Серебряный Лотос

Не отступи, Дерзнувший

Дерзнувший поднять руку против воли жребия, иди до конца! Каким бы он ни был, отступить – значит предать себя; повернуться спиной – значит потерять путь о котором ты дерзал… О чём же будут твои молитвы, когда низвергнет тебя страх твой с тропы узкой, но единственно верной. Тропы, которую сам начертал, уверяя Меня в своей преданности Свету. Или рука твоя лгала, или преданностью называл огонь похищенный у Меня? Восхищением берётся огонь небесный! Вот тебе ещё одна ступень в Твердыню! Считаешь ли? Будь внимателен, постоянная готовность – щит воина Света. Пурпурный панцирь Любви кузнец не скуёт по твоим меркам. Бери твёрдой рукой молот преданности, наковальней да будет торжественность предстояния!  Помни, что лучший доспех куётся из вчерашних качеств – теперь же недостатков – ярых твоих врагов, стражей порога Моего! Не Я храню Дом Мой от идущих ко Мне. Ваши порождения – несовершенные и прожорливые стоят в неусыпном дозоре, ваша тьма боится Света Моего! Победителем иди, чадо, любимое! Все, кто дорожит мгновением малым, подаренным Мною, находят следующую ступень к Храму Горнему. Там и Звенигород сами строить будете! Кому же, как не сынам Света трудиться на благо Града будущего!


Дожить до поворота

Он всегда знал, что за поворотом увидит Его верхом на любимом белом коне. Конь будет идти лёгким пружинистым шагом, всхрапывая от преданности к седоку… На этом чёткое полотно знания обрывалось… Дальше догадки лисьими хвостами заметали и без того плохую видимость. Третий глаз отказывался выдавать секреты Сущего. Оставалось довольствоваться очевидностью, но глазам открывался лишь скупой пейзаж житейского ущелья.
Автомобили, визжа тормозами и ярясь от могущества всесильных моторов, огненной змеёй извивались по венам и артериям города исполина; окна бизнес-центров и жилых муравейников гасли, вновь загорались и умирали… Закат пытался оживить их игрой своих красок, но и он, выбившись из сил, сначала опускался на колени, уронив голову на грудь исполина, а затем падал навзничь, растворяясь в огнях витрин и свете фар.
Клубок подсказчицы судьбы катится отнюдь не по блюдечку с золотой каёмочкой. Бег с препятствиями под музыку хорошо темперированного клавира – райское отдохновение и синекура сталевара. Лотерея вавилонянина Борхеса покажется пляжами Гоа или, прости меня всуе, Ибицы… У нас всё проще, обыденней и страшнее…
Беличье колесо крутится, обещая желторотым птенцам быстрый подъём наверх успеха, туда, где парят орлы, едва покачивая вольно расправленными крыльями, наслаждаясь полётом и властью над миром. Кто-то, не выдерживая ритма и напряжения, обнимая зелёного змия, бросается в жернова эйфории и загула. Перемелется не в муку – в пыль. Большинство так и будет вращать планету, прогибая весь мир под себя… Вот ведь незадача – жизнь прошла, а я и не жил! – успеет подумать его представитель, оставляя лишь горстку пыли после себя. Что же увидит редкий взошедший на вершину мыслимых амбиций, навязанных ему гламурными шептунами?.. Да, тоже колесо! И жернова на самом дне глубокой пропасти… Упадёшь и даже пыли не останется!
А штука вся в том, что клубку и катиться-то некуда! Только через колесо обозрения, ступая на каждую ступеньку, спотыкаясь и подымаясь вновь и вновь, сбивая руки и колени в кровь, задыхаясь от непосильного напряжения и воскресая от недолгого сна; идти, зная, что за поворотом увидишь Его, верхом на любимом белом коне. Конь будет идти лёгким пружинистым шагом, всхрапывая от преданности к седоку… В руке всадника будут поводья твоего скакуна, осёдланного и лёгкого на подъём!

Младший Махатма

К этому привыкнуть невозможно. Скорость – ради скорости, навязчивое желание всюду успеть, ничего не пропустить, потребление, возведённое в степень божества; слепящие витрины храмов гламура и плодородия, тугие кольца змея, опутавшего город стремительным потоком дорогих экипажей. Здесь у прохожих не одна тень – множество. Бегут вслед за ними скорой стаей, то бросаясь под ноги встречным, то опережая хозяина, преследуют чужие. И катится тогда тёмный клубок по тротуару пока
яркий искусственный свет витрины не прогонит всю свору на мостовую, там уже другие – хищники терзают и рвут незваных пришельцев.
Младший Махатма, улучшив момент, тайком спускался в долину неживых огней и рукотворных аккордов из бетона. Он ещё помнил, какого это – жить в сгущённой атмосфере огромного монстра. Когда светлый Агни буквально выживает, раздавленный пластами коричневого газа, цепляясь за каждый лучик истины, с трудом пробившийся с небес. Не забыть никогда того – первого лучика, едва задевшего его сердце. С чем сравнить чувство обретения благодатного пути, радости предстояния перед ликом Владыки?!
Вот затем окном, сидя за письменным столом в золотистом свете настольной лампы, женщина внимательно читает. Строгость её лица подчёркивает тяжёлая оправа очков. Источающая аромат палочка сандала, больше похожа на дымящуюся сигарету. Твёрдой рукой учителя начальных классов, она перелистывает прочитанное. Крепкая память надёжно сохранит каждую строку из книги «Сердце». Видимо время, отведённое на чтение, вышло, гаснет лампа и за окном становится темно. Вот и ночь сменила суетный вечер.
           Может быть, за тем холодным стеклом верхних этажей ждут искорки света, что сегодня опять принёс Младший?.. Хрустальные люстры в избытке заливают холодным огнём просторные комнаты пентхауса, даже в зимнем саду царит полдень. Чопорные фигуры, смеясь, пьют из изящных фужеров дорогое шампанское. Белые накрахмаленные манишки эффектно контрастируют с чёрными фраками и роскошным роялем. Белозубые улыбки, игра драгоценных камней в ущельях декольте… Нет, не место здесь его приношению.
Что же, оставались два дома, где всегда ждут Вестника. В одном, самое ценное, что есть у седого мужчины с голубыми чуть грустными глазами – книга «Зов», единственная из всего Учения. В другом, украшением бытия и настольной «библией» явилась «Иерархия», невесть как попавшая в руки уже не молодой, но красивой от внутренней чистоты женщине. Огня Младшему Махатме было не занимать, но как же он любил наблюдать за этими двумя, одинокими и обделёнными людским вниманием, и заботой людьми. Его согревала радость, спрятанная глубоко в горячих сердцах. Мысли в светлых одеждах кружились вкруг серебряной нити, оберегая сознания их от пагубной стрелы сомнения. Незримая сеть света раскинулась над городом, сотканная восторгом и устремлением к Позвавшему. Младший Махатма, преклоняя колени, склонялся к сокровенному пламени и, добавляя свою искру, укреплял и свой дух от подвига малых.

Три молитвы

                ***
О, Владыка! Горе мне, я Твой самый нелюбимый сын. Зачем Ты дал мне золото и богатства недр земных? Зачем Ты дал мне жён и страсть обладать ими… Зачем дал ум – цепкий и расчётливый; холодный и самовлюблённый. Желания – неистовые и необузданные волей. Волю же Ты отдал моему среднему брату; ему дал смелость, мне же – лишь страх потерять дары Твои. Зачем дал младшему брату слёзы и сострадание – когда моё сердце сохнет от зла и нетерпимости ко всему живому и врагам моим – братьям кровным, сынам Твоим.
Забери у братьев дары Твои и сделай меня счастливым. Кто, как не я, воздаёт Тебе жертвами щедрыми и храмами богатыми? Кто, если не я, готов наказывать иноверцев и отступников от слова Твоего и даже буквы…
Огонь и меч обрушу на каждого возводящего хулу на Тебя, Владыка!
                ***
Счастье мне, Владыка! Два бесценных дара есть у меня, недостойного сына Твоего! Смелость даёт остроту уму, позволяя дерзать о многом…
О звёздах далёких и недоступных во времени, но говорящих со мною ночью безоблачной.
О мирах братьев Твоих и о Матери, скрытой от глаз смертного платом сияющим! Смелость ведёт меня по пути размышления о Безмолвии и Беспредельности; учит добиваться Всеведения и достижения Нирваны.
Воля же, милостиво дарованная Тобой, держит в узде скакуна – память о далёком лунном детстве.
Воистину, я счастливый сын Твой, Владыка!
                ***
Как могу быть счастливым, Отец, когда брат мой старший глубоко несчастен? Когда каждое живое существо во всех трёх сферах страдает, скорбит и жаждет, распятое на кресте самости, неведения и желаний. Когда жернова сансары ежесекундно ломают и крушат, возводят и возносят, славят и проклинают во имя иллюзии, во имя кармы, во имя приобретения опыта и обретения пути истинного…
Да стану я Буддой на благо всех живых существ! Пусть кальпы минут одна за одной! Пусть достигну врат Нирваны, но не войду в них! Пусть достигну Всеведения и вернусь за братом моим и матерями моими, ибо все живые существа в Круговерти Колеса Жизни были ими!
Позволь тогда и мне быть счастливым вместе с ними, Владыка!

Имя Неизреченное

Сколько имён у Единого? Три… Двенадцать? Или мириады атомов Беспредельности тщетно слагают Одно единственное, неделимое и непроизносимое?! То Имя, произнеся которое, ты разрушишь мироздание, построенное Им для всех живых существ, и начнёшь строить своё, наполняя его по своему разумению!.. И уже Твоё Имя станет тайной и предметом познания! Поэты, рождаясь в мириадах кальп, будут слагать стихи и поэмы, исполнять песни и баллады; умирая, оставлять после себя легенды и эпос о Тебе! Называя Тебя разными именами, стараясь угадать то, одно, единственно верное, данное Тебе Твоим Отцом, которого Ты погубил, произнеся вслух Сокровенное! Быть может, Ты освободил Его для дальнейшего восхождения?
Всё естество моё, сознание малой песчинки Твоей и Его, противится мысли о конечности… Ведь если конечна Любовь, то конечен и Мир, значит конечен и его Создатель… Когда всё очевидное и доступное моему восприятию учит меня обратному! Вода, нагретая лучами солнца, воспаряет в небо и оттуда падает каплями дождя, чтобы зимой превратиться в лёд холодный и твёрдый. Но, лишь первые лучи обновлённого солнца вновь пригреют зеркало рек и озёр, как всё повторится вновь, но уже в другом времени и месте, ибо планета пролетит в Беспредельности миллионы километров с той поры. Нет, моё малое сознание отказывается мириться со смертью и конечностью Бытия, а значит и его Создателя! Что это за стена за которой нет ничего? Кто воздвиг эту стену? Кто возвёл потолок и определил его высоту? Кто настелил пол, и на какой фундамент? На панцирь черепахи, парящей в Пустоте? Нет, трепет сердца моего говорит о Бесконечности и необъятности Сущего! А Имя Единого приму из уст Его, чтобы славить Жизнь вечную и потому Сокровенную!

Сокровища Чаши

В сердце своём склонись пред единственным сокровищем твоим – Чашей… В незапамятные для тебя времена, сын Мой, дал тебе в дорогу кубок огненный и напутствие – собирать качества благие, да претворятся они в камни драги;е, чтобы было с чем вернуться ко Мне из долгого путешествия! Нелегко войти в чертоги Мира Высшего! Семь ключей найти нужно. В потёмках сознания не сыскать и одного. Чем осветишь тьму хаоса? Только накоплениями, добытыми в трудах земных. И не для себя труды твои пусть будут, а ради ближнего твоего! Какая тебе польза в том, что приобретёшь весь мир, а себя потеряешь? Разве ви;на звучит для услады слуха музыканта? Сердце его изливает свой восторг от предстояния перед Господом своим! Тело же земное плачет о невозможности быть там, куда вхоже только сердце человеческое, очищенное молитвой, состраданием и любовью! Лишь оно ведает о том, что ты хранишь в Чаше… Какие дары ты уготовил Мне… Чистой ли воды каменья? Тщательно огранены ли? Нет ли сколов, не затаилась ли ехидна предательства рядом с Чашей огненной?! Стремись услышать голос сердца в шуме мирских забот. Иди горним путём, иди по вершинам! Рука Моя всегда над тобой, веришь ли? Не единожды был спасён, не единожды был прощён… Помни, твёрдо помни, твои несовершенства – крест твой! Так неси Его, каким бы тяжёлым он ни был! Миры радуются, видя подвиг твой нескончаемый! Радуйся и ты, сыне! Пусть ви;на плачет от сострадания! Пусть ви;на плачет от восторга и озарения! Через Чашу они приходят к Тебе!

Одежды Одиночества

Одиночество проходит мимо, едва задев лёгким шёлковым рукавом ещё нежную кожу ребёнка, впервые оставленного мамой…. Заглядывая своими огромными бездонными глазами в душу малыша, роняет горькие капли самой первой обиды… «Мама ушла, почему? Ведь я так сильно её люблю, что не могу и минуты прожить без её улыбки и тепла! – недоумевает он. Как знать, может в этот самый момент уже морщинка наметила себе место на его лице, впервые приценилась к вискам седина… Первая трещинка едва заметной ядовитой змейкой обвила нефритовый сосуд юного сердца. Детство ушло, торопясь за лёгкой фигурой, не в силах оторвать взгляда от огромных глаз и руки от струящегося шёлком рукава, будто волшебный Млечный Путь спрятан в тёмных зрачках Одиночества.
На исходе октября, когда листва укрыла пёстрым ковром последние следы радости, Одиночество вновь поднесло чашу горечи и печали уставшей душе путника: «Годы ушли, забрав силы и жажду жизни; морщины и седины правдиво отметили удары судьбы и вехи трудного пути; Летопись предательств и обид испещрила шрамами нефрит сердца»…
– Зачем Ты рядишься в одежды Одиночества? Зачем горечью называешь сладость опыта и испытаний? Зачем смертью называешь врата в мир Твой и мой? – вопрошал путник, не отпуская шёлка рукавов и не отрывая взгляда от огромных глаз, прозревая дождавшимся сердцем долгожданную встречу…

В молчании небес нет тишины

В молчании небес нет ни насмешки, ни упрёка. Нет холодности и отстранённости, страсти и вожделения, нет сна и бодрствования, дня и ночи… Слова, сплетённые в гирлянды молитв и песнопений, тонут в бездонной синеве, теряясь среди тысяч им подобных и произнесённых на разных наречиях и языках... Брошенных с высоты горящего сердца и скомканных во тьме едва тлеющего.  В молчании небес нет тишины.
Нет и молчания, как такового…  Есть лишь одно препятствие между небесами и тобой – враг древний и коварный, прячущийся за желаниями и страстями твоими. Это он напустил пелену холода и отчуждения между Нами, оставаясь невидимым в лунной тени прошлых накоплений твоих. Это его острые стрелы поражают на взлёте птиц энтузиазма и торжественности, восторга восхождения и подвига самоотвержения. Птиц, несущих в небеса твои молитвы и знаки признательности и благодарности. Это он, рядясь в одежды твоего тела и присвоив имя, данное тебе на это воплощение, жаждет хора земного, ищет воздвигнуть бронзового идола славы его для поклонения миллионов. Это он готов стяжать богатства земные нисколько не сомневаясь в своей исключительности.
Это его шёпот фанфарами успеха и себялюбия заглушает ясный и чистый голос говорящих с тобой Небес. Разве сегодня утром малые посланники Мои не принесли к твоему окну песню пробуждения? Разве в плеске воды было мало бодрости? Солнечный луч, лишь на мгновение выглянув из-за тяжёлых туч тягот земных, разве не одарил радостью?.. Размышляй о щедрых дарах небесных среди дел повседневности, и вырастут лучи оплечий и будет у Нас радость! И не умолкнет сердце твоё в благом общении с Небесами…

Пришедший из пустыни

Беда пришедшего была в том, что он не знал на чём остановить взгляд. Отдать внимание цвету? Заручиться поддержкой геометрии? Но как не потеряться в тончайших переходах оттенков и полутонов?.. Сколько хватало глаз, цвет жил своей жизнью, перетекал от формы к форме, сгущаясь до бархата ночи и разрежаясь до невесомости зари. До предощущения, до предчувствия откровения или неминуемой беды...
Насколько беден словарный запас, думалось пришедшему. «Беда»… Почему должна случиться беда? Почему неведомое, ждущее за порогом (опять эта бедность слов), ждущее за мгновением золотисто-жёлтого света, живущее в переплетении сфер, треугольников и звёздчатых октаэдров, должно непременно быть «бедой»? Почему не пурпурной мантией радости обретения себя? Почему не счастьем нахождения очередного ключа от комнаты сокровенных знаний?.. Почему страх гибели остановил руку мою, готовую приоткрыть завесу из тысяч квадратов и полумесяцев? Отчего иссиня-серебряный луч пронзил существо моё, и я отступил на полшага назад…  Может быть – это заботливая рука Ведущего остановила неготовое сознание моё от преждевременного познания? От обжигающего пламени озарения, которое неочищенные оболочки не готовы вместить и неминуемого сгорели бы, лишив Дух постигающий мирских одежд.
Что ж, это всего лишь ступень, одна из бессчётного количества ждущих своего часа… Считал ли кто уже преодолённые? Знает ли кто, сколько предстоит пройти на пути? Есть ли окончание лестницы в Небеса? Или она свила свои кольца, спираль за спиралью и нет ей конца, как нет и начала…
Взгляд пришедшего всё-таки нашёл точку опоры. Тот самый иссиня-серебряный луч! Сосредоточив на нём острие копья внимания, сознание стало обретать ясность… Формы, цвета, ненужные подробности и звуки стали бледнеть, растворяясь и отступая в тень… Лишь Луч, обретая реальность действительности, согревал сердце радостью и надеждой на скорое продолжение пути!

Секрет богатства

Давным-давно, когда многие ещё помнили своё лунное прошлое и лишь недавно начали видеть сны, в селение вошёл странствующий мудрец. Он был высок, светел лицом и шёл налегке – свободная одежда, на поясе ёмкость для воды и подстилка для сна за спиной. Он постелил себе под раскидистой кроной одного из деревьев, растущих по краю вытоптанной площадки, места сбора жителей для решения насущных вопросов и танцев под нехитрую музыку вокруг костра. Здесь же играли свадьбы и прощались с теми, кто обещал вернуться.
Дети обо всём узнают первыми. Вот и сегодня они тесным полукругом окружили незнакомца, пристально разглядывая его. Седыми были усы и длинная борода, виски, видные из-под накрученного на голове, выгоревшего на солнце платка, лишь слегка присыпаны снегом мудрости. Брови чёрные и густые, как два крыла парили над большими и добрыми глазами. Что-то ещё было во взгляде этих карих глаз, что заставляло неугомонных и даже бесцеремонных детей вести себя тише и сдержанней. Руки странника были красивы и чисты с длинными пальцами, спокойно лежащими на коленях. Гость молчал… Он уже оглядел стайку детей и теперь ждал, когда они, вдоволь насмотревшись на незнакомца, перебивая друг друга,начнут задавать свои нехитрые вопросы. Подобное происходило во всех селениях, повторяясь раз за разом.
Вопросы посыпались, как чешуйки из мешка, в котором принесли богатый улов рыбаки, вернувшись с реки. «Что» да «почему» обгоняли друг друга, глаза детей сверкали, гомон стаял такой, что даже ворон, вспорхнув с высокой ветки, полетел прочь, переждать в соседней роще нашествие сынов человеческих.
Мудрец, обстоятельно и неторопясь, доходчиво отвечал всем по очереди, постепенно стало тише, так, что ворон решил вернуться на прежнее место и понаблюдать за происходящим. Девочка терпеливо ждала, когда её сверстники наконец-то успокоятся, получив ответы на то, что она уже для себя решила. Она давно мечтала о его приходе! Всё её детское разумение будто знало, что где-то в миру ходит учитель, который отвечает на самые важные вопросы и дарит красивую ленточку, задавшему лучший. Как она хотела иметь эту ленточку! Хранить её у сердца, так, чтобы никто не знал о её счастье и радости… Хранить в память об Учителе, давшем наставление и лучик Света! Смотреть на неё и вспоминать Его облик, разговаривать с Ним, зная, что когда-то встреча повторится вновь…
Странник уже знал, что пришёл не зря в неприметное селение! Сердечный огонь в груди малышки был отчётливо виден его внутреннему оку. Радость охватила и его. Длинные пальцы мудреца согревали своим теплом неширокую ленточку – подарок принятой ученице! Оставалось дождаться вопроса…               

Диалог

– Моя сила и спокойствие от Света. В чём ты черпаешь свою дерзость?
– Власть и золото! Вот моя опора и свет! Стоит мне пожелать и люди готовы идти в огонь, лишь бы угодить мне и получить выгоду себе. Самые красивые женщины ищут встречи со мной, чтобы подороже продать своё тело, предпочитая блеск золота и роскоши Твоему Свету. Так в чём же Твоя сила?
– Несчастный, тебя венчала на трон Очевидность. Фанфары тьмы и лжеуспеха услаждают слух твой. Какую горькую трагедию навязываешь ты своим куклам-марионеткам? Куда побежишь, когда пожар охватит здание ветхого театра? Спасут тебя золотые крылья тогда? Приглядись внимательно, не из воска ли они? Чем ты осветишь тьму кромешную, чем заплатишь падшим душам за верность тебе? Не обернуться ли они против Хозяина своего, чтобы забрать последнее и погибнуть с тобою…
– Мои же воины, зная истину в сердце своём, сковали доспехи огненные и расправили лучи оплечий. Летят сыны Мои, познавая Действительность! Для них сила и спокойствие Мои! Для них любовь Матери Мира!

Идальго из Поднебесья

Тягость от приближения Судного дня нависла над крохотной Землёй небывалой птицей. Огненные крылья её распростёрты над экватором, готовые обнять и уничтожить, или пощадить немногих помилованных. Вот и последние 19 тысяч 752 духа брошены в щедрую почву чтобы возрасти для скорой жатвы. Последний выбор предстоит сделать им, рождённым лишь за этим. Остальные жители уже решили свою судьбу на долгие эоны лет. Кто-то пойдёт вперёд к Дальним мирам далее развивать творческие способности, оформленные на Земле во многих жизнях. Небольшая часть останется шестой расой строить светлое будущее человечества. Большинство… О, это большинство… Сколько лучей Света сломано в попытках отвратить их от Тьмы. Сколько кровавого пота пролили Великие Души, очищая пространство от коричневого газа источаемого цветами Зла. Но и среди опального большинства лишь малая часть увидит бесплодные поля Сатурна, ибо в них горит, пусть чёрный, но всё же огонь… Тёплые и равнодушные, теснясь и топча друг друга, сгинут космическим мусором в бездне Беспредельности. Уже Владыки отвратили очи Свои от мерзости их… Лишь один ангел, долгим и печальным взором вглядывается в густую тьму над рухнувшим Вавилоном, надеясь отыскать едва тлеющий светлый огонёк в руинах поверженного колоса.

Царственный пурпур

Царственный пурпур одиночества сияет доспехом Любви. Под ним скрыта от алчных глаз Чаша. Лишь Сердце знает, какой огранки кристаллы наполняют сокровенное хранилище Духа. Какими цветами горит драгоценная россыпь накоплений, собранных и выстраданных в течении неисчислимых жизней. Музыка Сфер торжественно звучит в Храме Триединства, возносясь к сводам его и, не найдя границ, стократ усиленная возвращается к негасимому огню Сердца. Арфа Духа отзвучит в ответ, и нет выше радости сей.
Не пришло ещё время сбора урожая. Есть место в Чаше для новых талантов. Будет чем удивить Владыку, когда призовёт на пир Свой! А пока рано успокаиваться на достигнутом – лучшие каменья не огранены!

Песчаная комната

Она действительно песчаная или наполнена песком? «Песком» здесь не годится. Песчинками подходит лучше, но только лишь «подходит», не более того.
Здесь нет объёма. Всё будто бы плоское и бесшумно разворачивается перед твоим взглядом, опережая его. Куда бы ты не посмотрел, всюду развёртка Сущего… Прошлое, настоящее и будущее – перед тобой, лежит Оно будто вырезанное из бумаги, присыпанное пылью, песчинками, но не песком. Лежит, не имея объёма, или это ты не можешь вместить суть других измерений? Твой ум не знает, как толковать то, что он видит сразу со всех сторон…
 Вдруг начинает образовываться звук. Не сразу звучать, а именно образовываться, волна за волной, колебание за колебанием… Песчинки начинают опадать, открывая слой бумаги. Потом ещё слой… Сколько их там  – знать не хочу или боюсь не принять бесконечность? Не зная, как вместить прячущееся за каждой из песчинок Нечто…
Снова всё плоско и ровно, но тут и там под твоим созерцающим взглядом из песчаного небытия возникают силуэты геометрических фигур. Слов здесь нет. Скорее образы. Да, образы и звук… Нет, скорее звуки, вибрации или трепет…
Ты здесь лишний! Начинаешь это понимать, ворочаясь слоном в посудной лавке сновидений или созерцаний? Созерцаний подходит лучше… Мыслить здесь – значит кричать в горах – песчинки вот-вот сорвутся с положенных мест и …
Мыслить здесь нельзя, ибо вокруг тебя царствует мысль иного порядка… Зачем умалять святыню? Нужно лишь созерцать, впитывая происходящее. Характеристик и прочих атрибутов твоего мира в этой комнате нет. Нет ничего и есть всё! Сущее – в каждой песчинке. Растворяясь в Его созерцании, ты сам становишься Им. Отрешаясь от всего привычного, начинаешь обретать, различать образы доселе неведомые тебе, но бывшие с тобой всегда – отныне и присно…
Не ищи слов, вообще не ищи… Созерцай. Всё придёт само… Тогда ты поймёшь, что нет никакой комнаты, нет оков, нет границ… Есть лишь Любовь и Созерцание!
Вот тогда тебе понадобится всё твоё умение подбирать слова к невыразимому и быстро записывать их на бумагу. Пусть перо летает птицей, успевая за каждым образом, за каждым звуком, дарованным тебе свыше. Пиши, пиши эту рукопись, пиши, обманываясь и восхищаясь, чтобы спрятать её на тысячелетия в лепестках Серебряного Лотоса. Ибо выдать тайну Сущего время ещё не пришло. Ибо и время всего лишь комната…