Поехали!

Главный по рывку в прекрасное будущее почесал затылок и сосредоченно  посмотрел на огромную грудь волонтерки, сидящей за крайним столом и принимающей вопросы от преданного и любящего его народа. Народ, пытавшийся что-то сказать, постоянно заикался, терял мысль и выдавал какую то несусветную глупость, за которую потом, смущаясь, извинялся и уходил куда-то вглубь монитора. Волонтерки машинально фиксировали вопросы, сохраняли в буфер и говорили: "Следующий." На них были белоснежные выглаженные блузки и ярко-оранжевые треугольные шарфики, вызывающие ассоциации с чем-то далеким, почти забытым. Главный тихо поздоровался, сел в мягкое кожаное кресло и закрыл глаза. Страна любила его, простирала к нему свои нежные руки, умоляла о чем-то, заискивающе заглядывая в глаза. Она зависела от него вся без остатка и это грело и заставляло чаще биться его железное сердце. "Что бы ты делала без меня? - мысленно обращался он к ней, - Прозябала бы, прогибалась бы под натиском мирового капитала, этого хищного зверя, пожирающего все на своем пути, разьедающего нравственные устои, убивающего народную идентичность." Нет, этого нельзя было допустить. И он не допустит. Вот он медленно открывает глаза, смотрит на, вмонтированные в стены, мониторы, а там... лица таких же главных, только поменьше, они ловят каждое его слово, но почему-то старательно избегают смотреть ему прямо в глаза. Они тоже хотят любить Ее, но не умеют любить бескорыстно. "Ни на кого нельзя положится, - тоскливо подумал он, - приходится все самому."
 - Поехали! - и соитие началось.