Испанский язык

Рассказ двенадцатый
Лето 1958 года подходило к концу. После того, как взрывпакеты у нас отобрали, а дымовые шашки мы сожгли, жизнь потеряла смысл. Ну, чем ещё заняться в маленьком военном городке, если мы всё давно облазили, знали все секреты, сколько на аэродроме самолётов, где склады, где ангары, где радары, где стрельбище, какие снаряды заряжаются в пушку Миг-17. И тут к нам пришла идея. Вдруг, ни с того ни с сего, мы стали делать самопалы. Всё очень просто: берётся медная или железная трубка, которых было полно на свалке, расплёскивается молотком одна сторона, туда забивается кусок свинца и рядом проковыривается маленькое отверстие для запала. Трубка прикручивается проволокой к деревянному бруску и самопал готов. Чтобы стрелять, остаётся только побольше наломать головок от спичек, засыпать в ствол, забить пыж из газеты, затем засунуть туда шарик от подшипника и забить ещё один пыж. Затем надо настрогать в маленькую дырочку серу от спичек и плотно привязать к ней спичку головкой к отверстию. Теперь целишься в ворону, а левой рукой чиркаешь коробком по спичке. Ба-бах! Не важно, что ворона и ухом не повела, главное, что ты выстрелил. Вот так мы и бегали с самопалами, изведя все спички в магазине, пока я не решил сделать маленькую бомбу, чтобы бросив в костёр, устроить фейерверк. Родители были на работе, а я дома присматривал за братом. Маленький Лёнька лежал на кровати, обложенный подушками, а я, поставив табуретку подальше от него, к порогу, начал работу. Расплющив молотком один конец маленькой медной трубки, я засыпал туда серу от спичек и ещё положил туда гремучую ртуть, расковыряв аккуратно капсюль от охотничьего патрона, который мне дал, стырив у отца, Витька Котляр. Время подходило к обеду, и скоро должна была придти мама, поэтому я торопился и забыл запихнуть в трубку пыж. Когда я расплющивал другой конец трубки, содержимое от вибрации подвинулось и… Ба-бах! Звон стоял в ушах долго, как от того револьвера, что был у меня в Килязях. Звон ладно, а вот на пальце, на левой руке, мне разорвало взрывом фалангу с ногтем, и видна была кость. Боли не было, но ноги подкосились. И здесь заходит мама, а за ней один из моих друзей. Мама на войне видела и не такие раны, она вздохнула, дала мне понюхать нашатырь, быстро перевязала рану и сказала, чтобы мы с приятелем бежали в санчасть. Военный доктор сделал мне укол от столбняка, облил рану перекисью водорода, перевязал, и меня на газике повезли в посёлок Насосный, в больницу. Пока ехали, палец начал болеть. Боль была сильной и дергающей. Доктор Алекперов посмотрел на рану и, сказав «Вай-вай!», начал делать операцию. Снял болтающийся ноготь, промыл ещё раз рану и вдруг сказал: - Наверное, придётся ампутировать фалангу пальца, как ты думаешь, дорогой? Я напугался и попросил его этого не делать. Когда доктор складывал две части пальца вместе и бинтовал, было очень больно, но я терпел изо всех сил. В больнице я пролежал неделю и всю неделю палец болел, особенно по ночам, потому что каждый день делались процедуры и перевязки. Видя мои мучения, на следующий день, доктор Алекперов принёс мне книжку, которая изменила мою жизнь. Это была книжка норвежского учёного и путешественника Тура Хейердала «Путешествие на Кон-Тики». Океан, плот из брёвен, мачта, парус, хижина из бамбука, летучие рыбы, кальмары, акулы! Забыв о больном пальце, ночью я не спал, а плыл на плоту, который раскачивали волны Тихого океана. Через два дня приехала мама и тоже привезла мне книжку, да такую, которая окончательно перевернула мою жизнь. Это была книжка чешских журналистов-путешественников Зигмунда и Ганзелки «Там, за рекою, - Аргентина». Если плот «Кон-Тики» переплывал океан, то здесь путешественники на машине «Татра», которая была похожа на нашу «Победу», ехали по Латинской Америке, останавливаясь в разных местах, описывая незнакомую природу, быт и разговаривая с людьми на испанском языке! И главное, все эти испанские слова и выражения, были напечатаны с переводом в низу каждой страницы. Надо сказать, что у меня была какая-то странная тяга к языкам. Когда я слушал по радио иностранную речь, я вслушивался в необычное звучание слов, пытаясь их копировать. Я начал изучать Испанский язык. Записная книжка, в которую я записывал слова и выражения, сохранилась до сих пор. Я даже выучил, и помню до сих пор, одну мексиканскую частушку времён революции 1917 года, но не в России, а в Мексике:   «Yo tengo una pistola Con mango de marfil, Para matar todos los gringos, Que vienen por ferrocarril». «Йо тенго уна пистола Кон манго де марфил, Пара матар тодос лос грингос, Ке виенен пор феррокаррил». Дословный перевод: «Я имею один пистолет С ручкой из слоновой кости, Для (того чтобы) убить всех зелёных, Которые едут по железной дороге». «Зелёными», в те времена, мексиканцы называли своих врагов  американцев за их зелёные мундиры. Из книги я узнал очень много нового о Латинской Америке. Оказалось, что все страны там говорят на испанском языке, кроме одной, Бразилии, где португальский язык. Я очень быстро понял, что испанский язык читается так же легко, как и русский. Есть, правда, несколько своих особенностей. Например, у них нет буквы «ч», её заменяют сразу две «ch».  Русская буква «х» у них – «j», а звуков «ш», «ж», «з», «ы» у них нет вообще, а вот в португальском языке всё наоборот. Скоро, с такими интересными книжками, мой палец зажил и меня выписали.