную милость
развеял в церкви колокольный звон. 

Предав земле родного человека,
пошёл бродить по свету бирюком,
в монастырях прожил почти треть века,
и сотни вёрст мной пройдены пешком...

Воскликнул служка: "Боже! Люди!!! Змей он,
что ищет состраданья, чтоб затем
отнять у нас всё то, что мы имеем
и превратить живое в прах и тлен..." 

– Очнитесь же! – старик повысил голос
– Я истину искал – нашёл ответ.
Внимали все, и служка, успокоясь,
сжимал в руке резной нательный крест.
   
– О благодати я не понаслышке
узнал, а ощутил её сполна,
и чувствую себя не серой мышкой,
но крепким дубом. Не гнетёт вина.

Любой из нас силён своей любовью
и той, которой любит нас Отец,
распорядиться ею каждый волен,
подумайте над этим, наконец.

Любить себя сначала научитесь,
не эгоизм взлелеяв впопыхах,
исправьте существующую бытность,
в которой вами правит боль и страх.

И лишь потом любите ваших ближних
(и дальних, коль большой избыток чувств). 
Но будьте осторожны – миром движет
бесовское: «Я просто так ХОЧУ»

Он подошёл к окну, взглянул на небо,
шагнул, с плаща откинув капюшон,
и... растворился, словно здесь и не был.
А ливень пуще прежнего пошёл...