Откровение - Глава 4 - Буря и гнев - часть 1

Средь бездн мирского океана,
Над гребнями суетных волн
Ещё полдня дух Иоанна
Как стойкий одинокий чёлн

Просторы бороздил Вселенной,
Трёхгрудым парусом ведом,
Столь благодатно окрыленным
Молитвой, бденьем и постом.

Но в перекор ветрам попутным
Противный нёсся уж поток
Провозвещая поминутно
Громами неизбжный рок.

Незримо из-за горизонта
Невнятный надвигался гул,
И, недры сотрясая грота,
Его волнами захлестнул,

Уединенье вновь нарушив,
Что здесь отшельник так искал.
Изгой прислушался: снаружи
Поток, что бурно клокотал,

Всё нарастал и приближался
По склонам каменной тропы,
И всё яснее обращался
Злословным гомоном толпы.

В нём он узнал своё вдруг имя -
В том обознаться он не мог -
Оно вторилось различимо
Сквозь поступь сотен, тысяч ног,

Сквозь голосов кипящий рокот.
Но, как пожар, из уст в уста
Передавались гнев и ропот
На имя это, и Христа.

Вот сонм незримого народа,
В пещеру заходить боясь,
У самого сгустился входа,
И, едкой злобой распалясь,

Стал выкликать нестройным хором:
"Где этот маг и чародей?!
Он, вслед разбойникам и ворам,
Сокрылся от честных людей!

Он словно червь зарылся в нору!
Сам выползешь держать ответ?!
Иль мы в твою ворвёмся гору
И вытащим на божий свет!"

Приняв сие за искушенье,
Заточник дал себе зарок
Прогнать молитвой наважденье,
И было силился как мог

На зов не обращать вниманье.
Но глас вдруг страждущий один
Средь всех узнал, и состраданье
Прожгло до пепельных седин

Его истерзанную душу.
Остаток сил с тудом собрав,
Он выбрался скорей наружу,
Перед судилищем представ.

И он узрел: по всей долине
Кишел, роился и жужжал
Неисчислимый сонм шершиный,
Что тьмой ядоточивых жал

Готовый учинить расправу,
Вонзив их в немощную плоть
И, впрыснув смертную отраву,
В мгновенье жертву заколоть.

Такому зрелищу подобен
Предстал весь патмосский народ
Пред ним.И, сатанея в злобе,
Вгрызаясь лаем в небосвод,

Шакальей подражая своре,
Что к жертве слабой и больной
Сбежалась, чуя запах крови,
И брыжжет бешенной слюной,

Проклятья рассыпал он густо
На безответную главу.
Старик своим не верил чуствам:
Ужели это наяву?

Ужель не призрак сновидений,
Не измождения обман?
Ища предмет своих волнений,
С надеждой хрупкой Иоанн

В знакомые до боли лица
Вглядевшись, замер, потрясён:
В пурпуре рыжая блудница,
Что выгнал из пещеры он,

Ватагу привела пиратов
И, ложных не жалея слёз,
За что-то требует расплаты;
С толпой жрецов стоит Киннопс,

Что упокоен в склепе водном
Был много долгих лет назад -
Он гласом вопиет загробным,
Оставив ради мести Ад,

Что, наконец, настало время
Незавершённый кончить спор,
Что за собой утопцев племя
Свершить свой страшный приговор

Он вывел из морской пучины,
Сим беззаконьем пробуждён;
За ним с гримасою змеиной
Стоял Аврелий Таврион

В челе солдатского отряда,
Смакуя сладостную месть,
Змеиного не в силах взгляда
От жертвы загнанной отвесть.

Он лишь взмахнул пред ратным строем
Рукою властной - в тот же миг
Кого-то вытащили двое:
То был беспомощный старик,

Вконец истерзанный плененьем,
Во ржавых, тесных кандалах,
Избит и брошен на колени
Мести брадой подножный прах.

И, глух к словам пощады в стоне,
Легионер с всего плеча,
Живое место на хитоне
Свистящим языком бича

Лизнул - рассек до мяса спину.
Безумством искажённый лик
Казнимый, выгибаясь, вскинул,
Но дикий, онемевший крик

Под гнётом нестерпимой боли
Вдруг поперёк дыханья встал,
Застряв в его иссохшем горле.
Тут Иоанн его узнал.

И кинувшись в нему, - Мой Прохор!,-
Он с сердцем сжатым возопил,
И под всеобщий злобный хохот
Собою от бича закрыл.

Но сокрушенн несносной мукой,
Под брань густую палача,
Он Иоанну пал на руки
И, тихо тая как свеча,

Взглянул без слов на Иоанна
В очарованьи смертных грёз.
Но вдруг узнав его нежданно,
На неозвученный вопрос,

Что заблестел в потоках слёзных,
Он мрачно прошептал ответ:
"Нам не спасти их...слишком поздно...
Христа в их душах больше нет...

Вчера к послезакатной Флоре
Лихая принесла волна
Корабль нам на погибель с моря.
И, слёз отчаянья полна,

С него сошла младая дева,
Гребцов толпой окружена,
Словами праведного гнева
Весь город пробудив от сна.

Собравшись на градскую площадь,
Узнал встревоженный народ,
Что дева позапрошлой ночью
К тебе заглядывала в грот

Заботу оказать дочерню.
Но целомудрие святой
Со сладострастным вожделеньем
Презрелось, будт-бы, тобой.

Когда же о таком позоре
Доведался её отец...,
Он тяжкого не вынес горя
И...отошёл в края Небес.

И вот она из жажды мести
И угрызения стыда,
В защиту осквернённой чести
Честного требует суда.

Народ мгновенье колебался  -
Ей не был склонен верить он.
Но с воплем вдруг в толпу ворвался
Максим Аврелий Таврион.

В изодранной в лахмотья тоге,
Чуть жив, он из остатка сил
Тебя от самого порога
В злодействах этих обвинил.

И люди вслушивались жадно,
Наивные раскрывши рты,
Как чрез тебя неоднократно
Им помощь предлагал. Но ты

Зазвав его к себе в пещеру,
Боясь свою утратить власть,
Вдруг, хищному подобен зверю,
Измыслил на него напасть;

И что из проклятого грота
Он вырвался насилу цел;
Что он, хотя смирен и кроток,
Однако ж есть всему предел;

И что не за себя расплаты
Так требует, так жаждет он!
Но что сам гений - Император
В твоих устах был осрамлён!

Народ рассорился без меры,
На смуты и волненья скор:
Одни всё приняли на веру,
Иные завязали спор,

Твердили треть от ипуга:
"Как, коль и вправду он злодей,
Воздать злодею по заслугам?
Ведь он могучий чародей!..."

Пока они искали в споре,
Кто встать против тебя дерзнёт,
Вдруг вздыбилось ночное море,
И твердь кроваво-чёрных вод

Волной в стремительном разбеге
Обрег разбилось - и колосс
Возник на сокрушённом бреге.
Всё смолкло: это был Киннопс.

невесть какой нечистой силой
Из осквернённых, смрадных волн,
Шипящих над морской могилой,
Он пробудил утопцев сонм.

И зрел народ в оцепененьи,
Как он их вывел за собой
И через сущее мгновенье
Явился с ними пред толпой.

Страшней не видел я картины:
Холодный, бездыханный труп,
Весь в рыбьей чешуе и тине,
Не попадая зуб на зуб,

Ворочил вываленным глазом,
Зловонный изрыгая ил,
Захлёбываясь мёртвым гласом,
Людей в измене обвинил:

Они плуту и лицемеру,
Закон отеческий презрев,
Доверились, сменили веру,
За что постиг их божий гнев!

На дне покоившись пучины,
Он ото сна был пробуждён
По этой именно причине!
Зевес, Аид и Посейдон

Его избрали дланью кары!
Он ими поднят был из вод
Разрушить лжепророка чары
И к истине вернуть народ!

Так, их стращая истребленьем,
Он приказал им в сей же миг
Отвергнуть ложное ученье.
И столь был ужас их велик,

Столь глубоко их потрясенье,
Что мановением перста
Они телесное спасенье
Купили вечностью Христа.

А верных небольшое стано,
Что отказались наотрез
Отречься, не нашло ограды,
И горький их постиг конец:

Их предали отцы и братья,
Казнив их после долгих мук.
Теперь Каиновой печати
Вовек не смыть убийцам с рук.

Из тех, кто на твою защиту
Им встать наперекор посмел,
Все беспощадно перебиты.
Их пережить лишь я сумел,

Чтоб при последней нашей встрече
Тебе поведать сей рассказ.
Но я смертельно изувечен,
И вышел мой предсмертный час...

Со стоптанных своих сандалий
И ты прах здешний отряси...
Христа в сём месте не приняли...
не трать своих напрасно сил..."

Тут обречённый взор свой Прохор
Возвёл горе последний раз
И, после тягостного вздоха,
Чуть вздрогнул и навек угас.