Настоящая реальность

Отрывок из романа "Совместить несовместимое". 

Настоящая реальность была другой. Приходилось видеть мёртвые предприятия в малых городах, действующие «мотели» и «кэмпинги» на федеральных и региональных трассах, напоминающие полуразрушенные ангары тридцатилетней давности, «для солидности» приукрашенные полуанглийской вывеской с грамматическими ошибками. Приходилось наблюдать, что великая страна с огромной, самой большой в мире территорией и стопятидесятимиллионным населением только продавала нефть и газ, рассовывая прибыль по карманам высших должностных лиц. И ничего не производила, при наличии плодородных почв и самых больших в мире сельскохозяйственных угодий. Даже картошку, яблоки и чеснок закупая за границей. Только потому, что чиновникам было многократно выгоднее завозить любую продукцию из-за рубежа, получая за это солидные «откаты», чем самим организовывать производство, всегда рискованное с точки зрения прибыли и ответственности.

Я никому ничего не стремился доказать, у меня не было каких-то сверхидей, которые я хотел до кого-то донести. Я старался анализировать всё, что видел, и уверен, делал это непредвзято и объективно. Я видел бабушек на провинциальных городских рынках и у московских станций метро, продающих картошку, облепиху и маринованные огурцы со своего огорода. Старые вещи и книги, кипятильники и калоши. Старые коллекции значков и других предметов из семидесятых-восьмидесятых. Несуществующие предметы давно несуществующей страны. Которые, впрочем, никто особенно не стремился покупать. С сумками и тележками многочисленных китайских товаров ужасного качества «предпринимательский» и «креативный» класс новой России пытался зарабатывать на беспомощности недавно умершего производства товаров народного потребления. Не имея других источников для существования. Не имея никаких источников для человеческого и профессионального развития. Несчастный, многократно обворованный российский народ, полностью исключённый их любых механизмов распределения когда-то великих национальных богатств, оказался ненужным в стране, успехи и благосостояние которой когда-то создал.

Зато со времён не спешащего уходить прошлого почти не изменились детские песни на школьных линейках и утренниках, куда меня время от времени приглашали. Они выворачивали душу бравурной устремлённостью в светлое завтра, пафос которой был слишком похож на советский: «Перед нами открыты любые дороги, и нет никаких преград в нашей самой лучшей в мире стране». Хором и по-отдельности школьники разных классов пели то, что требовали от них учителя. Которые и сами уже много лет не могли понять, куда движется их удивительная страна, и каким будет очередная «политическая» директива из вышестоящего отдела народного образования.

А раз не могли предложить новых пониманий и объяснений, то пели по-старому. Заменяя отдельные строчки или только название страны в старых советских песнях о единстве и величии. Но всегда оставляя оптимистические сентенции про светлое завтра, которого уже много лет не было сегодня. В минимально адаптированных к новой российской реальности советских песнях вновь звучала тоска по замечательному светлому будущему и открытости всех дорог. Советское воспевание самих себя почти в первозданном, цивилизационно предзаданном виде вернулось в разворованной, на столетия отстающей стране, в которой как будто никогда не было предвоенных и военных репрессий, культа личности и его осуждения, брежневского застоя и трагедии развалившегося СССР. Один мой русский знакомый невесело пошутил по этому поводу: «Конечно, все дороги открыты. Любой школьник может стать президентом и губернатором. Только социальные лифты давно не работают, общество стало кастовым, почти как в Индии, а мало-мальски перспективные должности на ближайшие триста лет поделены детьми и внуками занимающих их чиновников».