ОпастернАкиваю дОктора ЖивАго. 4 частЪ

                Цель моей подАчи Вам "Доктора Живаго" и
            моего ЛЮБИмейшего поЭта, прозАика и Человека,-
                Бориса Леонидовича ПастернАка,-
    чтобы влюбИть Вас в БорИса Пастернака и в его "Доктора Живаго".

        роман ДОКТОР  ЖИВАГО     автор  Борис Пастернак
                ПЕРВАЯ КНИГА  ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ
4
        Летом тысяча девятьсот третьего гОда -
                1903 на тарантасе пАрой
        Юра с дядей ехали по полям в ДуплЯнку,
           имение шелкопрядильного фабрикАнта
     и большого покровителя искусств КологрИвова,
      к педагогу и популяризатору полезных знАний
              Ивану Ивановичу ВоскобОйникову.

              Была Казанская, разгар жАтвы.
По причине обеденного времени или по случаю прАздника
               в полях не попадалось ни душИ.
              Солнце палило недожатые пОлосы,
          как полуобритые арестантские затЫлки.
               Над полями кружились птИцы.

Склонив колосья, пшеница тянулась в струнку
среди совершенного безветрия
или высилась в крестцах далеко от дороги,
где при долгом вглядывании принимала вид движущихся фигур,
словно это ходили по краю горизонта землемеры и что-то записывали.

– А эти, – спрашивал Николай Николаевич Павла,
чернорабочего и сторожа из книгоиздательства,
сидевшего на козлах боком,
сутуло и перекинув нога за ногу, в знак того,
что он не заправский кучер и правит не по призванию, –
а это как же, помещиковы или крестьянские?

– Энти госпОдсти, – отвечал Павел и закуривал, – а вот 'эфти, –
отвозИвшись с огнём и затянувшись, тыкал он после долгой паузы
концом кнутовИща в другую сторону, – 'эфти свои.
Ай заснули? – то и дело прикрикивал он на лошадей,
на хвосты и крУпы которых он все время косился,
как машинист на манОметры.

Но лошади везли, как все лошади на свете,
то есть коренник бежал с прирожденной прямотой бесхитростной натуры,
а пристяжная казалась непонимающему отъявленной бездельницей,
которая только и знала, что, выгнувшись лебедью,
отплясывала вприсядку под бренчание бубенчиков,
которое сама своими скачками подымала.

Николай Николаевич вез Воскобойникову корректуру
его книжки по земельному вопросу,
которую ввиду усилившегося цензурного нажима
издательство просило пересмотреть.

– Шалит народ в уезде, – говорил Николай Николаевич. –
В Паньковской волости купца зарезали, у земского сожгли конный завод.
Ты как об этом думаешь? Что у вас говорят в деревне?

Но оказывалось, что Павел смотрит на вещи еще мрачнее,
чем даже цензор, умерявший аграрные страсти Воскобойникова.

– Да что говорят? Распустили народ. Баловство, говорят.
С нашим братом нешто возможно?
Мужику дай волю, так ведь у нас друг дружку передавят, истинный Господь.
Ай заснули?

Это была вторая поездка дяди и племянника в Дуплянку.
Юра думал, что он запомнил дорогу, и всякий раз,
как поля разбегались вширь и их тоненькой каемкой
охватывали спереди и сзади леса, Юре казалось,
что он узнает то место, с которого дорога должна повернуть вправо,
а с поворота показаться и через минуту скрыться десятиверстная
кологривовская панорама с блещущей вдали рекой
и пробегающей за ней железной дорогой.

Но он все обманывался. Поля сменялись полями.
Их вновь и вновь охватывали леса.
Смена этих просторов настраивала на широкий лад.
Хотелось мечтать и думать о будущем.

Ни одна из книг, прославивших впоследствии Николая Николаевича,
не была ещё написана.
Но мысли его уже определились. Он не знал, как близко его время.

Скоро среди представителей тогдашней литературы,
профессоров университета и философов революции должен был появиться этот человек,
который думал на все их темы и у которого, кроме терминологии,
не было с ними ничего общего.

Все они скопом держались какой-нибудь догмы
и довольствовались словами и видимостями,
а отец Николай был священник,
прошедший толстовство и революцию и шедший все время дальше.

               Он жаждал мысли, окрыленно вещественной,
  которая прочерчивала бы нелицемерно различимый путь в своем движении
  и что-то меняла на свете к лучшему и которая даже ребёнку
и невежде была бы заметна, как вспышка молнии или след прокатившегося грома.
                Он жаждал нового.

Юре хорошо было с дядей. Он был похож на маму.
Подобно ей, он был человеком свободным, лишенным предубеждения
против чего бы то ни было непривычного.
Как у неё, у него было дворянское чувство равенства со всем живущим.
Он так же, как она, понимал все с первого взгляда
и умел выражать мысли в той форме,
в какой они приходят в голову в первую минуту,
пока они живы и не обессмыслятся.

Юра был рад, что дядя взял его в Дуплянку.
Там было очень красиво, и живописность места тоже напоминала маму,
которая любила природу и часто брала Юру с собой на прогулки.
Кроме того, Юре было приятно, что он опять встретится с Никой Дудоровым,
гимназистом, жившим у Воскобойникова, который, наверное, презирал его,
потому что был года на два старше его, и который, здороваясь,
с силой дергал руку книзу и так низко наклонял голову,
что волосы падали ему на лоб, закрывая лицо до половины.

                хххххххххххххххххххххххх
                ДонбАсс – ГОРловка – НовоРУСЪ
                ДНР – НовоРОСсия
П\с - 1:
                Доктор Живаго
Роман Бориса Пастернака. «Доктор Живаго» создавался им в течение десяти лет,
с 1945 по 1955 год, и является вершиной его творчества как прозаика.
Роман сопровождён стихами главного героя - Юрия Андреевича Живаго.
Автор - Борис Пастернак      Жанр,- роман.

П\с - 2:
              Ссылки на все чАсти "ОпастернАкивания "Доктора ЖивАго":
ОпастернАкиваю дОктора ЖивАго. 1 частЪ - гражданская лирика, 31.05.2018 17:42
http://www.stihi.ru/2018/05/31/6637
ОпастернАкиваю дОктора ЖивАго. 2 частЪ - гражданская лирика, 03.06.2018 01:18
http://www.stihi.ru/2018/06/03/414
ОпастернАкиваю дОктора ЖивАго. 3 частЪ - гражданская лирика, 05.06.2018 20:10
http://www.stihi.ru/2018/06/05/8061

Центральные персонажи:   Юрий Живаго, Генерал Евграф Живаго
Цитата:
Богоматерь просят: «Молися прилежно Сыну и Богу Твоему».
   Ей вкладывают в уста отрывки псалма: «И […]