Перстенёк

Перстенёк
К гаданиям, поверьям, колдовству,
Признаться честно, я не тяготею.
Живу один, живу и не робею
Ни к ночи, ни в пургу и ни в грозу.
В деревне очень многие у нас
Боятся сглаза, крестятся с испугу.
И сны, конечно, все ссылают в руку,
И верят, будто Бог от горя спас.

По мне, так человек кузнец всего.
Судьба уж больно трудная наука.
Я прОжил жизнь довольно хорошо
И верю – в этом есть моя заслуга.

Но вот недавно слышу странный звук:
Как будто кто-то ходит по ступенькам.
Я даже вёдра выронил из рук.
Мне слышалось из сенок тихо пенье
Моей жены, умершей год назад.
Коль шутка, думаю, так очень уж жестока.
Я дверь открыл, спустился, вышел в сад,
Но там застрекотала вдруг сорока.
Её одну заметил беглый взгляд.

Прошло два дня и снова эта песнь.
Она поёт! Не спутаю, ей Богу!
К окну бегу и вижу там сороку,
Которая выкрикивает треск
И прыгает по ветке полубоком.
Я выбежал и бросил ей вослед
Большую гальку… Та вспорхнула к небу,
Но вот сижу недавно за обедом
И вновь она, как будто человек
Глядит в лицо и даже не боится!
Противная навязчивая птица!
И голос, как колёса от телег!

Решил сходить к старухе, что у нас
В народе называли Акулиной.
Детей лечила, женщин и скотину,
Снимала горьким зельем тёмный сглаз,
И травы собирала по низинам,
И ставила на пепле кислый квас.

Она сказала, выслушав меня:
«Сороку не гоняй камнями боле.
Жена твоя в сороке той жива
И к дому прилетает неспроста.
Рассыпь повсюду горстку крупной соли
И слушай песню нынче до утра».
Я так и сделал. Сел и начал ждать.
На небе загорались тускло звёзды.
Вдруг тень по полу стала пробегать,
И в окнах что-то начало мелькать
И песнь собой пронзила свежий воздух.

«Перстенёк ты мой, перстенёк!
Потеряла тебя я глупая!
С той поры пролетел уж год.
А тебя всё никак не забуду я.
Ты найдись, перстенёк, найдись!
Обещаю беречь пуще глаза.
Без тебя мне ни смерть, ни жизнь.
Без тебя мне другого не надо».

Признаю честно, страх меня пронзал,
Но слушался совета Акулины.
Сороку ночью с веток не гонял,
А утром солнце медленное всплЫло
И я, себя не помня, задремал.

Старуха говорила мне потом,
Что должен я вернуть жене тот перстень,
Что очень уж печалится о нём
И вот летает петь под окна песни.
Но сделать это нужно по уму.
Пойти на кладбище, да ночью непременно.
Прочесть молитву серому кресту
И перстень закопать в сырую землю.

Старуха подала мне талисман.
Сказала: «Ночью мёртвые не дремлют.
Живым внимать не стоит их речам.
И этот талисман твой слух задержит.
Иди, не бойся, что бы ни увидел!
Тебе в пути ничто не угрожает.
Никто тебя не тронет, не обидит,
А я вослед молитву почитаю».

А ночью на погосте тишина.
Кресты бросают длительные тени.
Луна здесь служит вроде фонаря
Для прошлых и усопших поколений.
Деревья сплошь коряжисты и злы.
Раскидывают скрюченные пальцы.
Я даже начинаю их бояться.
Мне кажется то руки Сатаны, но нет…
Здесь ни зловещего огня,
Ни криков нет, ни стонов преисподей .
Погода не дождлива и тиха,
И я бреду один, и темнота
Мне спутывает ноги по дороге.

И вот уж полночь, делится туман
На маленькие сгустки у могилок.
Клубится под какой-то странной силой.
Быть может здесь какой-нибудь обман…
Устал я или болен, или пьян,
Но вижу лица тех, кто почивал.
В них всё теперь  встревожено и живо.

Вон дядя Ваня - славный гармонист.
Я знал его по юности когда-то.
Он выпил на Крещение изрядно,
Уснул в снегу и намертво затих.
Теперь сидит у старого креста
С гармонью, как когда-то и при жизни.
Поёт, но раздаётся тишина,
И песня у него не весела,
И видно на уме друге мысли.

А вон соседка Люба вся в слезах.
Ушла она из жизни добровольно.
Утоп у ней единственный ребёнок
И часто он ей виделся во снах.
И звал к себе и «мамкой» нарекал.
Не выдержало сердце, да и в пЕтлю…
Сидит одна, ребёнка рядом нету
Видать, в места другие он попал.

А вон под ивой согнутый старик.
Беспалый, в телогрейке из овчины.
К кресту спиной с усталостью приник
И светится каким-то тускло-синим.

Я многое той ночью увидал,
Но все они друг с другом не общались.
Здесь каждый одиночеством страдал,
О чём-то неустанно горевал,
И будто бы не чувствовал, не знал,
Что дни его, как он, давно скончались.

Нашёл могилу дальнюю жены.
Она сидит – красивая, худая.
И волосы её до пят длинны,
Нежны, давно знакомые черты,
И вся она как будто молодая.

Губами движет, звука так же нет,
И голову сложила на колени.
Меня не видит, льётся лунный свет,
Но стан её в луче сидит без тени.
Я сел напротив, долго наблюдал.
Хотелось к ней прижаться, как и прежде.
Молитву я упрямо не читал,
Внутри настырно теплилась надежда
А вдруг заметит!
Нет.
Сидит грустит.
И будто ту же песню напевает.
Мне грустно, всё по ней теперь болит,
Болит и лишь её одну желает.
Но что же делать?! Глупый талисман
Нам слышать не даёт в ночИ  друг-друга
И я его хватаю тут же в руку,
Срываю с шеи,
Он летит к кустам…
И в этот миг любимая супруга
Прильнула взглядом к жаждущим глазам.
«Володя!- зашептала вдруг она.
Что было? Я не помню той недели.
Здесь холодно и ноги обомлели,
 А эта набелённая луна
Мешает спать…
Вон звёзды заблестели,
Мне трудно почему-то здесь дышать…
Володя, потеряла перстенёк,
Что ты дарил на нашу годовщину,
Сжимает душу горькая кручина.
Он дорог мне…»
Ей было невдомёк, что жизнь её давно уже прошла.
Она и день последний  позабыла.
Наверное, глубокая могила
Как будто неизвестная черта
Раскалывает мир на половины.
Она не знала месяц, что уже
Весна прошла, и дочка вышла замуж.
Твердила о потерянном кольце
И будто птица кистями металась,
Себя топя, в большой своей вине.
Я понял - бесполезно говорить.
Дела её теперь совсем другие.
Достал кольцо, она его схватила,
Но стоило ей руку прислонить
К моей руке, как боль ладонь пронзила.
И ей и мне хотелось вмиг завыть.
Остался след на коже у меня,
Как будто от глубокого ожога.
И ей досталось в эту ночь немного.
Живым и мёртвым вместе не ходить.
Ушёл я, напоследок прочитав,
Молитву, и она тотчас уснула.
И песню больше с болью не тянула
И так оборвалась терзаний нить.
Мне долго было тяжко на душе.
О призраки! Беспечные созданья!
Другое ваше всё же мирозданье!
И вместе нам не свидеться уже.
Вы плачете, ругаете себя
За то, что ум грехом большим считает.
Вас мир живых к себе не принимает,
Как вы к себе не приняли меня.