***

  День силы был сегодня: ожиданье
 Благих, прошедших, горестных ли лет...
 Неважно, кто построил это зданье!
 Неважно, был то Бог, или Поэт...

   Тот Странник, что спешил во тьме домой,
 Наращивал все плоти напролет
 Стратегии свои. Едва живой,
 Он честно ждал, когда его черед

  Настанет. Грустно сердцу... День далекий
 Уже не прилетит с ночных границ.
 И он, как полагалось, одинокий,
 Кормил с руки своих серьезных птиц.

  Та первая -- крылами осязая
 Луч огненный, была еще слепа
 К проснувшейся тропинке мирозданья.
 Вторая (вот печаль)-- совсем глупа...

  А третий, феникс снов в разлучной дымке,
 Едва не плача, ждал последний вздох...
 Ах, как же я томился без улыбки,
 Прощать за все и всех уж был готов...

  И вечер ослабевший вдруг ресницы
 Сомкнул и сладко-сладко захрапел ...
 Конечно -- эти три несносных птицы
 Пытались честно петь: но -- не успел

  Беспечно-золотой хранитель ночи
 Услышать и возрадоваться звукам.
 Несытая пришла. И -- между прочим,
 Меня вгоняла хитростью в разлуку

  С самим собой. С птенцами моей страсти.
 Но я не дамся прелести ее.
 Покамест все в моей безрукой власти
 Покамест не потеряно копьё
 
   Надежды. Так усталый воин
 Ложится подремать вполглаза с той,
 Которая -- "развратно-недостойна",
 Но луч опять разбудит золотой...

  Ты спи, моя нагая королева!
 А я пройдусь вдоль краешка любви.
 Пусть кто-то говорит, что я налево...
Не слушал! Это омуты твои
 
 Тоску о снеге вновь мне навевают:
 Кляня за все моих усталых птиц.
 Но я -- не сдамся, боль моя живая...
 Мой Феникс -- без подобия границ...

   Границы только разум создает:
 И пусть кричит о том, что я не смог...
 Отправлюсь утром снова я в полет!
  Поэт во мне уснул или же Бог,

  Не знаю. Соль забвенья все сожгла.
 И призрак страсти душу не тревожит.
 Конец всех дней еще наступит, может;
 Спалив все незабытое дотла.