All the Dead Dears С. Плат в переводе В. Бетаки

Стихотворение  'All the Dead Dears', написанное С. Плат в 1957 году, содержит шесть шестистрочных строф. Первая строфа — нерифмованная. Во второй строфе рифмуются первая и четвертая строки. В третьей строфе зарифмованы строки первая с четвертой, вторая с шестой и третья с пятой. В пятой строфе рифмуются вторая и шестая строки.  В остальных строфах рифмованных строк нет.

В переводе В.Бетаки, озаглавленном «Все дорогие ушедшие»,  рифмуются  строки первая с пятой и четвертая с шестой  в первой и второй  строфах,  третья с шестой — в третьей строфе, вторая и шестая — в пятой строфе, третья с шестой — в шестой строфе. Четвертая строфа оставлена нерифмованной.

Соответствуя оригиналу формально, содержательно перевод В.Бетаки  неточен  до степени  утраты исходных смыслов.

Так, начальная строка первой строфы оригинала 'Rigged poker-stiff on her back' («Неестественно прямая/негнущаяся в спине») у В. Бетаки оставлена вообще без перевода.

Следующая строка 'With a granite grin' («С упрямой/гранитной улыбкой») обеднённо передана как  «С улыбкой без выраженья».

Начальные строки второй строфы 'These three, unmasked now, bear / Dry witness / To the gross eating game' (дословно: «Эти трое, теперь разоблаченные/обнаруженные/демаскированные,  несут на себе/являют собой сухое/бесстрастное свидетельство - сухо/бесстрастно свидетельствуют   о  вульгарности/неприличии/грубости поедаемого охотничьего трофея/дичи») неверно переведены как «С них троих время маски сдернуло, / С этих иссохших участников / Великой игры в пожирание». Нелепая «великая игра в пожирание» - дочь ошибочного отождествления переводчиком английского    'gross'  с немецким  'Gross' и  упущения им из  виду, что 'game' в английском   не всегда означает «игру».   
 
Следующие строки 'We'd wink at if we didn't hear / Stars grinding, crumb by crumb, / Our own grist down to its bony face' (дословно: «Мы бы закрыли на это глаза, если бы не слышали звезд, дробящих/размалывающих крошка за крошкой нашу собственную массу/нас самих до   костей») неверно переданы как «И мы бы, наверно, вздрогнули, / Если бы ежедневно не слышали, / Как звезды крошку за крошкой / Размалывают всякое существование».

Завершающая строка третьей  строфы и начальная строка четвертой строфы 'As I think now of her head, / From the mercury-backed glass' (дословно: «Как только я подумаю о ее голове, из стекла со ртутной подложкой...») некорректно переданы как   «И когда я думаю о ней -  / Под музейным стеклом, подсвеченной...». 
 
Следующие строки оригинала: 'Mother, grandmother, greatgrandmother / Reach hag hands to haul me in' (дословно: «Мать, бабка, прабабка протягивают ведьмины руки, чтобы затянуть/втащить меня внутрь», что в контексте оригинала значит «втащить в зазеркалье».  У  В.Бетаки это выглядит  так:  «Прапрабабка руками ведьмы / Тянет меня туда...», т. е., в  контексте  перевода,тянет «под музейное стекло». Переводчик, заменив оригинальное  «стекло  со ртутной подложкой» -  образное зеркало - на «музейное стекло», т. е. реальную витрину музея, неоправданно обеднил тем самым   образность  стиха  С.Плат. 
 
Продолжение строфы в оригинале: 'And an image looms under the fishpond surface  / Where the daft father went down...' (дословно: «И образ вырисовывается/появляется/маячит под  поверхностью зарыбленного пруда, где утонул/куда погрузился полоумный/рехнувшийся/безрассудный отец»). У В.Бетаки строфа продолжается  словами «Когда-то мой отец бесшабашный / Ушел...».  В результате читатель перевода не знает,   то ли «отец»  ушел неведомо куда, то ли ведьма - прапрабабка    его под стекло музейной витрины затащила... 

А В.Бетаки продолжает: «Но как смутны виденья / Под гладкой поверхностью пруда!».   Читатель  вынужден гадать: как оказался пруд  под музейным стеклом, куда отец то ли  сам "бесшабашно" забрел, то ли был утащен ведьмой?!

Далее в оригинале:  'With orange duck-feet winnowing his hair' (дословно: «С оранжевыми утиными лапками, треплющими его волосы»), переведенное как  «К волосам его прикасаются утиные рыжие лапы», что дважды стилистически неверно. Во-первых, в языковой норме у уток не «лапы», а «лапки». Во-вторых, данное  предложение в контексте перевода В.Бетаки  оказалось двузначным:   «прикосновение утиных лап к волосам»   в равной степени может быть отнесено  к  «гладкой поверхности пруда»  и к «бесшабашному отцу».   

Строки пятой строфы 'All the long gone darlings: they / Get back, though, soon, / Soon: be it by wakes, weddings, / Childbirths or a family barbecue' (дословно: «Все давно ушедшие дорогие: они, однако, возвращаются вскоре, вскоре: посредством воскрешений, свадеб, рождений детей или фамильных барбекю») не вполне корректно переведено  как  «Все мертвые возвращаются  безвестной тропой / На крестины, поминки, свадьбы».

Далее у С.Плат: 'Any touch, taste, tang's  / Fit for those outlaws to ride home on' (дословно: «любое прикосновение, вкус, запах подходит этим изгоям, чтобы приехать домой»). У В.Бетаки же «Хоть прикосновенья, хоть запахи - Все годится, чтобы беззаконно / Снова прийти домой».
Таким образом, если в оригинале речь идет о чисто символическом  появлении  в доме «наших дорогих умерших»  в виде воспоминаний, вызванных ассоциациями  от прикосновений, запахов, вкусовых ощущений,   то, по В. Бетаки, изгои-мертвецы имеют привычку натуральным образом бывать на крестинах, свадьбах и поминках...

С.Плат продолжает в шестой строфе: 'And to sanctuary: usurping the armchair  / Between tick / And tack of the clock, until we go' (дословно: «И в святилище/приюте/убежище: занимая кресло между тик и так часов, пока мы не уходим». То есть,  «вернувшиеся домой дорогие умершие»  находят приют/убежище во  времени, до тех пор,  пока не ушли, сиречь не умерли,  помнящие их  живые. В.Бетаки передает стих иначе: «Между тик и так маятника / Старинных стенных часов / Затеряться тут между нами, / Занять любимое кресло, / Пока все не уйдем мы».  По мысли переводчика,   на крестинах, поминках и свадьбах  мертвецы в полном естестве слоняются по дому, стараясь затеряться «между нами», занимают  любимые кресла и остаются в них, покуда «все не уйдем мы».    

Завершающие строки стихотворения  'Each skulled-and-crossboned Gulliver  / Riddled with ghosts, to lie / Deadlocked with them, taking root as cradles rock' (дословно: «Всякий ставший черепом-и-перекрещенными костями Гулливер, пронизанный/изобилующий призраками, чтобы лечь с ними, в тупике/в безвыходном положении   укоренившись, как в качающейся колыбели») неудачно переданы как  «...помеченные / Перекрещенными костями, / Вместе с бесчисленными призраками, / Все мы уйдем в свою очередь, / Чтобы лежать в их объятьях белых, / Чтобы смешаться с ними нераздельно / И в землю пустить корни / Под мерный скрип колыбелей». Кто это - «мы, помеченные перекрещенными костями» - солдаты дивизии "Мертвая Голова"? пираты Карибского моря??  И почему  «пускание в землю корней»  происходит  «под мерный скрип колыбелей»???

Приходится констатировать, что  «академизм» в переводах В.Бетаки необычайно своеобразен,   и  проявляется порой весьма  причудливо...