Антология послесловий

1. Нить

Мысли с тобой.

Фары машин –
лики луны
в отражении зеркала луж.

Я –
твой непризнанный муж
всеми,
кроме тебя –
вершины.


2. Разбег

Сколько
ещё
от стихов
до пророчеств
стрелянных дней – близнецов-
одиночеств,
дней,
когда мрак
изнутри
чадит,
брошенных в пекло
вчерашних мифов,
выпотрошенных
об скальный риф
пеной рутины
безликого быта,
мне
предстоит
ещё
пережить?

Внутренний ангел
ответить не в силах.
Небо молчит.
Как быть?

Чёрные мысли обняли за плечи,
не пропуская свет
к бледному телу души
обесточенной,
неба зашив
просвет.

- Только не вздумай сдаваться
схваченным, только держись
даже за край
крохами созидания,
не прекращай искать
двери открытого настоящего,
как никогда мечтай,
не позволяй зверю отчаянья
бездной разинуть пасть… -
что-то внутри
билось,
кричало
флейтой воздушных масс,
азбукой мозга
стучало в сердце,
пульсом в ладони,
фотоном в
глаз.

Не сосчитать,
не собрать,
не измерить
километры нечитанных книг,
незаработанных денег,
смытых
струёй
беды,
выброшенные на берег
реальности
сны,
гигабайты разлук
и истерик,
миллиардом секунд пустоты
опрокинутым дном,
забытые
наглухо средства к когда-то желаемой цели,
ценнику
тоже нет места давно,
потому что враг
поселился внутри
меня,
захватил власть
от полушарий
до кожи,
не силой, не сразу,
и даже не обманом,
не подменой
понятий,
не мошенничеством,
не автомата калашникова
кровоточием,
а сам я
позволил ему
влезть в душу
и согласился
быть для него послушным
вельможей.

Втоптано всё
в грязь дня
каким-то случайным прохожим,
небрежно похожим,
как капли воды,
на меня,
террористом-
верзилой
с тротиловой шашкой на роже,
восставшего
у руля.

Но дуло нуля
из угла
дуло
началом
больших перемен,
железобетоном решений
по выходу тлена
из тела кнутом
больших перспектив
дела, ...
и преданных отношений
сила.

На некорректный вопрос –
что выбрать
между «убить» и
«помочь»?
ответ был конкретным:
живи
и делай.


3. Расчёт

Город живой
прячет  живот
в подводных лодках метро.

Погружением в будни
по понедельникам
люди
считают оружием
деньги,
защитой
от мрака падения
в пасть невезения,
лени и
гибельной
праздности
плена.

Необратимости чип,
как свойство полёта души
от рождения к неизвестности,
вшит
в сплетения
ткани
Вселенной
материи.
Факт этот
корректирует поведение
индивида в азарте и
в целом.

И каждый уверен,
что жил,
и жив,
пока двигает мир
в нужном ему направлении.
Так,
каждый желает быть
верным своей империи,
себе расти вверх,
империи –
выше вершин.

Да,
убедив
себя
несуразностью
быть
в нулях,
просто делом глушить
в себе
мрака навес,
пусть даже все цели –
муляж,
или,
что хуже,
мираж,
и дело
даст передышку от прихотей тела,
мышцы работой займёт,
выгонит беса
с трона подвалов
души.

Но
к выходным
сильно захочется в гости,
веселья,
честно запить водкой безделье,
а иногда проверить
остатки баланса
на банковской карте
будет предложено собеседникам,
значит
выход ночной
в ларёк обеспечен
и гарантирован
с чёртом похмельным
следующего за этим дня
встречей.

Чёрт
принесёт
расчёт.


4. Город

В размышлении
беспокойных ног
двигали
ступенями
эскалаторы,
вектором
в солнце
куски
разрывали
пространства,
словно по взлётной
начала полёт,
утра
начало
танца.

Город и улиц
гигантский улей
крапинкой
сот
домов
фактурой,
сотовых
сотен
людей,
стен
бледным рассветом прозы,
деятельной сосиской быть
призывал хмурый Московский.
Захотел грубо послать
нелепый Московский,
густой и морозный,
пробкой скопившихся дел
людей деловых
и просто
кочующих
тел,
гудел,
пробираясь к Сенной
многотонной
колонной
пёстрых людей
и машин
блёклых
сонно.


5. Кот

Поэзии
нежность
тепла
хотят
котята внутри
черепа.

Того же самого
требует кот
при встрече.
Но настойчивей, и не отвертеться от него
конечно.

Захожу.
Всё,
как и думал, случается.

Скачет бодро
и весело кот,
радуясь мне,
и приходу.
Тянет за плечи,
уткнувшись в грудь,
когти вцепились в живот,
и вот,
скидывается с плеч
привычно
беспечным
первопроходцем,
трётся щеками яростно
об угол комода,
гладит стола поверхности,
словно поверхность стола –
любимой рука,
в нежности
за которой
отправит в путь
строка
ростка
неминуемого
стиха
рыцаря
именем неизбежности…


6. Стихи

Чай.
Черновик.
Слов
кирпичи
раствором рифм
мочил и
складывал стихов
ряды,
как каменщик,
согнувшись
за работой,
нашёл покой в труде,
и жизни клад
там прятал,
ключи
от будущего
склада
спрятал.

Мысли с тобой.

Кот поёт песни под ухо.

- Может не надо… А? – говорило во мне.
-  Что? - переспрашивало второе.
- Может стихи отложить пока, голова от них кругом, -
лез настойчивый кто-то. Тот, другой, казалось, согласен с ним точкой зрения на отношение к стихам писанине, какой день уже не прекращается их написание.
Поэтому много потом придётся читать народу,
если всё это будет служить литературой,
а не в утиль ляжет,
или в стол,
или в бездну комода
закинет с дуру
под настроением хмурым
утро.

Но это потом.
А пока
день проходил тяжело,
медленно,
делались какие-то действия.

Но космос чего-то хотел от меня.
Какого-то волшебства.
Выход.
Ответ.
Чего–то.

Музыку не включал.

Грыз динамит сахара с чаем.

Вселенная мчалась навстречу,
воспоминания выключая.

Я
без тебя
дичал.
Неотвратимо.
Медленно.


7. Голод

Близость МакДака
трещала в желудке дракой,
отключив прежние установки.

Еды волокно лежало бревном
в сознании.
Американскими партизанами
схвачено железнодорожное полотно
разума.
Взят в заложники,
связан я.

Молиться американским богам
призывало нутро
нудно,
или грозило международным скандалом.
Метод кнута и пряника.
Классика.

В плотном плену
плотновисевшего в воздухе духа БигМака,
колы со льдом в круглой бумаге,
в свернутой
в скулах
судороге
решено
решето
рта
не открывать на запросы.
Еду
слать подальше,
на край высоты
решения,
где плотно лежат придавленные движением
старых бумаг и папок
вместе на дне
выщербленной рутины
всех косяков прошлого
ржавые
мины.

А дома сварить кашу
просило
русское
внутреннее
состояние.


8. Март

Мысли с тобой.

Город, исхоженный
мифами,
спит.
Снега укрыты
плиты рогожей.
Набережных знакомых виды
будут объяты весны
дымкой
скоро.

В плену ожидания
грел
тело
надежды
мой
новый
холодный
Питер.

Бережно
рукава
наполняя
шерстью пушистой
снега,
мартовская зима
зазывала лета дождя
разбега
то пряником оттепели,
то вьюги потехой,
кутая город в шаль белоснежных кружев хрусталь,
но сохраняя для бега вечно спешащих,
в вязких доспехах формул,
сулящих
неотвратимость успеха творца
и текущего века;
спящих не трогал,
только активных,
кричащих,
движимых волей,
прочь уходящих из дома
в хмурую рань
суток
сухо.


9. Друзья

Ягод малины кровь
и сок
бились в висок.

Плыли
под крыльями ног
льдины.

Сумрак гудел и густел.

Брошенных костью
в пасть
дня,
вечер объял
и согрел у огня
зрелищ,
вместилищ
в компании смеха.

Словоохотливый дружеский рой
громкой толпой
отвлекал от признания к личности той,
без которой бессмысленны стужа и зной,
жизнь представляется глупой никчёмной утехой.

«…Мне лишь,
отдавшись нулям,
прячась словами в песках Петербурга,
неинтересно с вами…» - говорю им.
«Вы лучше сами.
Сейте и смейтесь.
Сыпьтесь и лейтесь.
Серых и вялых – в сани.
Только одна
близость вина
сварит сознание
в толще котла дискотеки…
Видите,
ночь отдаётся вам.
Мне не до смеха.
Бдите…»

Но на глазах
прятались грусти
хэштеги.

Позже
в толще черновика
вечер отмечен
рваными рифами
в клочья стиха,
кожей,
искусанной физикой
талого
снега.


10. Воздух

Я,
ночи лизнув раны без сна,
стыну отзывчивым трудоголиком.
Результативным догматом полна
мера-душа и методикой.
Дела азарт
сон уничтожит ставнями глаз.
Ворох пустых обещаний и плат
сгинул в декабрь.
Только твоя недосказанность сеет
пожар
в сердце.
Паники жар
тлеет.

Пальцы, и грудь,
горы свернуть
жаждут.
Верной рукой
поэтический труд
прежде всего,
бешено ждут
все,
кто умеет читать,
будем считать, что каждый.
А ты –
вдохновение,
ценность мечты,
музой
рождённая
быть,
знаю,
всё моё новое
перечитаешь,
в целом
как минимум,
дважды.
Мне это важно,
мне это, знаешь ведь,
нужно как,
лёд твоей стужи и
пламя жажды,
тайны глубин морей,
нежность песка твоих пляжей,
игры света теней
личности эпатажной.
Каждый
несчастный день
просит твоих бесценных
кладов
на руки опустить
радость,
избранную окружить
верных стихов стражей....
…..

Конец


2018 г.