24. 05. 2018. - Дополнение к перечислению...

Само произведение - «24.05.2018. - Дополнение к перечислению…» -
http://www.stihi.ru/2018/05/24/6923
http://www.proza.ru/2018/05/24/1401
https://twitter.com/i/moments/999668954388983808

Скрины - «24.05.2018. - Дополнение к перечислению…» (по два файла) -
http://www.stihi.ru/2018/05/24/6874
http://www.stihi.ru/2018/05/24/6859

http://www.proza.ru/2018/05/24/1383
http://www.proza.ru/2018/05/24/1378 

https://twitter.com/tann333111all/status/999668797400285185
https://twitter.com/tann333111all/status/999668707646373888


24.05.2018. –
       /04:39/ И всё же, стоит сделать дополнение к перечислению «На всякий случай» (о том, кого винить в моей смерти, если…) Сам текст я в открытом доступе не привожу: эти «ники» без конкретики не имеют смысла. А здесь это – не те, кого СЕЙЧАС можно было бы непосредственно винить в моей смерти (если что), но это – однозначные элементы работы некоей Системы. Хотя дело было и давно.

       1) С., младше меня на 3-4 года, гражданин Беларуси, (…), ПМЖ или уже гражданство Германии. У меня в интернете – «Пупсевич».
       Мы познакомились «случайно» в городе в Германии, где у нас с Олафом была основная квартира. Был разведён с немкой после брака в период службы в армии (СА) в ГДР. Был голливудски красив. А надо мной, судя по всему, шла активная работа неких спецслужб или международных криминальных структур по возвращению меня в Петербург. Был дурацкий роман, который закончился значительно раньше самого моего возвращения, и если сыграл какую-то роль в «моём решении», то всего лишь в «комплексе всех мероприятий», среди которых было, например, и то, что во время нашей поездки с Олафом на Корсику произошли какие-то странности в отношении к нам немецкой группы: сначала в автобусе мы с ребятами стали общаться очень дружески, а потом – почему-то – ВДРУГ как отрезало (тогда мне ничего подобного ещё не приходило в голову, но вспоминая, я могу предположить, что на какой-то из остановок, где набирали пассажиров, присоединяющихся в Германии соответственно купленным путёвкам, кто-то подсел или переговорил с кем-то из группы, распустив, видимо, слух о моём или нашем общем сумасшествии, над чем особо «работал» всегда чикагский (затем – колорадский) «Бардашков»), и вся группа от нас, по совершенно тогда ещё непонятным причинам, резко шарахнулась – до конца отпуска. А в конце один парень вдруг миролюбиво сказал: «Я ТОЖЕ лечился у психиатра…», – подобные вещи, по неприятному опыту таких странностей в окружении, я стала понимать задним числом, – благо, память хорошая. И – был целый ряд прочих признаков, по которым можно было судить о том, что ВЕЛАСЬ РАБОТА ИЗВНЕ. Вот, в этом числе был и «Пупсевич».
       Он был насколько красив, настолько же и неумён, недалёк и необразован, так что, это просто не могло продолжаться долго. Но в какой-то момент свою часть дела он сделал.
       Главное, что его появление и знакомство с ним сопровождалось целым рядом «чудесных знамений», и тогда мне, как «трезвомыслящему человеку», вообще не могло прийти в голову, что здесь может быть какая-то заведомая интрига, чьё-то сознательное вмешательство, – скорее, я была ещё склонна видеть во всём мистический подтекст. Например, «случайная встреча» в Берлине напослезавтра после первого знакомства.
       Кроме того, я тогда только что защитила университетский диплом по литературе на тему «Марина Цветаева. Драматургия. Цикл “Романтика”», куда входила и пьеса о Джакомо Казанове, что требовало и чтения его мемуаров. В частности, Казанову в детстве, по его утверждению, вылечил колдун, – и «Пупсевич», уж точно никогда ничего этого не читавший, рассказывал о своём детстве примерно то же. И – в таком духе
        Подрабатывал он («скульптор») – камнерезом по надгробиям (как герой «Трёх товарищей» Ремарка, о котором «Пупсевич» даже не слышал), – и было ещё очень многое в том же духе.
       Кстати, моим оппонентом на защите диплома была NN, жена «Барбисовина», - так что, они точно были в курсе, — текст диплома у них дома был, и всё это (ТЕПЕРЬ, А НЕ ТОГДА) легко отсылает к связке «Бардашков-Барбисовин», — то ли некие спецслужбы, то ли масонские организации (?) очевидно (теперь очевидно) кукловодили «Пупсевичем» от и до.
       Под ногами на улице периодически «случайно» оказывались какие-то «оброненные» игральные карты в занятных «пророческих» комбинациях, – а потом это какое-то время мелькало и в Петербурге. И т.д.
       «Пупсевич» был глуп, как пробка, и всякий интерес к нему у меня пропал очень быстро, особенно после того, как я умудрилась из Германии найти и навестить его — в его белорусской деревне, куда он съездил в отпуск (неужели я тогда и это вычудила под «диктовку» извне?), а оттуда — свозила его в Петербург, где вся его тупая сущность высветилось так ярко, что мне было даже стыдно с ним где-либо появляться… Вот после этого, по возвращении в Германию, ещё чуть-чуть, и он перестал для меня существовать. Его последующие периодические звонки мне в Петербург даже раздражали, хотя однажды я даже согласилась с ним увидеться, когда он туда приехал. Но всё это был — какой-то, пардон, трендец, — мне было просто стыдно с ним рядом находиться.
       Позднее он по телефону сообщил мне, что будет в Минске поступать на заочный философский факультет, и вроде, даже поступил на платный. Но, если это — правда (с немецкими деньгами), то учиться там, даже на платном, он, разумеется, не смог вообще. А он, небось, думал, что будет там «сидеть и философствовать». Если вдруг это правда, что он туда поступил на платное, то история, уж конечно, закончилась мгновенно. Я бы это и не вспомнила, если бы однажды бывшая моя однокурсница Ф., науськанная, возможно, каким-нибудь «Барбисовиным»&Co, не начала вдруг меня высмеивать с поступлением «Пупсевича» на философский факультет, как будто она могла его откуда-то знать…
       Самое отвратительное, что однажды он появился и в Москве, году уже в 2001-м, и тогда я, обалдевшая от происходящего и там, согласилась с ним встретиться, как с очень старым знакомым, уже не ужасаясь его тупости, готовая к ней априори, и просто провела с ним пару дней в Москве. Боюсь, что стоило это очень дорого. Он в моей тогда уже сложной ситуации запарил мне мозги и, подозреваю, устроил какую-то мерзейшую провокацию в отношении Олафа.
       Сейчас я вдруг испугалась, что, не навеяны ли мне мои нынешние планы опять — той же Системой, и не собираются ли меня затащить в Германию (тем более что кое-кто из «милосердия» сетовал: «Она — какая-то немецкая графиня, — пусть бы забрали её туда,  плохо ей здесь!..»). Но ничего из того, что может напридумывать вся эта дрянь, я не планирую, и мне ничто из этого не интересно, и даже мерзко. А ещё одно появление «Пупсевича» где бы то ни было, после моего первого: «Не желаю тебя ни видеть, ни слышать вообще», — я смогу расценить только, как повод обратится в полицию, – предупреждаю сразу.

       2) И то же касается ещё одного деятеля, эмигрировавшего когда-то в Германию. Это – Б., «художественный» псевдоним – «Ш…», у меня в интернете – «Мишка Шухер».
       Это – уже более поздняя петербургская отвратительная история. Даже писать неприятно. Меня тогда в музее Ахматовой, где я работала старшим методистом, после двух лет того «романа» без любви, отправили на «курсы» к «фиолетовым» (психологические тренинги), — видимо, затем, чтобы я согласилась по нему пострадать, и повторила бы что-нибудь сродни описанной в романе Марининой «Замена объекта» — интернет-«дружбе». Но после, максимум, второго дня того тренинга я просто поняла, что этот Б. мне на фиг не сдался, и сообщила ему об окончании отношений практически сразу по прошествии пресловутого 21 дня, в течение которых, после «курса», мы обязались не предпринимать «резких движений». Но об этом деятеле — я, благо, даже не знаю, где он живёт в Германии, и любое его появление восприняла бы как провокацию немедленно…

       Всё это – «до кучи». Нынешний мир настолько омерзителен, что я хочу от него только того, чтобы он ВЕСЬ оставил меня в покое (если даст жить, разумеется, не как сейчас), – и я готова оплатить ему взаимностью. И не в этой стране, от которой меня уже колотит. Я, почему и хотела в Австралию — как можно дальше отсюда. Но туда трудно попасть.