Картина

               

                Новелла.
               
                Памяти моего отца посвящается


                ПРОЛОГ

Октябрьский день клонился к вечеру. Неяркое осеннее солнце то спрячется за серые клочья туч, то снова осветит просторную комнату. Инесса стояла у мольберта и всматривалась в картину, стараясь увидеть, где нужно положить последние мазки краски. Она торопилась закончить картину до того, как погаснут последние лучи солнца.
Работа над картиной давалась нелегко. Покрасневшие от недосыпания глаза нестерпимо ломило от напряжения, руку, державшую кисть, время от времени сводило судорогой. Пот заливал глаза, непреодолимая усталость и слабость все больше одолевали ее. Но она спешила закончить работу,   пока не угасли ее последние жизненные токи.
Но вот на холст легли последние мазки. Инесса опустила кисть и буквально упала в стоящее рядом мягкое кресло. Она последний раз взглянула на свое детище. Да, картина удалась!
За окном ветер кружил опадающие блеклые листья, начинал накрапывать мелкий дождик, а в комнате Инессы творилось чудо. От картины на мольберте за версту веяло весной, и запах яростно цветущих белых соцветий на фоне ультрамаринового вечернего неба перебивал даже запах масляных красок.
На картине был изображен дом с крыльцом среди белоснежной вскипающей пены  весеннего сада. Пышные соцветия белой сирени под окном и ажурное сплетение ветвей цветущей вишни, окружающей дом, свежо и живо светились на фоне сине-фиолетового вечернего неба. Вдали, за садом, на горе, виднелись огни храма Преображения, а над домом, в темной глубине неба висела большая рыжая луна. Вторым ярким пятном на картине был желто-горячий свет в окне, слегка прикрытом легкой шторой. Под окном стояло плетеное кресло-качалка, а по обеим сторонам дорожки, ведущей к дому, густо цвели ирисы. На крыльце сидел мужчина, лет пятидесяти, с волнистыми с проседью волосами и задумчивым взглядом, а за его спиной в обнимку стояли парень и девушка, с нежностью глядевшие друг на друга. Но больше всех притягивал взгляд образ маленькой девочки в розовом платьице, уютно примостившейся у ног мужчины. Инесса так любовно выписывала ее портрет, что создавалось впечатление, что эта девчушка с живыми выразительными и озорными глазами сейчас вскочет и побежит по садовой дорожке.
От картины веяло такой умиротворенностью и свежей красотой жизни и природы, что невольно наталкивало на мысль: освободиться от ненужной суеты, ведущей в никуда, и задуматься над смыслом самой жизни.

                Глава 1.

За свой гипертрофированный интерес ко всему прекрасному и необычному Инесса платила судьбе мзду с самого раннего детства, попадая из-за этого в нелепые, а  иногда и трагичные ситуации.

Небольшой уральский город, окруженный бескрайними степями, плавился от июльской жары: плавился асфальт на центральной улице Советской, плавилось мороженое в руках у маленькой Инны, раскалилась на солнце и «кусалась» ручка алюминиевого бидончика – девочку послали за молоком. Ветер суховей обжигал и иссушал лицо. Отстояв очередь на солнцепеке, где стояла молочная цистерна, и купив молоко, она поплелась домой, до которого было полчаса ходьбы по ужасной жаре. Уже поднимаясь на крыльцо, Инесса увидела на стене необыкновенную бабочку с яркими синими крылышками. Заглядевшись на нее, она задела сандалией за ступеньку и растянулась на крыльце, разлив все молоко. Расплакавшись от досады, она успокоилась только тогда, когда отец, выслушавший причину ее неудачи сказал: «Наверное образ красивой бабочки стоил бидона молока. Ты можешь ее нарисовать или вышить гладью на салфетке и подарить ее. Красота требует жертв, она не дается даром, запомни, дочка».
Еще не раз в жизни она обжигалась, когда увидев красоту, завораживалась ею, теряя при этом осторожность и контроль. Эта ее ненормальная тяга к красоте частично оправдывало ее имя - Инна, которое означало иная, не такая, как все.  В три года, рассматривая золотистые крылышки и грациозность осы, севшей ей на руку, она спрятала ее между ладошками, чтобы показать маме, а потом рыдала над распухшей рукой, укусанной зажатой осой.
В 5 лет, увидев ажурные узоры необыкновенной красоты у замерзающей глубокой лужи, она так близко придвинулась к краю, что провалилась почти по пояс под лед, еле вылезла, и, придя домой от страха перед наказанием даже боялась плакать. С еще недавно белоснежной кроличьей шубки, только что подаренной родителями на день рождения, стекали черные потоки грязной воды. 
Уже во взрослом возрасте на юге, попав на цветочный рынок в радугу всех красок  и запахов, околдованная красотой незнакомых цветов, она пошла по рядам, положив у первого же ведра с цветами кошелек с деньгами, где были все ее отпускные за 2 месяца, и тут же забыла про него. Хорошо, что добрая женщина, осетинка,  побежала вслед и отдала кошелек.



                Глава 2.

Пока Инесса была маленькой, она любила обоих родителей одинаково. Но чем старше становилась, тем больше привязывалась к отцу, может быть потому, что он давал ей больше духовной пищи, открывал путь к прекрасному. 
Отец Инессы был учителем рисования и художником. Он вел уроки в две смены в трех школах старого города, чтобы прокормить семью, и прибегал только на обед. Маленькая Инесса ждала этого момента, заранее выходила за ворота и во весь дух бежала навстречу, издали завидев отца. А вечерами он часто сажал ее на колени и они часами рассматривали репродукции картин великих художников. При этом отец так увлеченно рассказывал об истории картины или судьбе художника, что дочь готова была слушать его бесконечно. Отец открывал ей неизвестную и прекрасную Вселенную искусства, уводил ее в разные миры: то в совершенное искусство Микельанджело и Леонардо да Винчи, то в непохожую и разнообразную живопись художников-импрессионистов, то в величественный и отдохновенный мир картин русских пейзажистов.
Она любила сидеть возле мольберта, когда отец писал картину. Ей нравились дурманящие запахи масляных красок и олифы, нравилось смотреть, как точно и смело отец кладет мазки на полотно, как под его рукой, словно от волшебной палочки проявляются и оживают на полотне предметы, деревья, становятся невесомыми облака, прозрачной вода реки. Она как завороженная следила за этим чудом творения и у нее просыпалось горячее желание тоже овладеть этим волшебством.
Но разогрев в дочери желание не только уметь видеть прекрасное, но и творить его, отец сыграл в ее судьбе роковую роль, надолго отбросив возможность этому желанию сбыться. Когда Инесса закончила 8 классов и собралась уехать в другой город, чтобы поступить в художественное училище, отец запретил ей об этом даже думать. Объяснил это так: профессия художника – не для женщины, да и учить ее в другом городе родителям будет тяжело, так как в семье растут еще двое детей, которым тоже нужно дать образование.
До сих пор Инна жалеет, что послушала тогда родителей и не настояла на своем. Может быть за то, что она недостаточно верила в себя, не стала бороться и идти своим, только ей назначенным путем, судьба отвернулась от нее. Безмятежное счастье кончилось, и жизнь понеслась по кочкам. 


Глава 3.

 Как жаль, что все складывается не так, как хотелось. Она только начала жить, как мечтала всегда, наконец-то у нее появилась возможность и решимость заняться живописью, но судьба распорядилась по-своему. Изношенный сердечный клапан может закрыться в любую минуту. Она чувствовала приближение конца, и от этого еще острее раскаленной лавой вскипала жажда жизни.
Почему смерть хочет забрать ее именно тогда, когда начала сбываться ее давняя мечта? Может ей это послано в наказание за то, что в молодости она так легко сдалась судьбе и предала свою мечту? Но она тогда еще не задумывалась глубоко над смыслом библейской мудрости: человек приходит на землю для того, чтобы выполнить свое предназначение и в течение жизни вернуть то, что дал ему Бог. Бог дал ей талант рассказывать о красоте, будить мысль и пытаться достучаться до людских сердец языком живописи, а она всю жизнь занималась чем-то другим и только мечтала о том, чтобы писать картины.
Свою жизнь, за исключением детства, Инесса помнит отрывочно, эпизодами, а между ними – провалы от переживаний, когда что-то неотвратимо рушилось.
Вот она в облаке белоснежного платья на своей свадьбе, рядом любимый человек, с которым они прожили три счастливых года. Вот она ведет урок иностранного языка в сельской школе, где ей дали самый оторвяжный класс. Сколько  она поначалу мучилась с ним?! Но потом все пошло на лад, а когда после трехлетней отработки она возвратилась в город, ребята еще несколько лет звали ее назад, в школу, писали ей письма и поздравляли с праздниками и днями рождения.
Почему все рухнуло? Может это были не ее человек и не ее профессия? Но за что жизнь наказала ее через сына? Ведь он рос добрым и чувствительным ребенком, при этом не обделенным художественным талантом. Это была ее надежда, что ее мечты о живописи воплотятся через него! У него была необузданная фантазия придумывать сюжеты картин, настенных росписей, панно, художественный вкус и умение тонко работать. Сын окончил училище и получил специальность художника-оформителя, заочно поступил с престижный институт, где успешно учился. Его бывший учитель поделился с любимым учеником часами рисования, чтобы дать ему возможность работать в художественной школе.  У сына кроме художественного таланта открылся также талант педагога, его полюбили не только дети, но и сослуживцы и родители. Казалось бы, все устроилось прекрасно.    Но контузия, которую он получил, едва пробыв на срочной службе несколько месяцев, выбила его из колеи на гражданке. Правда он успел, пока совсем не начал спиваться, поработать 10 лет и подготовить талантливых ребят, ныне уже состоявшихся художников, чьи картины находятся в известных музеях мира. Но его самореализация застряла на много лет. И все-таки Инесса не теряет надежды, тем более, что последнее время сын начал понимать, в какую пропасть катится, и изо всех сил старается вытянуть себя  за волосы, как тот Мюнхаузен.




                Глава 4.      

От потери интереса к жизни и окончательного отчаяния Инессу спасло однажды посещение творческого элитарного клуба. Она встретила там единомышленников и просто добрых, интеллигентных и талантливых людей, которые в последствии помогли ей издать ее первую книгу стихов. Там она оказалась в своей стихии мира литературы и искусства. Совместные праздники, концерты презентаций коллективных сборников, выпуск литературных страничек, а затем своей газеты поднимал на поверхность такой фейерверк таланта, выдумки, юмора этих людей, что клуб приобретал все большую и большую популярность и притягивал творческие личности разного возраста и профессий. 
Инесса на несколько лет увязла в этом сгустке творческой энергии, фантазии и романтики, отвлекаясь от своих жизненных проблем. Тем более, что сын к тому времени женился и жил своей семьей. Выпуск коллективных сборников,   жаркие дискуссии, заразительные разудалые вечеринки с самодеятельными концертами, - все это слепило членов клуба в один большой улей, который жужжал каждое заседание на все лады. Мнения сталкивались лбами так, что летели искры, готовые воспламенить самые уязвимые чувства обсуждаемого поэта или прозаика. Но когда заканчивался разбор полетов, воцарялась, самая что ни на есть, дружеская атмосфера, все были сама любезность и галантность. А какие юбилеи отмечались в клубе! Юбиляру сочиняли веселые поздравления, акростихи, мадригалы, оды, дружеские шаржи, песни. Разыгрывались целые сценарии и вечеринка затягивалась надолго, никто не хотел возвращаться в обыденность.
Иногда самые увлеченные, те, кто не хотел расходиться, брали с собой баян и гитару и шли к кому-нибудь домой,  где гудели чуть ли не до утра. Такая атмосфера поддерживала на плаву многих одиноких людей. Эта обособленная и в тоже время необъятная Вселенная творчества, влюбленности и жажды жизни вошла в их кровь и плоть, сроднила этих людей на многие годы. В этом космосе творческой дружбы рождались новые стихи, рассказы, повести, поэмы и новые песни. Тут были и своя «Санта-Барбара» и «Маленькие трагедии», а порой кипели страсти похлеще шекспировских, и все это находило отражение в новых рождающихся строках.

И дарованное Инессе богатое воображение, не найдя выхода выразить себя в живописи, прорвалась через стихи. И замелькали зимы, весны, рождая страницы исписанных листов, новый опыт и надежду. Серебряная канитель зимы сменялась будоражущей сознание  звонкой капелью и разгульным весенним половодьем, а творческий застой жаркого лета фейерверком новых образов золотых сентябрьских дней с отсветом болдинской осени.

В те годы Инесса жила полной жизнью, ощущая ее на цвет, запах и вкус, карандаш и блокнот заменяли ей кисть, палитру и холст. Каждый день, каждое время года приносили новые ощущения и новые образы. Живописные картины природы, которые всплывали в ее художественном воображении, перерождались в стихотворные строки.


Но желание рисовать. Писать картины никогда не оставляло ее. Иногда ей снились во сне не написанные ею картины… Однажды ей приснилось, будто бы ей дали задание нарисовать две картины, при этом оставили краски только трех цветов: белую, оранжевую и темно-синюю. Она сразу же взялась за кисти и краски, и вскорости были готовы 2 картины.  На одной – на фоне сине-фиолетового ночного неба красовался зимний пейзаж: деревья в белом инее, на пригорке среди сугробов избушка, занесенная пушистым снегом, из окошек которой лился оранжевый свет, а над избушкой в темном небе висела огромная рыжая луна. На другой  была изображена весенняя ночь: в ультрамариновое небо тянулись ветви цветущих яблонь и вишневых деревьев, а в правой стороне картины красовалась резная веранда дома, у входа которой был подвешен фонарь,  и из него лился мягкий ораньжевый свет, а около крыльца, освещенный светом фонаря – куст белой сирени.



Эпилог.

Утреннее ласковое солнце заливало уютную комнату.  Первые его лучи осветили картину, стоящую на мольберте. Казалось в ней ничего не изменилось даже при солнечном освещении – тот же весенний сад и дом. Только теперь в плетеном кресле–качалке сидела старая женщина в светлом длинном платье с рюшами и смотрела на семейство, расположившееся на крыльце. И картина теперь приобрела  какой-то законченный смысл. Кресло возле мольберта стояло пустым, лишь с его спинки свисал палантин, в который куталась Инесса вечером. Рядом, на журнальном столике лежала записка. «Простите меня, что не дождалась вас, мои дорогие! За мною приехали. Мне надо отдохнуть. Прощайте! Вспоминайте меня с добром!».
Когда сын, внук с женой и правнучка вошли в комнату Инессы, чтобы поздравить ее с днем рождения, они нашли комнату пустой. Записку на столике обнаружили не сразу. Их взгляды притянула картина, освещенная утренним солнцем.  Они стояли онемевшие перед прекрасным полотном, так и пульсирующим жизнью, источающим аромат цветов и вечерней свежести, наполнивших комнату.
Они даже не заметили, что прошло уже достаточно много времени, пока они стояли,  замерев, не в силах вымолвить ни слова. Каждый из них думал о своем и, в то же время, о чем-то новом и важном. Наконец, маленькая Даша нарушила тишину: «А где баба Инна?». И тут они заметили записку, белеющую на столике. Прочитав ее, сын обо всем догадался, и, сдерживая слезы, ответил: «Бабушка извиняется, что уехала отдохнуть, так как очень устала, и просила отметить  день рождения без нее».
Через несколько дней на семейном совете решили выставить картину Инессы на выставке, которая должна была состояться в городском выставочном зале. Картину вставили в красивую рамку, которую заказали в багетной мастерской, и отнесли ее в выставочный зал.  Открытие выставки как раз пришлось на сорок дней, когда душа прощается со всем дорогим на земле и покидает земное пространство. На открытие пришли всей семьей. Войдя в зал, они окинули взглядом стены, увешанные живописными работами, и увидели, что все посетители столпились у одной картины. Подойдя ближе они поняли, что это картина Инессы. ……
Когда люди разошлись, они решили сами еще немного постоять возле картины. Вдруг Дашенька попросила отца: «Подними меня и прислони к картине, бабушка хочет мне что-то сказать на ушко». Отец удивился, но выполнил просьбу дочки. Даша прислонилась ушком к тому месту, где была изображена старая женщина в кресле-качалке, и некоторое время внимательно слушала, потом сказала: «Хорошо», и попросила опустить ее. «Ну, что же она тебе сказала?», - спросил дед?. «Она сказала, что уже знает точно: мне предназначено быть художницей и вы не должны мешать мне в этом». 
 


                Людмила Горшенина.  Г. Орск