Moonrise С. Плат в переводе В. Бетаки

Стихотворение С. Плат 1958 года 'Moonrise'  («Восход Луны») состоит из десяти нерифмованных терцин. Перевод В. Бетаки неэквилинеарен (в нем целых тринадцать нерифмованных терцин), неточен и стилистически небрежен.

Первая строка начальной терцины оригинала 'Grub-white mulberries redden among leaves' передана как  «Тутовые ягоды среди листьев белы. / Едва наливаются». Яркий образ оригинала 'grub-white' - «личинки хруща» (внешне схожие  с   незрелыми плодами шелковицы - ППХ2)   переводчиком оставлен без передачи.

Следующее   предложение  строфы  'I'll go out and sit in white like they do, / Doing nothing' (дословно: «Выхожу наружу и сажусь, в белом как они, бездельничая») почему-то  передано в телеграфном стиле: «Выйду. Сяду. Я тоже в белом.» На этом  повествование переводчиком оборвано для сообщения  «Июль напитывает их соком» (это  приблизительный перевод другой строки оригинала: 'July's juice rounds their nubs' (дословно: «Дух/сок июля  окружает/опоясывает их шишки»).  Затем в переводе следует: «Я ничего не делаю». 

Начальная строка второй терцины 'This park is fleshed with idiot petals' (дословно: «Этот парк покрыт плотью идиотских/дурацких/глупых лепестков»)  не очень точно  передана как «Парк полон белой плотью бессмысленных лепестков».
Строки 'White catalpa flowers tower, topple, / Cast a round white shadow in their dying' (дословно: «Белые  цветы катальпы высятся, падают, бросая/роняя/лия   вокруг/кругом  белую тень/сумрак в своем умирании»  неверно и не к месту пафосно  переданы как  «Белые цветы катальпы башнями из мглы / Вздымаются и обрушиваются вновь ... (словно речь  не об увядающих  цветах, а о волнах штормящего  океана -ППХ2) ...  Роняя круглую (!) тень. И она бледнеет». Эта представившаяся переводчику  «круглая бледнеющая тень»  - сущая нелепица.

Пятая терцина 'Berries redden. A body of whiteness  / Rots, and smells of rot under its headstone / Though the body walk out in clean linen' (дословно: «Ягоды краснеют. Тело/плоть белизны гниет, и гнилостно пахнет/смердит под своим могильным камнем, хотя тело/плоть уходит/покидает/отходит в чистом  льняном полотне») передана как «Ягоды, как правило (!), краснеют. / Тело белизны желтеет (?) и пахнет гнилью / Из-под белых могильных камней, и - / Хоть гуляет (?) тело в одеждах белых, / Я чую, что белизна эта там, под камнем».  Чуйка переводчика подвела: он изрядно девальвировал образность первоисточника,  отправив оригинальное «тело в чистом саване»  не «гнить и смердеть  под могильным камнем», а... «гулять в белых одеждах». 

Некорректен перевод заключительной строки седьмой терцины:  'White: it is a complexion of the mind' как  «Белый — это цвет души»;  в оригинале  белизна ('white') – не цвет, а аспект  ('complexion') души/ разума/ духа ('mind').

Восьмая терцина оригинала 'I tire, imagining white Niagaras / Build up from a rock root, as fountains build / Against the weighty image of their fall' (дословно: «Я устала/измучена, воображая белые Ниагары, воздвигающиеся/растущие из каменного основания в виде фонтанирования,  вопреки/наперекор тяжеловесному образу их падения»),  в избыточно многословном и неточном переводе передана  так:  «Утомилось воображенье / Представлять себе белые водопады, / Вырастающие из каменных корней, / Как фонтаны, себя выстраивающие / Все белей, все стройней, / На фоне (?) собственного тяжеловесного паденья».  Переводчик  допустил  тавтологию:  «воображенье — представлять»,  предписал «растущим водопадам как фонтаны» становиться «все белей и стройней», приписал предлогу  'against'  («вопреки») несвойственное   значение «на фоне», не заметил двузначности выражения  «представлять...на фоне собственного тяжеловесного паденья» (здесь «паденье»  грамматически  равно относимо  и к «представляющему»,   и к «водопадам»).

Представляется неоправданной велеречивость перевода начальных строк последней терцины оригинала 'Who drag our ancient father at the heel, / White-bearded, weary'  (дословно: «Та, кто утаскивает/утягивает/уволакивает нашего древнего отца/праотца на небо, белобородого, усталого»), переданных как   “Утягиваешь пеннобородого нашего пращура, / Уставшего от бесконечных веков...”.  Кажется неуместной  выспренность «пеннобородого пращура»,   и ложной - многозначительность «бесконечности веков», отсутствующей в оригинале. 

Возмещена ли девальвация   образности оригинала  нарочитой и  далекой от поэтичности  пафосностью  перевода?