1943

"Смири гордыню.
                Заповедь одна:
"Не чествуй, немца, Сашенька, не чествуй!""
Такой обет давал себе Печерский
бессонной ночью, в душном Собиборе.
"Не трепыхаться. Боже. Не стонать,
а мерить смерть качающимся боем
на головах летающих драконов.
Там, за плечом - Великая страна,
а значит нас - найдёнышей - прокормят.





Не веришь, Саша? Выколи зрачки.
Испей до дна дурманящее зелье.
Ты нёс незримый крест на польских землях.
Прощай святым все тяготы, Печерский!
Скажи им, Боже видящий, за чьи
грехи ушли безвинные? Петь честно -
куда сложней под выпадами кашля.
Война ещё не начата. Зачин
хранит в душе трусливый? Верю -каждый!





Печерский, ты продолжил тяжкий путь
таких же пожирателей свободы,
какими были римляне. Ты поднял
тяжелый меч, отбрасывая ножны.
Да, время представляет некий прут,
который выгибаешь, но не можешь
осилить окончательно. В тетради
один из беглецов напишет: ... прут
к своей победе. Тысячами. Ратью...





Но, Саша, до чего ж мы далеки
от нравственных свершений вне бараков.
До этих пор мы падали, барахта...
... Пожалуй, извивались, аки змеи.
Даруй нам, Боже правый, дар реки.
О большем, я, наверное, не смею
выпрашивать у времени и Бога...
Ну что ты медлишь, Сашенька! Руби
больших отцов малютки Собибора".