Как это было...

                Дом на Малодетскосельском проспекте, 25 взмывает на углу с Батайским переулком стремительно, словно помогает себе невидимыми крыльями. Каждый сам находит их себе для полета. Дом и сейчас красив своими стройными линиями и растительными орнаментами на фасаде. Это пятиэтажное здание было выстроено в 1902-1904 гг. зодчим модерна Демьяном Галактионовичем Фомичевым для купцов братьев Нилаевых. Дом был доходным и, по большей своей части своих квартир, сдавался внаем.
                О самих братьях сегодня известно немного. Нилаевы, Петр, Григорий и Михаил Никитичи вели торговлю лесом с барок и железной дороги. Рекламный проспект того времени сообщал, что основатель фирмы, купец второй гильдии Петр Никитич имел контору в Петербурге по Троицкому проспекту в доме №8, продавал лесоматериалы, заготовленные в его четырех хозяйствах в Новоладожском уезде, сам занимался их доставкой. 
                Экспорт леса шел в Бельгию через Гент и во Францию через порт Кале. Фирма в то время успешно развивалась и осваивала новые рынки сбыта. Петр Никитич обзавелся в Петербурге двумя домами и собственным пароходом для транспортировки лесоматериалов. С фотографии на меня внимательно смотрел умный и уверенный в себе человек средних лет со щегольской бородкой, одетый в костюм по последней парижской моде. Он был совершенно не похож на дремучих купеческих персонажей из пьес Александра Николаевича Островского с их мятыми косоворотками и сапогами “гармошкой”. В 1905 году фирма укрупнилась и принадлежала уже всем братьям Нилаевым. Что стало с этими лесопромышленниками, владельцами домов и пароходов потом, сегодня ничего неизвестно.
                К этому можно добавить, что купец Петр Никитич Нилаев имел домашнее образование, придерживался старой веры и председательствовал в местной общине. Возможно, поэтому здесь в 1907 году была открыта старообрядческая церковь святого Николая Чудотворца. Никольская церковь оказалась единственной церковью беглопоповцев в Санкт-Петербурге. Для этого была занята одна из квартир дома.
                Беглопоповцы представляли собой одну из небольших групп старообрядцев, последователи которой  принимали к себе беглых священников, переходивших в раскол. Старообоядцы жили в Петербурге с самого начала его основания, процветали при Екатерине II и Александре I, но в конце царствования Николая I подверглись большим притеснениям. В 1883 году они были уравнены в гражданских правах с православными христианами, и им было разрешено возводить молитвенные здания, но без куполов и крестов. В 1905 году все ограничения со старообрядцев были сняты. Обстоятельства, при которых в 1920 году был закрыт этот храм, сегодня точно не известны. Скорее, людей из этого дома испортил обычный квартирный вопрос...
                Староверов и раскольников в официальной русской истории часто обозначали мрачными средневековыми фанатиками, о которых в нашей передовой европейскую стране уже и вспоминать было неудобно. О них и не вспоминали, предпочитая оставлять в допетровской Руси с ее “мракобесием и косностью”. Вспомним боярыню Морозову с полотна Сурикова - эту иссушенную долгим постом женщину, с тонкими губами, с глазами, распахнутыми в “безумное никуда”и воздетым к небу двуперстием. Она уезжала от нас, прикованная к своим саням, словно призывала всех в дремучее прошлое страны. Это всегда выглядело дико и страшно, хотя и вызывало сочувствие у многих окружающих.
                В такую упрощенную картину, как-то не вписывались другие известные старообрядцы Иван Морозов и Сергей Щукин, собравшие на рубеже XIX–XX веков, обширнейшие коллекции французских импрессионистов, Иван Сытин, крупнейший книгоиздатель России, Павел Третьяков, основатель главной московской галереи современного ему русского искусства. Здесь и выходец из купеческого рода староверов Алексеевых Константин Станиславский, создатель МХТ и родоначальник нового сценического метода, который до сих пор изучают в Голливуде, и выдающийся врач Сергей Боткин, и десятки других успешных предпринимателей, меценатов, общественных деятелей, коллекционеров.
                Ответ чаще всего лежал на поверхности. Уклад жизни староверов, их духовная и трудовая этика, в согласии с которыми они жили, становились залогом их жизненного и финансового благополучия. "Лень есть преступление перед Родиной", – говорил один из потомственных старообрядцев, предприниматель Федор Гучков. Быть богатым – не зазорно, если это шло на благо веры, Отчизны, общества. И что самое главное в условиях России – у староверов под строгим запретом находился алкоголь. Вот и главные составляющие успеха: трезвость, трудолюбие, неприятие роскоши и нравственные устои. Именно эти простые в теории, но трудные в исполнении правила привели к тому, что из старообрядцев выделились династии купцов и фабрикантов, которые, кроме коммерческой деятельности, занимались благотворительностью.
                Признаюсь, что староверов открыл для себя довольно поздно. Это произошло в Карелии, когда в музее изобразительных искусств Петрозаводска впервые увидел уникальную коллекцию старинных икон, которые туда их вывозили из старообрядческих молелен Выгореции, Обонежья и Западного Поморья. Это было необычное северное письмо и совершенно другой духовный мир. У староверов там была своя судьба и особая роль в развитии северного края. Уже тогда у меня сложилось устойчивое мнение о невысказанной до конца правде, закрытой для обсуждения теме. Вроде, были староверы, но они существовали для меня в каком-то другом измерении. Посетив, однажды, деревню, в которой жили староверы, навсегда проникся большим уважением к этим трудолюбивым, здоровым и чистым людям...
                Находившийся рядом Батайский переулок, носил в свое время различные названия: Глухой переулок, Матятин. Последнее свое название, Батайский, переулок получил уже в 1952 году. Об атмосфере переулке в 30-е годы XX века образно писал А. Качалов: ”Шумным днем, с нескончаемым грохотом железных шин ломовых извозчиков, пыльный, чадный, пропитанный запахами гниющих овощей и фруктов, к вечеру Матятин переулок словно вымирал. Только покачивались редкие сонные фонари, тускло высвечивая вокруг малюсенький пятачок, да из сада “Олимпия” доносились приглушенные звуки духового оркестра, из вечера в вечер вымучивающего “Дунайские волны”.
                Люди старались обходить переулок стороной - небезопасно: могли раздеть, ограбить, избить… Улица Дойникова с ее невзрачными, казарменного типа домами, выходящая в переулок, старая ломанка табачной фабрики, заваленная всяким хламом вплоть до графских карет, ещё со времен нэпа были приютом воров, налетчиков, бандитов. В переулке и на улице Дойникова жива была память о рецидивисте Леньке Пантелееве: нет-нет да и появлялись его бывшие дружки.
                В отношениях между здешними обитателями, особенно подростками, царил единственный культ — грубая сила; первенство, верховодство выявлялись в жестокой драке. Считалось шиком пройти “школу” тюрьмы или колонии для малолетних преступников”.
                В 1968 году в бывшем доме Нилаевых открылся дегустационный винный зал “Нектар”, интерьеры которого были оформлены по проекту венгерского архитектора А.Гомаки. Можно было сказать, что в СССР продолжалась вторая пятилетка пропаганды культурного пития в умеренных дозах.
                Бар появился вовремя, но немного не на своем месте, все-таки Ленинград - далеко не винодельческий регион. Витрины зала были оформлены модной керамической скульптурой. “Нектар” казался жителям Семенцов выражением особого городского шика 1970-x годов. Дегустационный зал пережил “горбачевский сухой закон”, а в 1990-х годах даже стал совместным российско-финским предприятием. У наших северных соседей "дегустаторы градусов спиртного" были еще те. Потом "Нектар" как-то бесславно переполз в новый век и тихо испустил свой винный дух.
                Наверное, так и должно было случиться, и совсем не потому, что в Ленинградской области не было виноградников. В “Нектаре” были тематический магазин, ресторан, модный бар со стойкой из бутылок. Здесь даже устраивали пикантное шоу обнаженных Афродит. И все же славу заведения составляла именно дегустация. На ежедневные сеансы винных проб продавались специальные билеты. Обновление дегустационной карты делалось организаторами как хорошая театральная премьера. Ведущие были отменными рассказчиками, их мифы о вине подкреплялись историческими фактами. Опытные ведущие на вкус определяли наличие и количество сахара, эфирных масел, содержание алкоголя с точностью до половины градуса. “Нектар” превратился для населения в курсы "по ликвидации винной безграмотности".
                Коллекция вин была сравнительно невелика, марки вин в основном грузинские, молдавские, крымские, венгерские, болгарские. В них читалась скромная география уходившего советского времени. Зато здесь никогда не было ничего поддельного. В те годы “Нектар” посещали не только любители, но и новые российские виноторговцы. Ритуал дегустации проходил при свечах, в стилизованном интерьере винного погреба с бутафорскими бочками. Такая театрализация немного напоминала посетителям о южной крымской или кавказской дегустации. Но в “Нектаре” все это было серьезно, здесь старательно делали первый шаг к высокой культуре лозы. Наверное, мы тогда перешагнули уровень этого ликбеза. Когда-нибудь “Нектар” должен был стать неинтересен и превратиться в легенду. Так исчезло одно из самых модных и популярных ленинградских заведений 1970-х, страна, не оглядываясь, шагала дальше…

На фото - рисунок автора