Арбат

Ветер щиколотки гладит.
Ни деревьев, ни тенечка.
Сердце с головой в разладе,
брюхо, как пустая бочка,

отдается гулким звуком,
лишь попробуй, тронь.
Ползать среди сытых - мука,
здесь же сытых - рой.

Диоген с фонарем плелся еле живой:
появись, человек, не томи!
Где тут свой, где чужой -
разбери-пойми.

Хожу я, равнодушием размолотый.
Гуманности здесь нету и в помине.
Вот так, друзья, и умирают с голода
на потребительской витрине.

Подобных мест нигде в Москве,
где откровенней злая почесть
Мамоне. Люди - не в родстве,
одна лишь сумма одиночеств.

И пухнет голова от верениц
сереньких, скучных, невыразительных лиц.

Сей тезис многократно мной проверен:
в театры ходят реже, чем в клозет.
Здесь красота давным-давно в вольере,
чтоб, чавкая, комфортно поглазеть.

Они верны стратегии провальной,
в них к жизни интерес испепелен,
и сакур огонек ненатуральный
стал ближе им, чем в Плотниковом клен.

То ли арбатский зной им души сушит,
то ли Собянин им туда залез,
но вяло поковыривают суши,
теряя к булке хлеба интерес.

Их спасать - не надо доброхота:
провалились в стадность, как в болото.

Нормального общения боятся,
людской привет невыносим на нюх.
И в гаджеты забились, будто в яйца
личинки нарождающихся мух.

Как надо, жить достало бы ума им!
Но быть собой в тех кущах неуместно.
А я свою прекрасно понимаю
всю чужеродность времени и месту.

Поскольку я за род людской в ответе
(как пишущий любой), в конце концов,
быть может, я один живой на свете
в паноптикуме здешних мертвецов.

Я - в плоти воплощенный атавизм,
урод среди людей (пугайтесь, дети!),
но мне невыносим весь аутизм
сего невыносимого столетья.

В других местах не так мне режет глаз он,
а здесь острей, больней всего мне хочется
бежать в глубинку, как к иконостасу,
коль здесь я обречен страдать и корчиться.

Несвоевременного,
как меня убрать
из недр пластмассы и бумажных кружек.
Грошовых манекенов злая рать!
Я вам не нужен.
Слава Богу, что не нужен.

22.05.18