Оно не стоит того

Променять свою кровь на воду, которая явно стухла. Разменяться на мелочи, дёшево стоить. Жить - по инерции; под барабанный ужас. И принять дьяволят за родственников своих. Опечатки, потёмки, оскаленность, злоба, водка. Если дочь не подарок, то лишь по вине отца. Так, телячие нежности не получить, а дальше раздариться благотоворительно, мать за гроши продав.

Мне нет дела до оных, я просто в борьбе за счастье, отвергала как будто нуждающихся во мне. И осталась в потёмках одна со своей виною, за разбитую кружку принятия и любви. За глухое непомнимание матери и материи (чтоб к ****ой потом уж свалиться в тартарары). А куда же теперь разбегаться, чтоб разогнаться, если померли на том проводе близкие и свои.

Может, мне сия участь за хлипкую незаботу, напускной потомучто-так-надо-ский интерес. Просто помню, как он прикасался за безысходностью, и как я обнимала его во сне, кабы не исчез. Он целует, и веки под грузом обыденно падают вниз; если близко глазами, то взгляда, как ни старайся, не уловить; то ли стыд, то ли в мыслях другие, любимые губы. "Ну и кто я, чтоб большего попросить". Просто знаю, не стоит того весь дешёвый, бродячий цирк.

Моя проза, в которой лирична правда, для которой солёные слёзы - курорт иль ничтожная маята. Моё море, в котором я не узнаю, до которого берега плавать, когда это чудо небесное выберет наконец всех нас. Ты не стоишь того, ты не стоишь того, ты знаешь? Как овчинка не стоит выделки, как ни плачь; ни плати, ни кури, ни проси тщедушно. Остаёмся у лавочки южной, чтоб зимовать.

Может, мне сия участь за хлипкую незаботу, напускной потомучто-так-надо-ский интерес. Только помню, как не было раньше сильнее боли, когда падала; как буквально, любя, поднимали с кривых колен. Только помню, стучала легонько в закрытые плотно двери, так тянула за ними радушная пустота, тяготила забота: спокойствие безразличия за особую разновидность сочувствия приняла. Кто придумал такое, кому бы расквасить рыло, с кем из бочки на остановке, в жаре, раздавить кваску. И кого попросить возвратить невозвратное детство, чтобы снова побегать с родителем за руку?

Идеальными не были, жили обычно, просто, как у всех; в выходные и праздники - массовый сбор гостей. Розенбаум по первому ночью на кухне, супы, приборка, "кто посуду помоет, скажите, не Троцкий ли, а?", "налей!"; база отдыха, ветрено, Волга, домик, вечера помечтать о море, больших деньгах; а теперь набираем по капле - в стакан, по копейке - к чёрту; "чтоб не видели больше тебя здесь мои глаза". И аукнет динамик привычно по поискам счастья, и зовёт днём и ночью привычно "ау-ау".

Если слышишь меня ты, как слышал всегда, как раньше, если верить в тебя мне - единственная судьба. Ты же видишь, что стало твориться с нами, ты же видишь, что нам без тебя никак. Так возьми же обратно без боли и без заминок (ведь иные давно заслужили такую хворь) всё, что ныне нас торкнуло, обессилило, дай немного собраться с мыслями и с собой.

Так возьми же, что дал мне, оно не нашло участья ни в одном; мне противна глубокая сила, слабость. Раз не стоит того - мы и этого заслужили. Значит, опыт получен и можно уйти, храбрясь. Я не жду ничего, подари только нить покоя. Лживо - всё то, что было; лишь мелочь в кармане правдиво, звеняще ржёт.
Хорошо же живём. Хорошо. ЖИ. ВЁМ. До последнего, или, простите, до крайнего срыва. Может, кто-то поймёт потом.


Июнь