Алматинский художник Рустам Хальфин 1949-2008

Вспоминать тебя можно молчком или вот так - стихами,
ты приходишь к отцу с Мона Лидой и плещется ветер,
одна комната на Джамбула, твой профиль в оконной раме,
словно гвоздь бытия и чуть ниже, под ним - пулота портрета.

Переполнив собою квартиру, стихией – пространство,
ты спешишь на балкон - капитан на высокий мостик -
и держась за перила, глядишь в облака с тополями, как в трансе
говоришь – чуть картавя, с пророческой светлой злостью,

угольками слова шипят и в дворовую падают прорубь,
трехэтажки присев расступаются. Наполеоном,
перепрыгнув с тулпаром хребет Ала-Тау и въехав в город,
отдавая приказ кистепёрым своим батальонам

ты летишь... Остальное случилось потом - Венеция, слава
и свобода бросала на сердце цветы, обалденно нагая...
Помню только тебя-молодого, с челкой брошенной вправо,
нам казалось, что ты на коне, мы тебя догоняем,

но тебе наплевать на всё, кроме пылких свиданий с Музой,
есть любовные скачки, cулящие вечную жизнь - Ид да Эго…
И хохочет Сергей Калмыков в карусельной шафранной блузе -
начинаем с нуля, с пустоты, но с толчковой, всегда с разбега!

„Мне пора!“ - спохватился ты и бежишь, как Гефест, хромая,
три последних штриха наложить что три шва на творенье
„Геометрия сна“, вернисаж самиздатовский будет в мае,
ты и Лида в восьмидесятых такое подняли броженье

в алхимическом тиглике Алма-Аты чередой трансмутаций -
возгоняли квадраты Малевича, строили вновь калибровку
глазояблока целой вселенной, отдельных ее фрагментаций,
„Мы не хуже ни питерских, - ты повторял, - ни московских!“

И как ложка в стакане воды, преломившись, играют в чудо
и танцуют на стенах в пещере Платона кривые тени -
так и ты остаешься попыткой, себя самого этюдом,
в двух шагах от того, что с трудом можно вымолвить - гений.

2018