Страстная площадь

                Александру Сергеевичу
    

Висело небо на плечах
Седой пушистой пелериной.
И старый клён в чахотке чах,
Предпенсионной балериной.
Измучен городом вконец,
С артритной чёрною стопою.
Дивился, как грача птенец
Такой же масти, над толпою
Сидел на темени столпа,
Омытом дождевой капелью.
Грассировал. Его влекла
Похожесть завитков и перьев.
Опущенность крутого лба,
И опушённость глаз незрячих.
Цепей кандальных кабала.
Сквозняк нагайкою казачьей
Сечёт, и жалобно скуля,
Бинтует патину порезов.
Век абиссинская скула
Катает шар – желвак железный.
А на Никитской белый храм,
Покорность плеч волной неровной,
Горсть талии. Жизнь тлен и хлам
У ног печальной Гончаровой.
* * *
Как Медный всадник у Невы,
Так Пушкин – над Тверской. Потоком
Бредут незрячие волхвы
К звезде, присевшей одиноко
На то же место, что птенец,
Где сумерки синеют густо.
На теле, где вошёл свинец,
Распластан лист багровым сгустком.