Боже, Борисыча храни - гимн дачникам

Дети разных народов,
А мечтой о томатах живем,
Мы - купаться, а вы в свои годы,
На прополку в теплицу вдвоем.

Огурцы и баклажаны.
Обожаемы и вам желанны.
Укроп, базилик и мелисса,
Жена – витаминная киса.

 Дачные други по воду
А мечтой о петрушке живем,
Мы - купаться, а вы в свои годы,
Поливать все теплицы вдвоем.

Огурцы и баклажаны.
Обожаемы и вам желанны.
Укроп, базилик и мелисса,
Жена – витаминная киса.

 Дачный сосед Олег Борисович слыл удачливым начальником, а деловой стиль и умение зарабатывать деньги, помогали ему, тщательней скрывать полное отсутствие вкуса. Кроме того, недавний развод, даже прибавил флёру импозантного мужчины у наивных и неопытных особей противоположного пола, равнодушных к классической литературе недалекого прошлого.

И только, бывшие, близко знакомые с его повадками, дамы продолжали обосновано считать Борисыча говноедом. И не то, чтобы Олег как-то особенно увлекался калаховщиной, но оставаясь наедине с кухонной идиллией, мог запросто первое, второе и салат смешать воедино в миску и есть ложкой, чтобы мыть меньше столовых приборов, аппетитно причмокивая на вкус и цвет.

 Но история говноедства Борисыча тянется в далёкое дачное прошлое, когда его жена и её сестра только начинали мигрировать из города на дачу, а домашняя детвора заводила единовременно мини-кроликов, рыбок, попугайчиков и щеночков, без учёта весенней рассады по всей квартире.

 Как это бывает долгими майскими выходными с дачными переездами, кролики  съехали первыми, случайно оставив под диваном сохнуть экскременты в случайную россыпь мелких катышек.

Борисовичу доверили присматривать за щенками сестры жены, строго-настрого запретив выпускать тех из кухни.

Но Олег Борисыч привык руководствоваться своим исключительным мнением и выпустив щенков резвиться по квартире, вышел во двор к приятелям попить пивка.

 Вернувшись домой, Борисыч обнаружил, что щенки, играючи, разорвали мешок с торфом и разнесли его остатки по квартире. Борисыч чертыхаясь, закрыл щенков и приступил лихорадочно скрывать следы своего косяка пылесосом, щёткой и шваброй.  Когда был отодвинут диван, нашлась горсть сухих крольчачьих катышек. - Сухой собачий корм, - мелькнула мысль у Борисыча. Он задумчиво сунул пару гранул в рот и медленно прожевал, - Точно корм, а по квартире кроме торфа и еда собачья разбросана.

К возвращению супруги и её сестры с дачи, Борисыч справился с уборкой и чувствовал себя героем, - У вас корм и торф лежали не на своём месте, - он начальственным голосом упрекнул, упреждая дамскую критику.

- Ты выпускал щенков из кухни и не следил за ними? - возразила жена,

 - И где ты корм нашёл, его давно на дачу увезли, - переглянулись дамы.
 
- Под диваном, я пробовал - это был щенячий корм, вот! - Олег Борисыч торжествующе завершил чтение нотаций.

- Ах, это! - не желая усугублять и драматизировать жена согласилась, глядя на кроличьи какашки и размышляя про себя, - В принципе они даже вегетарианские.

 Этой историей про бывшего она и поделилась, однажды, переводя в шутку воспоминания о чудачествах бывшего, - Бро, такое добро не пожелаешь самой лысой подруге. Он из интеллигентной семьи, прежде клавшей деньги на книжку, стал делать заначки в книжках. На карту денег не допросишься, зато, в домашней библиотеке в каждом книжном томике - воронья заначка или две, ввиду забывчивости пациента.

- Вы, же не из-за этого развелись?

- Да, нет, конечно. Просто, сам подумай, сколь тернист путь к сердцу мужчины лишенного вкуса. Его страсть к бонистике с летами переросла в синдром Плюшкина, а затем в хроническую силлогоманию, с превращением личного пространства в место накопления списанного на работе хлама вперемешку с соседней мусоркой. Со временем личного пространства ему перестало хватать и на дачном участке выросла постройка рядом с домом, с романтическим условным названием у домашних - домик для говнища. К счастью два наших Олеговича уже выросли, институты заканчивают, им папину кабинетную свалку и домик говнища разгребать. Тем более, я еще в фертильном возрасте, вдруг дочка родится? Как подумала,что может родиться Олеговной, сказала себе - стоп, очередных и будущих оле-оле-говн я не вынесу.