Уголья во рту

УГОЛЬЯ ВО РТУ

(впечатления от штайновской постановки «Дяди Вани» Чехова)


Проклятье Вавилона неотменно
Для говорящих тленным языком.
Вот Петер Штайн поставил «Дядю Ваню»
На языке упорных гордых римлян,
Которые выплёвывают звук.

С цыганскими ужимками актёры
Шумят, галдят как стая обезьян,
И не спасают русские берёзы,
Кипит впустую старый самовар
И даже водка пьётся по-иному,
И женщины касается рука…

Я с ужасом подумал: я закован
В такую же незримую броню
Родного слова, сладкого до боли,
В котором шевеленье запятых
И пауза, чуть слышная, как вздохи,
Передают гораздо больше тайн –
Их распознать не сможет переводчик
И подарить чужому словарю.

Ещё чуднее: пластика движений
Подчинена привычкам наших губ!
И как мы слово «мама» произносим
Славянски длинно, с мёдом золотым –
Так жутко слышать «мавэ», «мадрэ», «муттер».
А если губы уловили звук,
Рукам, ногам уж задана тональность –
Они в рисунке сами воплотят
Невидимую партитуру сердца.

Так что же: сердце разно у людей?
Но как же понимаю я Шекспира –
Или его придумал Пастернак?
И почему я узнаю Лауру
В светловолосой девочке моей?
В её славянской песне родниковой
Мне всё открыто – и Гомер и Дант.
И, кажется на миг, парим над Вавилоном
Мы, шестикрылые, и уголья во рту,
И тяжесть жизни – пеплом на бумаге.