Сан Саныч

Как ни крути, как ни поворачивай, а, коли из деревни да в городские начальники вырвался, то и на деревне завсегда с уважением и со всяческим почетом отношение обеспечено будет.
И не важно, какой величины начальник. Главное дело, с портфелем к родственникам в гости приезжать, в шляпе и в костюме.
Сан Саныч это дело просек еще в школьные годы и сразу, как только уехал из родной деревни в райцентр учиться в техникуме на бухгалтера, с первой стипендии купил себе шляпу с полями. Со второй стипендии купил портфель с накладными блестящими замками. К январю он себе галстук справил, а с костюмом пришлось повременить. Целый год копить пришлось. Стипендия только тридцать рублей была. Костюм тоже тридцать рублей стоил, но и жить-то на что-то тоже надо было. Не с родителей же жилы тянуть!
 Это он еще мальцом понял, что никто ему не поможет, только сам должен все свои проблемы решать. И ни за какие коврижки не бежать к отцу с матерью за подмогой. У них на такой случай были свои орудия поддержки боевого настроя отпрыска. У матери мокрое полотенце. А у отца - ремень. Коль не справился сам, получай Санька по мягким и не очень местам своего тщедушного тела стимул для победы над слабостями.
 С тем и вырос из малорослого пацана солидный бухгалтер мебельной фабрики. Ни страха не знал, ни помощи не просил. Всё сам. И дом, и машину, и жену на курорты, и дочку в Англию на учебу, и упокоившихся родителей в городе похоронил, и тетке в деревне довольствие обеспечил.
 Не без пользы для себя, разумеется. Половину теткиного урожая с поля домой отвозил, да и заготовками теткиными не гнушался. С пустыми руками не ездил, короче.

 Тот свой первый костюм Сан Саныч и по сию пору сохранил. Как память о своей рачительности и своем умении добиваться поставленных целей. Он бы и шляпу сохранил, да жена выбросила.
 Жена у Сан Саныча не простая какая. Дочка самого директора завода! Бывшего, конечно. Теперь уж и завода того давно нет, но Клавдия Ивановна, жена Сан Саныча, не забывала о былом величии.
 У них и дома с ее нелегкой руки они называли друг друга по имени-отчеству. При этом она была Клавдия Ивановна, не Клава, не Ивановна, а только так - Клавдия Ивановна. А Сан Саныч по-простецки звался сокращенным именем и отчеством. Тем самым напоминалось ему его крестьянское происхождение, но и подчеркивалась достигнутая значимость в настоящем времени.
 Клавдия Ивановна в деревню не ездила никогда. Даже не интересовалась. Все деревенские родственники ее мужа видели ее только на свадебной фотографии, подаренной тетке сорок лет тому назад.
 Сан Саныч в деревню родную ездил охотно. Он и сам не смог бы объяснить, зачем. Друзей у него в деревне не было. Кто уехал, кто помер. Сан  Саныч не переживал по их поводу.
 Огород тетке копать он всегда нанимал местных мужиков. На теткины запросы смотрел как на старческие причуды и потакать им не намеревался. Но что-то грызло его изнутри в городе. И только здесь, в родной деревне, таяло в нем чувство неудовлетворенности и росло чувство значимости и уважения к себе самому. Он даже улыбался здесь часто. Шутить позволял себе с осторожностью, помня о своем высоком социальном статусе, но, однако, иногда и шутил тоже. И тосты под самогоночку говорил с удовольствием на теткиных нехитрых застольях.
 Он и сегодня приготовился тост сказать. После того, как другие высказались. Говорили хорошо.
 А вот ему что-то сжало горло... Он уже даже встал с заготовленной еще в городе речью. А, вот поди-ка, не смог говорить...
 И он, стоя, положив черную велюровую шляпу на стул, пристроив к ножке стола портфель, молча опрокинул в рот стакан. Потянулся за соленым огурцом вилкой, с трудом подцепил увертливый овощ, снял его короткопалой рукой с вилки и с видимым удовольствием захрустел им. "Эх, закончились огурчики!" - громко посетовал Сан Саныч, - "Пусть земля тебе, тетушка, пухом будет!"
 И не присаживаясь, проговорил: "Дом продавать буду. Ежели кто хочет купить, сказывайте, а не то я городским кому продам, на дачу. Тут и земли у дома довольно. И сам дом крепкий еще. Городские тыщ за семьсот купят. Ну, да вам, как землякам, дешевле могу уступить. Тыщ пятьдесят скину, по старой памяти"
"Где же такие деньжищи-то взять, Сан Саныч, помилуй Господи! Отродясь о таких ценах не слыхивали, милый! Вон, Анисьин дом дочка летось продала за пятьдесят тысяч. А ейная хата не хужее была. Оно бы и хорошо купить, да таких денег нет и в помину. Тут кажинный рубель на счету. Да ты, Сан Саныч, смеешься, чи шо" - в один голос громко, забыв об уважении к поминаемой усопшей, заговорили сидящие за столом бабы и мужики.
"На нет и суда нет!" - отрезал Сан Саныч, - "А мне не с руки задарма терять все это нажитое ".
"Да не ты же наживал, а тетка твоя, Царство ей Небесное!" - с укоризной ответила ему соседка, - "Ты-то, что? Наездами наскакивал. Готовое с огорода забирал..."
 Сан Саныч решительно встал со своего места и с громким стуком поставил на непокрытый стол стакан: "Ну, вот что, гости дорогие, поели, попили. Пора и честь знать. Мне утром рано в город ехать. Так что расходитесь по своим домам с Богом".
 Соседи покойной старухи с обидой и недоумением медленно встали и потянулись к выходу. Сан Саныч равнодушно следил за ними осоловелым взглядом. Выпитое за упокой тетки постукивало в висках медными колоколами - громко и натужно. Спины в серых пиджаках и темных кофтах сливались в единую массу. Платки и кепки поочередно покрывали седые головы. И никто не поворачивал в его сторону лица... Словно и не было его тут. Словно покидали его односельчане пустой дом.
"А, эй! как там тебя, запамятовал совсем. А, ну, да. Света. Задержись-ка на минуту", - окликнул он одну из женщин помоложе. Та посмотрела исподлобья: "Чего хочешь?"
Сан Саныч полез в карман, достал тысячерублевую купюру, заготовленную явно заранее: "На, вот. Наведи тут порядок. Посуду, там. Полы... Чтобы чисто было. Я покупателей привезу, чтоб тут было все в порядке". Он протянул деньги Светлане.
"Да иди ты, со своими тысячами куда подальше. Сам уберешь. Небось руки-ноги на месте," - соседка плюнула в сторону Сан Саныча и, выходя последней, громко захлопнула за собой дверь.
 Этот хлопок болезненно отозвался в голове Сан Саныча. Явное пренебрежение деревенской бабы показалось унизительным. Сан Саныч дернулся было, хотел сказать ей что-нибудь матерное, обидное. Но не бежать же за ней вслед...
 Он обвел мутным взглядом опустевшую комнату, стол, уставленный тарелками, объедки на тарелках, бутыли с недопитой самогонкой. Всё это было жалким и убогим. Всё это не заслуживало его внимания.
 Но было в этом что-то такое, что заставило его застонать.
 Он медленно качнулся на стуле. Схватил обеими руками левую грудь, по-женски полную и обвисшую. Потянулся к портфелю с блестящими замочками, где в боковом кармашке хранил непочатую облатку валидола. Не удержал равновесия и грузно рухнул на затоптанный множеством ног светлый сосновый некрашеный пол.
 Глаза Сан Саныча скользнули по длинной полосе обнаженной щели между досками пола. Щель затаила в себе какой-то мелкий пух, песок, зернышки, пыль...
 Сан Саныч полежал на полу, всматриваясь в грязную щель. Сел, привалившись к спинке опрокинутого стула. Глухо хохотнул и разразился отборным матом. Слезы потекли по его гладко бритым румяным щекам: "Суки неблагодарные! Ноги моей в вашей Задрихоновке не будет! За мои же кровные хлеб-соль меня же порочить! Пожгу вас всех к чертовой матери! С этой же халупы и начну... Нехай горит всё синим пламенем!"
 Сан Саныч с трудом поднялся, качаясь, на нетвердых ногах, добрел до печи и, потянувшись к остывающим углям, тяжело рухнул на загнеток всей своей немалой массой. Но он не почувствовал уже ничего.
 Сон опустил его в темную топь бессмысленных впечатлений прошедшего дня. Из уголка его губ подтекала слюна. Он спал. Спал в позе эмбриона, поджав к груди колени и прижав к ним кулаки с отрастающими на тыльной стороне пальцев подбритыми жесткими волосками.
 
 Из подернутого сизым налетом уголька, упавшего с разворошенного загнетка на высушенные поленья, искры рассыпались мелким бисером, прожгли себе удобные ложбинки и выросли золотыми языками.
 Огонь рос с каждой минутой все быстрее.
 Дом спасти не удалось.

 Племянника похоронили рядом с теткой. Поминок особых не справляли. Клавдия Ивановна поминки в городе, в ресторане, справила. Для своих.
 Довольно с этих деревенских уж и того было, что она на похороны приехала. Горсть земли на крышку бросила. И слезу уронила на свежий холмик.