Февраль

Февраль залился багровым буйством. Языки крови проникают под латы. Глубоко. Чёрно-белое становится теплей, разлагаясь в цвете плодородия лихорадочной любви.
Готов отдать жизнь за любовь. Любовнички снуют, красный, залог проявления прикрытости.
В урну посыл бросают, в поту невысказанность, возможность комы.
Продают, покупают, коммерциализация с дурновкусным антуражем.
Амур на эрос подменили, какая разница. Финал один. Треск или овации.
Дождь из красного вина не льет, сыпет. Рубахи в красном в стенах серых лабиринтов.
Бешенство глазное, полуоткрытые ртища пересекают перекрёстки, мелькнут в проёмах переулков, сверкают гончими на проспектах с площадями.
Дремучие парадные, распахнутые в космос светящиеся следы каменных  джунглей. Запах вечернего флёра, красно-белое смешалось, движения полосок черных, хаотичны. На зов, на звон, на запах, всё, все идут, бегут, парят, ввысь вздымаются ракетой.
Янтарный вечер Растрелли входит сквозь город, преображает день жизни, осыпает дороговизной деревья, полирует колесящее железо, торшеры улиц поджигает.
Не время, колокола проглотили языки в соборах, в ушах призыв, звон часовых.
Возвращаюсь. Пересчитываю медленно скворечников этажерки, ищу знакомое в шинели. С твоей галерки, любовники - мураши, метушатся с красными комками, скомканно и нервно ими в лапках теребя.
Я собой останусь, не пойду уже на поводу, мысли слух твой украшают, жемчужной серёжкой. Зарекалась.
Неон пестрит, манит сиреной в океане всепродажности, любовнички в шлюпках вожделения гребут по направлению к постели.
Цветы, моря цветов и островки надежд, зачатие новой любви, в любви зачатие новой жизни. Молодая сердцевина проникает, другая юная отдает, выпуская цвет и крик наружу. Буйство красок, февраль багровый заливает.