Судьба

                Как быть мне, если всё во мне приют нашло:
                Миг, вечность, утро, ночь, жизнь, смерть, добро и зло?
               
                (Ангелус Силезиус)

Из-за пелены дождя ночного
Вдруг показался света блик.
Сквозь ночи тьму и непогоду
Неспешным шагом шёл старик.

Шёл не спеша и улыбался.
Дождь был не властен намочить
Его седых волос. Свет ясный
От его лика исходил.

Он шёл не просто так, но с целью.
Силой небес он послан был
К важнейшему этапу жизни
Одной душе помочь прийти.

Он в некий дом вошёл, поднялся
На нужный для него этаж,
И в дверь простую постучался.
Не спали там в столь поздний час.

Мужчина дверь открыл в тревоге:
- Прости, отец, я не могу впустить тебя,
Всего лишь час прошёл с тех пор, как
Моя жена ребёнка родила.

 —  Дитя грозы?  —  вдруг старец улыбнулся,  —
Я врач и вам могу помочь.
Но рядом с матерью ребёнок шевельнулся,
Сказав:  —  Учитель, ты пришёл.

Мать вскрикнула, отец белее мела
На старца устремил свой полный страха взгляд.
И суеверный ужас ограниченности плена
Вдруг разом и отца, и мать объял.

Лицо у старца вдруг преобразилось,
Оно разгладилось, морщинки вон изгнав,
И золотым сиянием глаза вдруг осветились.
Совсем не старец перед ним стоял.

Неспешно, твёрдым, властным шагом
Вошедший гость к ребёнку подошёл
И нежным, полным ласки взглядом
Его окинув, положил на лоб ладонь.

Тотчас младенец осветился светом,
А странный гость ему сказал:
 — С тобой я, Дамаянти, буду вечно,
Да будет мир с тобой и благодать.

Затем к родителям он оглянулся:
— Не бойтесь и запомните слова.
Дочь необычна ваша, ужаснутся
Неправедные люди, встретив её взгляд.

Все тайны жизни ваша дочь увидит,
Её судьба уже известна ей.
Прислушивайтесь к ней и чтите
Творца вселенной, Господа сердец.

Отец почтительно склонился
Увидев, что собрался гость уйти.
 — Отец, скажи нам своё имя?
 — Ты знаешь моё имя. Я — Шани.

Он тихо вышел, дверь прикрывши,
И  растворился в пелене дождя.
Вокруг ребёнка свет струился
Синей дымкой тая не спеша.

Гроза внезапно прекратилась
И дождь спокойно землю омывал.
Родители сидели в тишине обнявшись,
Ребёнок рядом тихо спал.

Их жизнь текла спокойно, без волнений,
Родителям казалось, то был сон,
Такое не возможно в наше время,
Владыка кармы — ведь на небе Он?

Неспешно, мирно время вдаль бежало
И год спустя, на праздник в храм
Родители впервые Дамаянти взяли.
С того момента жизнь их сорвалась.

Когда богослужение прошло, священник
Собрав народ, стал грозно обличать
Еду укравших, падших женщин
И прочих «грешников», и адом их пугать.

Он призывал на головы их кару,
Не забывая лестно похвалить
Чиновника, что обирал тех слабых,
Кто женщин похищал, кто мог убить.

Того, кто старика мог покалечить,
Того, в ком зло так прижилось.
(Секрет был в том, что храму денег
Чиновник тот так много перевёл.)

— Ты лжёшь, — сказал ребёнок звонко,
— Тебя Всевышний видит изнутри,
Его ты обмануть не сможешь ловко
Как тот народ, что здесь стоит.

Ты покрываешь преступления богатых,
Не добродетель ты, а зло творишь
И если не одумаешься, завтра
Ты словно дерево отжившее сгоришь.

А твой богатый покровитель
Что деньги из казны в карман кладёт
И обижает слабых, женщин,
Он ад при жизни обретёт.

Священник в ярости, багровый, задыхался:
— Кто эту речь посмел сказать?
Народ, стеною плотной вставший
Без страха и с угрозою молчал.

Народ почувствовал большую силу
И в сердце каждого уверенность росла:
— Нет ничего сильнее правды в жизни,
Ребёнка этого Всевышний нам послал.

Толпу расталкивая, в ярости, священник
Вместе с чиновником из храма уходил.
А после, не ступеньках задержавшись,
Зачем-то в небо кулаком вдруг погрозил.

На следующий день в печати
Была опубликована статья
О том, что взрыв из-за утечки газа
Унёс имущество и жизнь священника.

День проходил за днём, соглядатаи
Как стая псов голодных рыскали везде.
Малейший слух, малейший разговор хватали
И своему хозяину несли.

Так постепенно стало им известно
О маленьком ребёнке, видящем сердца.
Решило зло — ему с ребёнком тесно,
Не должен он дожить и до утра.

Тем временем родители и дядя
Сидели в тесной комнате в тиши
И думали о том, как жить им дальше,
Возможно ли беду им обойти.

— Вы знаете, что здесь сейчас случится?
Ребёнок погремушку бросил под кровать.
И повторил ещё раз громче:
— Не знаете, но это знаю я.

Родители в недоумении смотрели,
И дядя первый вдруг спросил:
— Они сейчас придут? Скажи мне?
Они придут, чтоб нас здесь всех  убить?

Ребёнок «Да» сказал ему спокойно,
И дядя в миг сорвался: — Надо уходить,
Берите документы и бегите срочно,
А дочку вашу я смогу укрыть.

Ребёнка к дяде шарфом привязали.
— Беги в окно, — ребёнок подсказал.
— Второй этаж, — вдруг усомнился дядя,
— Не думай, делай что сказала я.

И дядя прыгнул, с темнотою слившись,
Перекатился по земле и бросился бежать.
А девочка, глаза закрывши,
Потерю первую в судьбе спокойно приняла.

А дядя, в мысли погрузившись,
Всё сомневался, не вернуться ли назад.
 — Не возвращайся, — девочка сказала тихо.
 — Они погибнут? — Да, — ответила она.

Мать лихорадочно искала
То деньги, то одежду, то часы,
Как будто что-то ей мешало
Покинуть комнату и прочь уйти.

Отец в принятии судьбы остановился,
Он чувствовал — их участь решена.
Не вздрогнул он, не удивился,
Когда вдруг банда ворвалась.

А вслед за ней вошёл чиновник,
Взяв нож, спросил: — Где ваша дочь?
Мать на него смотрела молча,
Раздался выстрел, и упал муж возле её ног.

Мать девочки убили зверски,
Для устрашения оставив фото на столе,
Чтоб не повадно было никому перечить
Чиновнику влиятельному здесь.

А дядя в это время говорил: — Малышка,
Не говори до возраста при людях ты,
И хорошо запомни, я — твой папа,
Теперь на этом свете мы одни.

Ему сказала Дамаянти:
 — Во всём послушна буду я тебе,
Но обязательно узнай вначале
Что расскажу я о судьбе твоей.

С тобой мы будем жить благополучно,
Не зная боли, разочарований и потерь.
Но после, когда встречу я супруга,
Тебе судьба предначертала смерть.

 — Я знаю, дочка, мы во власти кармы,
Родители рассказывали, как ты родилась,
И не боюсь я смерти, знаю,
Что Бог всегда готов меня принять.

Перед глазами девочки возникла карта,
На ней показан был юго-восток страны,
Словно рукой невидимой, штрихами,
На ней отмечен был путь их.

Они обосновались в новом месте
И потихоньку жизнь налаживаться начала.
Всё получалось у отца, трудившегося честно,
Благополучно дочка у него росла.

Соседи приняли их хорошо и помогали
Первое время, позже стали замечать:
Если улыбнётся Дамаянти — счастье ждало,
Кому нахмурится — ждала того беда.

Прошло пять лет. Однажды Дамаянти
Попался пьяный на глаза сосед,
На улице жену нещадно избивая,
Ругался бранью на мольбы в ответ.

К нему собака подбежала с лаем,
Но пнул её ногою он в живот.
И гневом вспыхнули глаза у Дамаянти,
Взгляд не мигающий вонзился вдруг в него.

Сосед к ней резко обернулся,
Но закричал от боли и упал.
Бессильно у него повисли руки,
Покрылись язвами они, кровоточа.

А Дамаянти молча отвернулась
И так же молча прочь ушла.
Когда отец узнал, то лишь вздохнул он
Прекрасно зная, в чём её судьба.

А вечером больной сосед с женою
Пришли в дом Дамаянти все в слезах.
Жена просила: — Пощади супруга,
Поверь, что больше он не будет так.

Взгляд Дамаянти был суровым:
— Он оскорбил божественный закон,
Прощение пусть просит он. У Бога.
А я всего лишь инструмент в руках Его.

И тут мужчина вдруг заплакал:
— Я знаю, правду ты мне говоришь,
Но если б только Бог возможность дал мне,
Клянусь, я изменил бы свою жизнь.

 - Ну что ж, — она сказала строго, —
Обет свой помни и не нарушай,
И если ты его нарушишь,
То небо больше не простит тебя.

Наутро тот мужчина исцелился,
И раз и навсегда себя он изменил.
Забыл он, что такое пить и злиться
И самым набожным теперь в посёлке слыл.

С тех пор и в радостях и в бедах
Люди к Дамаянти шли,
Она им разъясняла связь причин и следствий
И помогала мир и радость обрести.

То в медитациях, то в помощи по дому
Прошёл для девочки ещё десяток лет,
Всё приближая Дамаянти к основному,
К уроку, что судьба предначертала ей.

Меж тем, молва о Дамаянти,
Об исцелениях, о мудрости её
Распространялась с каждым днём всё дальше,
Но мысли её были о другом.

— О чём грустишь скажи мне, дочка —
Спросил однажды у ней отец.
— К супругу своему я рвусь душою,
Его не видела я много лет.

— Я мужа сам тебе найду, не беспокойся,
И может быть, смогу тогда
Поспорить я с самой судьбою,
По-своему её создав.

Но Дамаянти лишь вздохнула
И обратила душу к небесам:
«Учитель мой, тебя прошу я,
Устрой мою судьбу как хочешь сам».

А в это время в доме городского мэра
Собрался сонм авторитетнейших врачей:
Его сын Джагдиш, гордость и надежда,
Был в коме уже несколько недель.

Врачи руками разводили
И откровенно прятали глаза.
Ничто ему не помогало,
Ни медицина, ни религия.

К отцу священник обратился:
 — Мы можем попытаться ещё раз.
Живёт в одном посёлке Дамаянти
И если может кто помочь, то лишь она.

К тому же, ничего мы не теряем,
Хотя мне кажется, правдива весть о ней,
О том, что прошлое и будущее знает
И может Дамаянти исцелять людей.

— Так что же ты молчал, я потерял надежду,
Иди, скорей зови ту девушку сюда,
А я тут соберу друзей и близких,
Чтоб поприветствовать смогли бы Джагдиша.

Так разошлись пути отца и дочки:
Он ищет жениха, она к любимому идёт,
С судьбой шутить, право, не стоит,
Она серьёзно каждому предъявит счёт.

Когда вошла в большую залу Дамаянти,
То знала всё: кто мать и кто отец,
Вон та — богатая невеста в красном платье,
А тот — друг детства, ближе кого нет.

Она спросила у отца: — Какую цену
Ты можешь заплатить за исцеление?
— Не пожалею я всех своих денег, —
Отец дрожа ответил ей.

— Я — Дамаянти, инструмент Владыки кармы,
Я ученик, Его духовное дитя,
Не властно надо мной богатство,
Нет ничего, что мог бы ты мне дать.

 — Тогда скажи, чего ты хочешь?
 — Я лишь хочу предупредить тебя.
После того, как исцелится Джагдиш,
В твой дом войду я как его жена.

Раздался гул тревожных восклицаний.
 — Как знаешь, — к выходу шагнув
Сказала Дамаянти, — но предупреждаю,
Что к вечеру твой сын уйдёт во тьму.

Я вижу жизни суть гораздо больше,
Чем людям я могу о том сказать.
И в кому сын ушёл твой добровольно,
С твоим согласием он сможет вновь восстать.

Отец в глаза взглянул ей понимая — это правда.
Вся жизнь его перед глазами пронеслась.
Шептало сердце лишь одно: «сынок мой Джагдиш»,
И он сказал: — Согласен. И да будет так.

Мать и невеста, вскинув брови
В недоумении воззрились на него.
 — Пусть будет так, — он повторил, — если минует горе
И я живого сына обниму.

А Дамаянти подошла к постели
И села на краю: — Ну вот я и пришла.
Открой глаза, любимый, здесь я
Чтоб быть с тобою рядом. Снова. Навсегда.

Но он лежал не шелохнувшись.
И первый раз сомнение в неё вошло:
«Что делать? Больше не могу я
Ничем любимого в земную жизнь вернуть».

 — Прошу, открой глаза, рассей тревогу,
Вся жизнь моя сейчас теряет смысл.
Прошу тебя, открой, совсем немного
Для счастья нужно — видеть в тебе жизнь.

Она растеряно смотрела
На ту толпу, что исцеления ждала.
Но когда снова опустила взгляд к постели,
То Джагдиш улыбался ей, не открывая глаз.

— Что делаешь ты? Шутишь? Как так можно! —
У Дамаянти вспыхнула душа.
А он, взяв её руки,попросил: — Ещё разочек
Скажи мне, как же ты меня ждала.

Исчезли в никуда другие люди,
Не существовало больше ничего.
Одна душа, одна судьба друг в друге,
Взметнулись ум и сердце в Божество.

Затем он встал, и взяв её за руку,
Сказал: — Она — моя жена,
Всю нашу вечность мы супруги
И не делимы мы никем и никогда.

Наше рождение и встреча не случайны,
Я погрузился в кому, чтобы вы могли понять:
Для нас нет ни границ, ни расстояний,
Болезнь моя — лишь средство это вам принять.

Отец сказал: — Я, сын, не возражаю,
Но надо подготовиться и совершить обряд.
— Обряд? — сын возразил, — Не понимаю,
Кто вправе выбор Бога одобрять?

Отец распорядился: — Где юрист мой?
Бумаги подготовь. Немедленно. Сейчас.
Я принимаю выбор сына.
Она — его законная жена.

И в тот же день, Джагдиш и Дамаянти
В родной посёлок к вечеру пришли.
 — Вот мой законный муж, и имя его — Джагдиш,
Он цель моих рождений на земле.

Вздохнул отец: — Ну вот всё и случилось,
Жизнь подошла к концу, мне время умирать.
Но всё же я — раджпут, и как бы всё ни было,
Не сможет враг сломить раджпута никогда.

Он дочь благословил и вышел в ночь из дома.
— Что с ним? — спросил у Дамаянти муж.
— Он ушёл от нас, чтоб встретиться с судьбою,
Его сегодня дядя твой убьёт.

— Так что же делать нам? Давай уедем?
— Не надо ничего, учись жизнь принимать.
— Как жаль, что мало счастья нам с тобою Бог отмерил.
— У нас всё впереди, вся вечность — лишь для нас.

— Всё знание судьбы в тебе самом сокрыто,
Но тем не менее , ты выбрал эту жизнь,
И ты в неё пришёл, чтоб опыт получить в ней,
Он не в теории, а в практике судьбы.
 
Они в дом Джагдиша вернулись.
Жизнь в новом русле потекла.
Сноху мать не любила, грубо
Себя вела с ней, в то же время и боясь.

Она с опаской обходила,
Пуская стрелы колких слов
И косо на неё смотрела,
С досадою терпев её.

Однажды Джагдиш Дамаянти
Сказал: — Нам не дадут здесь жить,
Уехать мы должны подальше,
Вот деньги, ты их убери.

В одной из наших пришлых жизней
Мы были в Турции с тобой,
Как там мы оставляли деньги,
И эти так же ты укрой.

Она послушалась супруга,
Хотя и знала наперёд:
Взять их назад они не смогут,
И на часы пошёл их счёт.
 
Джагдиш ушёл и не вернулся.
Отец собрал совет семьи,
Куда он пригласил на диспут
И брата старшего жены.

Когда все собрались в гостиной,
То Дамаянти первая
Речь начала, стул отодвинув.
Металл звучал в её словах:

 — Вы думаете, обхитрили Бога?
Но кармы никому не избежать,
Ещё не знаете вы сами:
Надежды ваши рухнули сейчас.

Вот в этот самый миг жестокая расплата
Ждёт злую и расчётливую мать,
Что в сговоре со своим старшим братом
Посмела Бога не боясь предать.

Поправ свой материнский долг, закон морали
Самой себе уродством душу отравив,
Ни в чём не обретёт ни счастья, ни отрады,
В презрении и нищете окончив свою жизнь.

Отец, что допустил несправедливость,
В один лишь миг он потеряет всё,
Чему он радовался и к чему стремился,
И горечь правды жизнь его сожжёт.

Я не буду направлять всеведения взгляда
В сторону супруга своего,
Что случилось с ним, мне знать не надо,
Мне только лишь важна его любовь.

— А дядя....  Ты не помнишь Дамаянти?
Ведь я та девочка, что ты хотел убить.
Ты так всегда боялся правды,
Ничтожество в личине крутизны.

Не помнишь, как убил ты мою маму?
Она сейчас в блаженстве, в небесах.
А ты — одной ногой в пучине ада,
Тебе остался лишь последний шаг.

Так делай, что ты хочешь и не медли,
Я родилась со знанием судьбы.
Я — Дамаянти, ученица Шанидэва,
Нет ничего, чего я не смогла бы пережить.

И усмехнулся дядя: — Право, сказки
Рассказываешь здесь ты нам,
А человеку с Шанидэва даром
Я считаю, не нужны глаза.

Спокойно встав из-за стола и ненавистью глядя
Взял в руки нож и к Дамаянти подошёл.
Толкнув её на низенький диван и взяв за горло,
Два раза он взмахнул своей рукой.

Но к Дамаянти боль не прикоснулась.
Мир для неё погас, чтоб осветиться изнутри.
Всё так же видела она духовным взглядом,
Вокруг неё был мир, как плёнки негатив.

Она подумала — должно быть это страшно,
Видеть, как кровь бежит ручьями по лицу.
Ещё одно предназначение судьбы ей оставалось,
Прежде чем в горе погрузится её ум.

И Дамаянти поднялась. Увидев дядю,
Нож вытиравшего, стоящего спиною к ней,
Она вдруг подошла, слегка коснувшись сзади,
И торжественно произнесла: «очнись!»

Он с ужасом вдруг отшатнулся
Взглянув в кровавое лицо,
И в этот миг весь мир качнулся,
Разрушив всё вокруг него.

Земля как будто раскололась,
Вдруг выпустив из недр огонь.
Он душу осознал и вспомнил
Себя, каким он был давно.

Он был для них хорошим другом,
С ними шутил и горевал,
Увидел путь свой вниз наклоном,
Увидел ЧЕМ сейчас он стал.

Сжимая голову руками,
Он страшно, дико закричал.
Под ним разверзлось ада пламя,
Он в нём горел и не сгорал.

Он Дамаянти тряс за плечи:
 — Сейчас же всё назад верни!
Жизнь друга, радость нашей встречи,
Глаза свои ты исцели!

— Ты знала всё и ты молчала!
Как дальше жить теперь, скажи?
Сестра его остановить пыталась:
— Ты сумашедший, хватит чушь нести!

Но дяди истина коснулась,
Её он вынести не смог.
Он учредил доход для Дамаянти,
А сам облил себя бензином и поджёг.

А Дамаянти погрузилась в горе.
Боль от разлуки с мужем вытеснила всё,
Не стало ни судьбы, ни долга и ни Бога,
Вокруг была одна лишь только боль.

И с этой болью, словно Дхумавати,
Она жила свои дни, месяцы, года,
Не ощущая холода и жажды.
Жила, и в то же время не жила.

Никто не видел,чтобы она что-то ела,
Никто не видел, чтоб она спала.
Она сидела ночью, в темноту глядела,
И молча своего любимого звала.

Она встречала у реки рассветы
И видела в них Джагдиша глаза,
Она просила Шанидэва
Из мира этого её забрать.

Так годы шли, но боль не утихала,
На пике горечи застыла у неё душа.
Она и не заметила, как стали
Звать Дамаянти все в округе — Мать.

Её все уважали и любили,
Поскольку несмотря на свою боль,
Когда её о помощи просили,
Она не оттолкнула никого.

То ли благодарность всех спасённых,
То ли чаша горя была выпита до дна,
Но однажды ночью, глядя в звёзды,
Дамаянти вдруг пришла в себя.

Осознала всё, что было в жизни,
Почему, откуда и зачем.
Не осталось больше тайных истин,
Свет и лёгкость поселились в ней.

В тёмном небе золотом глаза блеснули:
 — Все уроки пройдены тобой.
Я горжусь твоею силой воли,
Ты достойное дитя моё!

По земле к утру прошёлся дождик.
Если б в это время кто-то вышел за порог,
Он увидел бы, как светлым бликом
Дамаянти растворилась в нём.


***

После дождя мир, будто заново родившись,
Блистал во всей своей красе.
Он знал — одна душа освободившись,
Своё освобождение дарила всем.

Шептало небо: «Дамаянти»
И складывали имя «Джагдиш» облака,
Любовь божественная над законом кармы
Парила лебедем прекрасным в небесах.